Рассказы геолога

– Имущество загружено!

От него разило винным перегаром.

– Ты бы, Адамыч,  побрился, – морщась сказал Фокин. – И не дыши в лицо. С тобой без закуски говорить невозможно.

Донилин замялся, загасил сигарету и полез в зелено-красный салон вертолета.

– По сути, выгнать его надо. Только с кем работать будешь?

Но Нюкжин отметил, что, несмотря на непрезентабельный вид, Донилин малый расторопный.

"Но главное, что – трудяга! – думал Нюкжин. – И вот, выручил!"

– Райкомовцев еще нет. – сказал Сер-Сер.

Экипаж вертолета поглядывал нетерпеливо. Пилоты везде одинаковы. Их можно ждать неделями, но они ждать не любят.

МИ-4

А Нюкжина не оставляло ощущение, что происходит нечто нереальное.

– Значит, Степан все-таки достал комплект?! – машинально сказал он.

– Да! Адамыч молодец!  А, кстати, знаешь как Донилин стал "Адамычем"?.. Похоже на анекдот. Мать родила его не в замужестве. Говорят, когда регистрировали Степана, фамилию она назвала, свою. Имя дала. А на вопрос: – "Отчество"? – ответила, – "Все мы от Адама!" "Так и записать?" – спросили в ЗАГСе. – "Так и запишите!". Вот и стал Степан "Адамычем". Не любит, правда, когда его величают по отчеству…

Нюкжин слушал в пол уха. Сер-Серу хорошо рассказывать анекдоты. Его заботы через полчаса кончаются. А у него они все впереди. Донилин достал комплект. Наверняка не новый, из списанных в прошлом году. Хорошо, если посмотрел, что берет. Хоть и для себя, ему бурить, так ведь "не просыхал" целую неделю… Вездеход в Средне-Колымске простоял зиму без ремонта. Вездеходчик новый, на Колыме впервые. Наладит ли машину? И запчастей нет… Кочемасов – моторист! Месяц ходить в помощниках бурмастера? Понравится ли, хоть и покладистый?.. Задача начальства вытолкнуть нас в "поле", а там как знаешь…

Он вылез из машины и заглянул в салон вертолета. Из под груды походного имущества выглядывал ящик с комплектом труб.

– Не попадем мы с ним "под монастырь"?

– Не… Мне дружок задолжал. Вот я и взыскал.

Мелкое бурение в Зырянке вели и другие организации: на воду, на мерзлоту, на грунты под строительство. Осенью отслуживший инструмент списывали. Но "отслужил" не означало "не годен". И бурмастер списанный комплект "придерживал". Именно бурмастер, а не хозяйственник. Потому что хозяйственнику нужен акт на списание. А буровик думает как бы не остаться без инструмента. И получалось, что самый бесхозяйственный человек в экспедиции – хозяйственник. А Донилин "взыскал" и что ему скажешь, кроме как – спасибо!

Подъехала райкомовская  машина. Вышли двое. Мужчины. Одеты просто. С Сер-Сером поздоровались, вернее Сер-Сер поздоровался с ними, а они ответили. На Нюкжина не взглянули.

Один спросил пилота:

– Готовы?

– Готовы! – ответил пилот.

– Тогда полетели!

И полез в салон. За ним – второй. Лица озабоченные.

"Паводок! – подумал Нюкжин. – А в Среднем, поди, ушами хлопают. Вот они и летят".

– Желаю… – сказал Сер-Сер и пожал руку.

Борт-механик захлопнул дверцу, закрепил предохранители. Нюкжин осмотрелся. Райкомовцы сидели в передней части салона около летной кабины. Донилин устроился на кошме поверх имущества с явным намерением вздремнуть.

Нюкжин занял место возле иллюминатора у дверцы. Он разглядел грузовую машину и "козла" на краю взлетной полосы, фигурки Сер-Сера и шоферов. Многолетний опыт научил: уезжать раньше, чем вертолет поднялся в воздух, значит обрекать себя на повторную ездку. Вылет могли отменить или задержать.

"А отсюда видно даже лучше, чем с передних мест" – с удовлетворением отметил он.

