Колокола весны

Позднее, старое утро. А у меня ещё не все в работе.

Иду, погоныч, гнать в толчки.

Приворачиваю к уваловатой, раскормленной бабёнке. Она будто ждала. Моментом на стол дымных щец, сметанки, мяска.

Буркнул про работу.

Надо бы и уходить – ноги? поднять не могу.

Знамо, голодная блошка выше прыгает. И до таких степеней я напрыгался, что нету моей моченьки подошвы от пола оторвать. Приварило! Как тут уйти?

Столбом торчу на порожке.

Молчу.

А у самого голова с голода кругом идёт.

А в животе некормленые медведи ревут.

А она, ахрютка, заводит свою сахарную песнь песней:

– Жаль каковецкая! Поди, Валер Вы наш дорогой Палыч, устали, бегамши по дворам да выгонючи в толчки наших чёрных коммунариков[44 - Чёрный коммунар – колхозник.] у поле? Не поевши сами, гляди? Жёнка-то хоть какая значится в наличности? Есть ли кому подкормить?

– Откуда… Я ещё студент. А студенту нельзя жениться. Если он будет уделять основное внимание жене, вырастут хвосты, а если учёбе – рога. А ежель разом хватнётся с жаром за то и за другое – отбросит копыта… Получается кислый пшик…

– А Господи! – полохливо и дробно крестится она. – Это ж куда такая ига бегить?! А… Совсема выпала из толку, совсема вылезла из ума… Пирожки ноне расхо?роше пеклись! Не зябли! – и выносит, смертушка верная моя, на расшитом петухами полотенечке цельную горуху ещё тёплых пирожков со смородинкой!

Знает, продувная бестия, чем добить!

Я вижу, как пирожок сам радостно заворочался в сметане, сам только ско-о-ок мне в самовольно распахнутую настежь варежку!

Я даже пожевал. Но проглотил лишь язык.

– Да что ж Вы, Валер Вы наш дорогой цветочек Павлович, навстоюшки? – всплёскивает руками. – Садитесь! Пожалейте по?лы. Нехай не висят. Нехай трошки отдохнут! Покуда полы отдохнут, и Вы ж, Валер Вы наш цветочек Павлович, подзавтрикайте чем Господь послал. А то што ж на пустой желудок об дело язык колотить?

Я, шпендик, отнекиваюсь.

А колёса сами несут к столу.

А цапалки сами хватают пирожок.

А бункер сам уже раскрывается!

Смотрела, смотрела жалобно тетёха, как я не жевавши заглатываю пирожки, подпёрла пухнявой ладошкой розовую щёку. Пожалела по-матерински:

– Худы, худы-то што! Впряме ходячая смертонька!

За работу хоть меня и не хвалили, так зато не корили за еду.

Отпустил я ремень на три дырочки.

Напёрся, как поп на Пасху!

Какую тут работенцию спрашивать?! Поклонился поясно да на разбольшом спасибе и выкатился.

Расписал я Гордею первую свою бригадирскую неделю.

Гордей и насыпься на меня:

– Когда ж ты станешь мужиком?

– А кто я по-твоему?

– Му-жик? Ты му-жик? Думаешь, раз таскаешь два яйца, так и мужик? Яйца и у козла есть! Зла не хватает… Хорош гусик! Хор-ро-ош! Вот только не летаешь!.. Или у тебя болты посрывало? Как же ты, Шляпкин, такое зевнул!? От этой глупости надо уходить так… Не с того ж конца погнал ты, дураха, свою практику. Не с того… Какую кашу сваришь, ту и будешь хлебать!.. Надо было, тайга, начинать с председателюги. И тогда все твои бугровские страдания сами собой рассосались бы, как нечаянная девичья беременность… Чего было с предом цацкаться? Он что, тебе родич? Как же… Твоему забору девятый плетень! Хо-оп этого председателька за жаберки, бумажулю в зубы. Хоть яловая – телись! Давай, контра, по госцене мясцо, картошку, млеко… Набрал и пускай хозяйка знай готовит. Тогда б ты чужие куски не сшибал! Был бы круголя независимый. Сам бы кусал!

– Не могу я… Люди же! Как-то неудобно…

– Ойя! Или ты, Недоскрёбкин, стукнутый? Как говорил один, «да тебя даже послать некуда. Всюдушку ты уже был!». Или у тебя кисель в коробке? Ну брякнешь, на кулак не натянешь! Видите, благородство его закушало! Святоша! Не про тебя ли сама Цветаева всплакнула: «Не стыдись, страна Россия! Ангелы всегда босые»? Боженька ни у кого не отымал права на глупость. Но зачем ты злоупотребляешь? Думаешь, они тебя пощадят? Подключай голову! Соображай! Действуй! Стучи!.. Разве дверь, в которую не стучишь, сама тебе откроется?

– Да-а…

– Вот именно! Шевели своей понималкой! А то придумал – неудобно! Неудобно на потолке спать, одеяло сползает, да и то гвоздями можно прибиться! А тут… Ты что же, хочешь прожить, как сурок в норке? Чтоб-с никто мимо не прошёл? Чтоб-с никто не спугнул? Чтоб никто, наконец, не пёрднул тебе в норку?.. Ты бригадир! Шишкарь! А быть давилой[45 - Давила – начальник, руководитель.] и не кусать нельзя. Тогда тебя слопают! Вот что… Хочешь королевствовать в агрономах, дуй в рейхстаг.[46 - Рейхстаг – райком КПСС.] Прямиком к первому. К самому партайгеноссе Сяглову! Распиши, что за безобразия в тех Буграх. Эта твоя неделя – экзамен на зрелость, на доброчестность! Экзамен на право быть настоящим человеком, если хочешь. Всякое дело начинай чисто!

– Я что, тормозной? Ты чему учишь маленьких? Выносить сор из избы?

– Выноси, милок. Чище изба будет.

Я рванул в райком. Прямой наводкой к нашему бобру Сяглову.

Но пока бежал я проклятые полкилометра, никакого запала во мне не осталось. Вместо молний и грома, на что поджёг меня Гордей, я развесил нюни, расплакался самым препасквильным образом.

– Заберите меня из Бугров… Я там помру с голода… Не могу я там… Не хочу… Виктор Семёныч… Миленький…

Меня отозвали.

Однако Бугры не отпустили меня с миром.

За неделю моего бригадирства у меня в бригаде скоммуниздили сто сорок мешков семенного зерна. Пролетел я с мешками, как фанера над Парижем… Так лёпнуться родным кокосом в грязь!.. За зерно я не отвечал, я отвечал за мешки. Один мешок стоил рублёвик. Мешки пустили как бывшие в употреблении по полцены и при расчёте с меня вычистили семьдесят рэ. Рупий таких я не успел заработать. Пришлось родительскими откупаться.

В институте лежала моя справка, что я бригадирствую в колхозе. Мне аккуратно подбрасывали вызовы на сессии. Я аккуратно сдавал. Но Гордею я признался, что агрономом, наверное, не буду.

– А зачем учишься?

– Чтоб-с умнее быть, пожалуй… Ёшкин кот! Докажу тебе, что не такой уж я пустолобик.

– Ну-у, братец, глупее не придумать. На что мне твои жертвы? Вон я… Почувствовал, что выпал из меня садовод, я честно и брось институт. Чего зря тянуть с государства? А ты, плужок… Ну кто ты сейчас? Маляришка? Маляр тоже нужен. Но нужен ли стране маляр с двумя высшими образованиями? Хапанул ты у родной державушки сверх полной меры. А кто за тебя будет отдавать?

11