Планета Крампус. Роман

– От вашего табака аж нижняя селезенка верхних дыхательных путей пухнуть начала, – продолжил небритый, окидывая всех немигающим взглядом светлых неулыбчивых глаз. – А кисет, как назло, пустой… Третий день, кажись. Не богаты ли вы табачком?

– Во, подъехал, – улыбнулся Иван. – Не богаты. Но поделимся.

И, вынув из кармана кисет, протянул его подошедшему бойцу со словами:

– Кури, земеля, чтоб селезенка пузырем не вздулась.

Подошедший, сворачивая цигарку, заметил:

– Вот, сделали немцам еще одну оттяжку. А далее-то чего, а, мужики?

– А так и будем их оттягивать до поры, – пожал плечами Иван.

– До поры… До какой поры? – чиркнув спичку и раскуривая свернутую цигарку, бросил подошедший.

– Да покудова силов не подкопим, – высказался Никола. – А вот коды подкопим, тоды ужо и ухнем.

– Подкопим силы… – рассудительно повторил за Николой подошедший. – Пока копим, тут как бы последние не растерять. Вон у нас после этой атаки двое убитых и четверо раненых. Это как?

Алексей молча слушал эти простые, незлобивые, но возникающие не без повода рассуждения о насущных проблемах боевой жизни.

– Ладно, пока немцы на нас с танками не лезут, – сделав глубокую затяжку, проговорил подошедший. – А то бы нам ох как тяжко было.

– Это да. С пехотой еще, слава богу, управляемся. А вот с танками-то пришлось бы попыхтеть, – согласился Иван. – А, опять же, откуда тут немецким танкам взяться? Там, за их позициями, сплошные непролазные болота. По ним никаким танкам досюда не пробраться. Я даже удивляюсь, как они сюда пушки притащили.

– Но ведь рвутся взять Русьву. И для этого они, вот погоди, сюда и танки, и еще черт знает чего понатащат, – убежденно и твердо заявил подошедший.

– Шут его знат… – протянул Никола. – Ох, не дай бог.

Показалась группа разведчиков во главе со старшим сержантом Ждановским.

– Что, кормежка была, нет? – спросил курильщиков старший сержант. – А то мы после запарки с немцами ух какие злые и голодные, – воскликнул он, смеясь.

– Эх, и зарядил ты, товарищ сержант, – с наигранным огорчением произнес Иван, – у меня в животе от твоих слов аж голод по всему фронту в наступление пошел. И сдержать нечем.

– Что, даже и сухариков нам не подкинули? – удивился Ждановский. – Как до ночи-то кантоваться будем?

– Да как обычно. Водички попьем, да покурим, да поясок потуже затянем…

– Эх, пехота… – воскликнул Ждановский, – сколь поясок не затягивай, а жрать охота. – Ну да ладно, тогда знакомиться будем. И кивнув в сторону своих бойцов, сказал:

– Это вот гвардейцы нашей команды, то есть нашего отделения.

И тут же уточнил:

– Но это только половина. Другая половина вон ту высотку, – махнул он рукой в ту сторону, откуда все они прибыли, – сторожить осталась. Нам ее приказали беречь как зеницу ока.

Алексей еще раньше, когда поглядывал в ту сторону, приметил это возвышенное место, на вершине которого дымились развалины разрушенного немцами дома. Траншея, уходившая отсюда вдаль, как бы упиралась в эту высотку, но на самом деле лишь делала резкий поворот перед ней и огибала ее спереди. Там, как оказалось, и защищало ее отделение Ждановского.

26

На четвертый день пребывания Алексея в отделении Ждановского, в период очередного затишья, в вечерний час в их землянку явился комвзвода старший лейтенант Коломийченко.

– Отделение, смирно! – скомандовал находившийся в это время с частью своих бойцов старший сержант Ждановский. – Товарищ старший лейтенант…

– Вольно. Отставить, – распорядился тот. И продолжил, обращаясь ко всем. – Ну как она, окопная жизнь, не надоела?

– Опостылела до чертиков… Пропади она пропадом… Да чтоб ей тошно было… – оживленно и дружно загалдели бойцы.

Алексей к этой окопной жизни только принюхивался, отзываться о ней во всеуслышание ему казалось не совсем ловко.

– Ну что ж, добре, – произнес Коломийченко. – Тогда готовьтесь к выполнению боевого задания. Завтра заполночь – вперед. А на ваше место прибудет отделение сержанта Ефремова. А ты, старший сержант Ждановский, сейчас зайди ко мне. Надо загодя обсудить все детали.