Набирая скорость, начали вращаться лопасти. Вертолет подрагивал, примеривался к грузу, затем мягко покатился, оторвался от земли и помчался прямо на вершины деревьев, словно собирался сбить макушки. Но, не долетая до них, резко взмыл вверх. Деревья нырнули ему под брюхо и взору Нюкжина открылась Колыма. Длинная белая полоса дробленого льда чуть-чуть шевелилась. Чернели полыньи, иногда значительные. Местами льдины громоздились одна на другую. Кое-где на поверхности льда виднелись то дерево с вывороченным корнем…  то разбитый бочонок…  то кучка мусора…

Гул мотора стал ровным, методичным. Вертолет набрал высоту триста метров и лег на курс. Он летел на север, придерживаясь долины Колымы, и перед Нюкжиным развертывалась любопытная картина, подобная эффекту обратной киносъемки. У Зырянки он наблюдал плывущие льдины, черные полыньи – одним словом, ледоход. Ниже по Колыме льдины сплачивались, образуя разбитое трещинами ледяное поле… Вот и трещины уже выклинились и под вертолетом еще не тронувшаяся Колыма – сплошной серый лед!

– Успели! – думал Нюкжин. – И от паводка убежали, и Средне-Колымск принимает".

Справа к Колыме подступил скалистый обрывистый берег. От него круто поднимались округлые заснеженные вершины Юкагирского плоскогорья. Береговые обрывы отделяли их от Колымы черным бордюром.

Он переместился к левому иллюминатору. Сквозь желтоватое стекло от Колымы и до самого горизонта простиралась белая, слабо всхолмленная равнина.

– Наша вотчина! – подумал он. – Что-то будет, когда растает?!

Ровно гудел мотор. Донилин спал на груде снаряжения. Мысли Нюкжина шли вразброд. Еще вчера Сер-Сер не хотел говорить с ним. Потому что не мог предусмотреть, когда вскроется Колыма, освободится ли вертолет, достанет или не достанет Донилин буровой комплект. А сегодня вылет решился в одночасье.

Экспромтом!..  Великая сила  – экспромт! Но такое повторяется каждый год, каждый полевой сезон. И, ничего, срабатывает.

Колыма отклонилась вправо, изгибаясь большой излучиной. Срезая ее, вертолет пересекал район предстоящего маршрута. И Нюкжин забыл о Сер-Сере… Белая равнина. "Блюдечки" озер подо льдом – круглые, беленькие, плоские. Местами черные проплешины бугров, на них разреженная щетка низкорослых лиственниц. Видны и заросли кустарников, занесенные снегом. Кое-где даже краснеет прошлогодняя листва карликовой березки. А в общем, снежный покров не так велик, как показалось издали. Продержится недолго. Но и воды будет немного.

Вертолет делал круг. Проплыли под иллюминатором серые, разбросанные вдоль берега реки домики Средне-Колымска. В поле зрения опять вошла Колыма. Серый ноздреватый лед выглядел достаточно прочным.

Не успели остановиться лопасти, как подкатили две машины – "Козел" для райкомовцев и грузовая для перевозки имущества отряда.

Райкомовцы тут же уехали, а вертолетчики заторопили как обычно:

– Выгружайтесь! Скорее! Аэропорт закрывается!

Едва они перегрузили свои вещи на машину, как вертолет снова загудел, закрутились лопасти. Через минуту он взлетел прямо с места и взял курс обратно на Зырянку.

И наступила тишина. Такая потрясающая, что показалось: они переместились из одной эпохи в другую. А вертолет, совершивший чудо, уменьшался, превращался в точку над горизонтом.

"Адский агрегат!" – не без восхищения окрестил его Нюкжин.

Аэропортовский грузовик вывез их на низкую террасу, к дощатой будке на бревенчатых полозьях. Из железной трубы вился дымок, возвещая, что там тепло. Вокруг вразброс лежали ящики, бочонки, грузы, прикрытые брезентом.

Имущество отряда образовало еще  одну такую кучу. Точнее – кучку! Это в вертолете казалось, что вещей много. И все же: буровой станок, два мотора к нему, комплект труб, бочка бензина, спальные мешки, палатки, кошмы, кухонная утварь. Продукты. Не многовато ли на один вездеход?

Донилин в пути немного отдохнул и выглядел свежее. Только рыжая щетина по прежнему совершенно непотребная и глаза тревожно печальные.

– Наши, наверное, не догадаются, что мы прилетели, – сказал Нюкжин.

– Конечно! – подхватился Донилин. – Я сбегаю. Быстро. Адресок только…  Нюкжин объяснил ему, где искать вездеход.