Поленька

– Агов! А кто там в хате?

В окне обозначилась с ножом в одной руке и с картофелиной в другой Анюта, сестра Сергея.

– А вы ж чего, дивчинко, без огня говеете?

– А мы, почитай, другого и не знаем света. Днём солнышко наше. Вечером месяцок наш, – оттрепала Анюта.

– А как тучи? – подпустила Олена.

– Быстрей спать ложимся… Зараз все наши ещё в поле, одна я с матерью по дому правлюсь. Звездочки подсвечивают, скоро месяц выглянет…

– Ну, нам месяц без надобности, – легонько махнул рукой старик. – Не могла б ты на секунд позвать родительшу?

Горбылиха всё слышала и без зова приявилась в окне рядом с дочкой. Спросила:

– А чем я могу вам быть в полезность?

– А вот чем, хозяечко. – Старик приосанился. – В соседях у вас Долговы…

– День в день всю жизню в соседях, – подтвердила Горбылиха. Недоброе предчувствие тронуло её.

– У них дочка?… Пелагия прозвание имеет. Так как она?

Что за девка?

– А я и ничего такого не умею сказать. Похвальба одна… Работяща… Прясть-вязать може дажно хорошо. Негулёна… На лицо ловкая… Счастливая с лица… Лазоревый цветочек…

«Ты смотри… А товарушко не такой уж и тё-ёмнай», – удовлетворённо хмыкнул старик.

Олена обварила его уничтожающе-победным взглядом, накатилась с ласковым покором:

– Ну что, комарь-комарик, подточил носу?! Э-эха-а!.. А ты, отдери те пятки, сомненью волюшку дал, распустил гужи. Да невжеле взялась ба я сватать за твоего какую непутёху? Ну подумай!

– Со скуки за что ваша сестра ни берётся, – подпихнул голубка Борис Андреевич.

– Со скуки и люди родятся, – лениво огрызнулась Олена. – Только верь, сваха всё знает!

– Знама песня. На свашенькиных речах хоть садись да катись. Вот уж петля, вот уже петелька! До чего хитруля…

– Боряха, от людей совестно. Ну накинь ты молчанку на роток.

– А чтоб тебя младенская перекосила! – захлёбисто прошептал старик. – Я-то об чём хлопочу? Помолчи сама. Мне в горячей желательности соседьев мнение до точки выколупнуть.

Борис Андреевич подступил вплоть к окну. Тут Анюта утянулась в сумерки хаты. Дед подбавил сил голосу и нарочито громко спросил Горбылиху:

– А что, добрая душа, на твои вот если глаза, из Пелагии будет хозяйка?

Горбылиха смешалась. Она знала, что Сергуня души не чаял в Поле, не в равнодушности к нему была и Поля. Так почему тогда эти незнакомые бояре налетели забрать нашу Полю?

«Ну да, у сына забрать…» – сказала самой себе Горбылиха и оцепенела. У неё не было сил на ответ. Она отрешенно уставилась перед собой.

Старик склонил голову вбок, пристально вгляделся в Горбылиху. В тревоге спросил:

– Вам, часом, не худо?

– Нет…

– Так будет из…

Горбылиха подняла на деда тяжёлые глаза.

– Об чужом деле что зубы оббивать-то мне?..

Старик почувствовал, что разговор выходил внавязку, что к тому, о чем толковал, здесь относились не без разницы. Он хотел было отступиться вовсе, повернуться и уйти. Но вместо того спросил мягко:

– А не могли бы вы уважить нашу остатнюю просьбицу?.. Присогласите Пелагию сюда…

– Я схожу! – крикнула из мрака хаты Анюта.

Минут пять спустя за Анютой по улочке шла Поля.

Из темноты, от брички, к ней выпнулся Никита.

– П-П-Поля!.. – отрывисто забормотал он. – Милинка… Я вот… – показал на отца и бабку Олену, выходили навстречу с горбылёвского двора. – Я привёз вот… своих… Привёз сватать тебя… Ну, так пойдёшь?.. А?..

Поля горестно плеснула руками.

– Господи! Ну разве я пеньку в лесе твердила?.. Е у мэнэ батько-матирь. З ними и балакайте.

Поля резко повернулась и ушла.

«Можно пытать счастья», – заключил про себя старик. Он слышал вмельк Полю и взял к калитке, за которой она только что пропала.

Уже у самого крыльца старика обогнала Олена, первая ступила правой ногой на первую от земли ступеньку. Кинула важный взор к старику, к тяжело семенящей за ним его рассыпчатой хозяйке Надежде Мироновне (Никита остался у брички), величаво сказала:

– Как нога стоит моя твёрдо и крепко, так слово моё будет твёрдо и лепко. Твёрже камня, лепче клею и серы сосновой, острее булатного ножа. Что задумано да исполнится!

«Уха-а, затрещала трещотка, – одобрительно подмигнул старик. – Откуда что и хватает! Воистину, не выбирай невесту, выбери сваху. Ну, молоти, молоти. Только какого умолота-то ждать?»

Дробно постучал дед в низ ярко освещённого окна. Света в хате много. Казалось, там ему тесно, он широкими потоками выливался в палисадник.

Вышел Владимир Арсеньевич.

– Доброго здоровьица, хозяин, – с лёгким поклоном проговорил Борис Андреевич. – Мы чужедальники. Допусти с дороги, с устали передохнуть.

– Ступайте с Богом щэ куда. А у мене и так не повернутысь.

– А народишко мы негордый, нам в уголочке там игде…