– Есть, – ответил командир отделения.

И они вместе покинули землянку.

Ждановский вернулся минут через сорок.

– Ну что? Ну как? Куда? – посыпались на него нетерпеливые вопросы.

– Да ничего нового, – ответил Ждановский. – Задание обычное, наблюдать в оба глаза за передвижением техники и живой силы противника. Выдвигаемся, как уже сказал командир взвода, завтра заполночь. Так что всем к этому времени быть в полной боевой готовности.

– Это что же, за кустиками сидеть и за немцами подглядывать? – разочарованно произнес кто-то. – А более-то ничего серьезного нам предложить не могут? Или не хотят? А мы бы могли… А, верно, мужики?

– С горы оно виднее, – примирительно отозвался рядовой Самоха. – Наше дело что? – исполнять и не рассуждать.

Следующим вечером в траншеях наступило оживление. С полевой кухни бойцы начали подтаскивать термосы с горячим питанием. Но шума не было. Раздавались тихие разговоры да приглушенное звяканье известной универсальной солдатской посуды. Бойцам, утомленным за день да изголодавшимся по горячей пище, было не до баек да прибауток. Самым заветным и единственным желанием у всех было – набить середку да вздремнуть часок-другой. По ночам немцы шибко не шалили, так что более-менее спокойный сон мог быть обеспечен.

Отделение сержанта Ефремова, вернувшееся с выполненного задания, располагалось частью на нарах в землянке, а другой – под открытым небом в траншее под высоткой.

– Выдвигаемся. Пора, – тихо подал команду Ждановский, посветив фонариком на наручные часы. Группа покинула землянку, наскоро попрощавшись с оставшимися там бойцами.

Ночь была тихая и ясная. Над головами разведчиков мирно мерцали звезды. Иногда, споря со звездами, вспыхивали осветительные ракеты, запускаемые с немецких траншей.

Путь в тыл к немцам был знаком разведчикам и хорошо проверен. В его надежности никто не сомневался. Перед немецкими траншеями в низкорослом осиннике, где начинаются зыбучие мхи, а за ними темные воды болот с торчащими травяными и мшистыми кочками, запасливыми разведчиками загодя припасены и припрятаны от посторонних глаз жерди для прощупывания дна при передвижении по этим труднодоступным местам.

Группа Ждановского в потемках подошла к краю заболоченного пространства. Здесь бойцам предстояло сделать окончательную проверку всей своей амуниции, прежде чем шагнуть с твердого берега в топкое болото. На ногах каждого разведчика должны быть ношенные, бэушные сапоги, которые только и годятся по топям шлепать. А нормальная, повседневная пара сапог с портянками в них, связанная между собой, должна была висеть или на шее, или через плечо.

Убедившись, что с этим ни у кого недоразумений нет, группа, наконец, начала переход по знакомому маршруту через зыбкие топи в глубину немецкого тыла. Впереди шел командир отделения Ждановский. За ним десять разведчиков.

Алексей шел легко. Рана его не доставала. Он даже начал о ней забывать. Сейчас он не уступал в группе, пожалуй, никому. Держался на равных. Это его радовало и успокаивало, вносило смысл и равновесие в фронтовую жизнь. Он шел, и глаза его, уже привыкшие к темноте, чуть разбавленной лунным светом, упирались в смутную тень спины шедшего перед ним бойца Храмцова.

Храмцов был дюжим парнем, в прошлом футболист, всегда улыбчивый, с постоянно добродушным взглядом. Казалось, разозлить, вывести его из себя не сможет никто и ничто, но это было не так. Он столь неистово ненавидел всю немецкую фашистскую сволочь, что становился неузнаваем, если речь заходила о них, о немцах. А что говорить, если он с ними встречался в разведке. Храмцов шел, казалось, не торопясь, но Алексей, пытаясь безошибочно, насколько это было возможно, ступать след в след, едва поспевал за ним.

Следом за Алексеем боролся в темноте с болотной трясиной боец Самоха. В прошлой мирной жизни Самоха тоже имел спортивную биографию. Он был боксер. И вполне приличный, поскольку, как оказалось, не раз успешно выступал на всесоюзных турнирах по боксу. Но роста Самоха, по сравнению с Храмцовым, был незавидного.

Группа шла тихо. Слышно было только, как хлюпала под ногами вода. Из-под ног вздымались и лопались пузыри, изливая наружу зловонные запахи. Пока ноги проваливались в трясину чуть выше колена. Но все, кто ходил по этой болотине раньше, знали, что еще придется идти в этой грязной жиже и по пояс, и даже по грудь.