Коварство без любви
Трепашкин вкатился в свою рабочую обитель ровно к девяти.
Он незлобив, несварлив, воспитан. Он деловой человек.
Есть у него дела и в Москве.
Потому он заказывает столицу.
– Заказ принят в десять пятнадцать. Ждите. Приняла сорок четвёртая.
Трепашкин ждёт.
Час.
Два.
Со злобной надежной глядит на телефон.
Телефон вызывающе нагло молчит.
Будто в мембрану воды набрал.
Трепашкин запамятовал кодекс воспитанного человека, схватил трубку.
– Справочная! Справочная! Ну где Москва? – допытывается с пристрастием. – Ну где эта ваша Москва?!
– В Москве.
– Ну сколько можно ждать!?
– Все ждут, – авторитетно ставят его в известность.
Трепашкин, успокаивая себя, пытается считать до тысячи.
Пустое!
Не до этого.
Куча неотложных дел.
Первое – Москва. Из-за неё всё стоит!
Нужна сию минуту. На одну минуту!
– Алло! Справочная! Три часа жду Москву!
– Подождёте ещё. Ничего не случится.
– Господи-и!.. После дебатов с вами, пока выбиваешь эту Москву, надо скакать в аптеку и закупать на всю зарплату таблеток от сердца!
– Таблетки – дело личное, – уклончиво комментирует телефонистка монолог. – Хочешь глотай, хочешь за себя кидай.
Благородный Трепашкин жаждет крови.
Он просит старшую, чтобы та указала строптивой.
– Не вешайте трубочку, – деловито советует старшуня.
Через минуту:
– Вы слышали? Она просила у вас извинения и даже плакала!
Трепашкину стало стыдно.
Из-за него плачут!
Он извинился и положил трубку.
Растерялся.
Неужели это уже галлюцинации? Или просто показалось? Ведь то, что он слышал – давящийся смех! А ему говорят – плач.
Он бежит в соседний кабинет подчиненного и визгливо осведомляется:
– Справочная! Что вы делаете? Уже четверть часа, как отключили телефон!
– На подготовочку взяли.
– Мне работать надо! Дайте хоть по городу звонить! – умоляет он.
– Это можно.
Москву всё-таки дали. В шестнадцать пятнадцать!
Но говорить не посчастливилось.
В нужной конторе работали до четырёх.
Трепашкин позвонил старшей Печниковой и вежливо осведомился:
– Что у вас творится? С десяти часов не могли дать Москву!
– Претензии не по адресу. Четверть часа как я заступила. Первую смену вела Ромашина.
– Бог с ними, с этими сменами, – вздохнул Трепашкин. – Но вы представляете, сколько вреда приносит ваше невнимание? Во-первых, я шесть часов, ничего не делая, на нервах просидел у телефона. Ждал. Целый день! И таких горемык ведь множество!
– Вы не один.