Северное сияние. Сборник рассказов и стихов

Тем временем лодка, обогнув корму крейсера, причалила к трапу.

Рана, как потом мы узнали, оказалась неглубокой. «Так себе, небольшая царапина, – успокоил фельдшер командира роты, – до свадьбы заживёт». Однако Феликсу этот дурацкий поступок чуть не стоил отчисления из училища. Слух о происшествии с курсантами на «Авроре» дошёл до нашего руководства. Начальник политотдела капитан 1 ранга Мельник распорядился тщательно разобраться и строго наказать хулигана, вплоть до отчисления. «Чтобы другим неповадно было!» – заметил он.

Феликса спас командир роты. Благодаря его решительным действиям дело удалось замять. Королёв позвонил девушке, поговорил с её родителями и извинился за необдуманный поступок своего подчинённого. Когда тучи над Феликсом окончательно рассеялись, кто-то из ребят пошутил:

– Теперь у тебя, Феликс, одна дорога – брать в жёны пострадавшую. Кстати, она хоть и рыжая, но ничего…

Конечно, Феликс сильно переживал, но все были уверены, что он не собирался бросать бутылку именно в лодку с людьми. Сработал его Величество случай!

Как у Феликса в руке оказалась пустая бутылка, для всех нас так и осталось тайной…

На сон грядущий

1

Поначалу курсантская жизнь, однообразная от подъёма до отбоя, показалась мне скучной, а для ребят, только что сменивших свою гражданскую одежду на военную форму, к тому же и трудной.

– Тебе хорошо, к подъёму привыкать не надо, – рассматривая на моей форменке новые погоны старшего курсанта, сказал как-то Наиль Боровиков. – А каково нам, салагам?

– Ничего, привыкнешь и ты, – успокоил я своего друга. – Говорят, человек ко всему привыкает.

И действительно, не прошло и трёх месяцев, как все курсанты нашей роты окончательно свыклись с мыслью о необходимости жить по распорядку дня, строго выполнять приказы и требования воинских уставов, соблюдать флотские традиции.

Подъём в шесть утра и ежедневная физзарядка для них уже не казалась пыткой на дыбе, а спортивные занятия и соревнования воспринимались, как праздник души и тела. «В здоровом теле – здоровый дух!» – любил повторять наш физрук майор Самохвалов. Он был среднего роста, крепыш, словно гриб-боровик. Основное внимание Самохвалов обращал на плавание. «Тонуть как топор, брошенный в воду, – позор для моряка!» – убеждал нас майор. И добился своего – к началу морской практики все курсанты первого курса успешно сдали нормативы по плаванию.

Несение внутренней, караульной и гарнизонной службы стало для нас нормой жизни. Даже большие (еженедельные) приборки, которые на первых порах для многих курсантов были в тягость, постепенно превратились в своего рода отдых. Этому способствовала и музыка, гремевшая во время приборок повсюду, даже в комнатах для чистки обуви и гальюнах.

Благодаря нашим замечательным преподавателям напряжённая учёба с её теорией, практикой и самостоятельной подготовкой быстро переросла в потребность – хотелось больше знать и уметь! Настроение с каждым днём менялось к лучшему, а курсантская жизнь становилась интересной и даже красивой, наполненной каким-то особым смыслом и романтикой…

Впервые эту романтику мы прочувствовали с посещения исторического крейсера «Аврора» и первых увольнений в город. Мы, молодые и задиристые ребята, только что одетые в новенькую, с иголочки, красивую курсантскую форму, стайками, словно воробьи по весне, заполняли близлежащие клубы и институты, где по воскресеньям проходили танцы и вечера отдыха.

Нас всегда было много, и гражданские ребята, зная о мощи начищенных до блеска флотских блях, побаивались вступать с нами в конфликт из-за девчонок. А они были от нас без ума! Так уж повелось в городе на Неве с Петровских времён: военные, особенно моряки, считались для барышень на выданье самыми престижными женихами.

На танцы мы ходили чаще всего в клуб имени Капранова, который размещался недалеко от нас на проспекте им. Сталина, позже переименованном в Московский проспект. С появлением в этом районе военно-морского училища клуб быстро приобрёл широкую известность, и его стали посещать самые красивые и смелые девушки, живущие в разных концах города. Некоторые из них раньше были знакомы с курсантами второго курса инженерного факультета училища имени М. В. Фрунзе. Эти курсанты в 1952 году были переведены в наше Высшее Военно-морское училище инженеров оружия (ВВМУИО) и стали его первыми выпускниками.

Многие из приходивших на танцы девушек имели цель познакомиться с курсантами старших курсов, чтобы сразу под венец! Поэтому на нас, салажат, они не обращали никакого внимания. Курсанты-фрунзенцы были вне конкурса!

Знакомясь с девушками на танцах, я обычно старался обходить тонкие вопросы, связанные с быстрым развитием событий. Я считал, что женитьба – дело серьёзное и к этому надо относиться разумно. «Пока не окончу училище – не женюсь!» – твёрдо решил я.

Однажды во время танцев с одной девушкой из «лётного» (лётный институт) между нами произошёл такой диалог:

– У Козерогов есть один недостаток, – заметила она, узнав, кто я по гороскопу. – Они слишком упрямы и от своего решения никогда не отступят.

– Разве это плохо?

– Смотря в каких случаях. Знала я одного такого упрямого, как…

Не договорив, она усмехнулась, показав свои ровные зубки. Потом как-то странно повела своими красивыми бровями и, помахав мне рукой, быстро пошла к подруге, которая, как мне показалось, подавала ей знаки взмахом головы. Подойти к ним я не решился. Увидев Наиля Боровикова, я подошёл к нему и рассказал о случившемся.

– Надменная попалась мне девушка, – с обидой произнёс я.

– Не расстраивайся, – успокоил меня друг. – Наверно, это была одна из тех, которые мечтают поскорей выйти замуж. А у тебя на шевроне всего лишь одна «галочка».

Я промолчал.

– Таких немало, которым срочно надо выйти замуж, – философски заметил он и потянул меня за рукав к выходу. – Поедем лучше ко мне на чай с бабушкиными пирожками.

– Поедем, – с радостью согласился я. – Какой дурак откажется от такого лакомства.

Надо заметить, что нас, иногородних, ребята, жившие в Ленинграде, часто приглашали к себе домой, а их родители угощали гостей чем-нибудь вкусненьким. Это было старой доброй традицией ленинградцев, переживших блокаду во время Великой Отечественной войны. Я чаще всего был у Саши Алипова, иногда вместе с Женей Кутовым. Саша жил на Невском проспекте недалеко от Московского вокзала. В его дворе, кстати, жил Михаил Козаков, который потом стал известным артистом кино. С ним Саша учился в одной школе. В доме на Невском нас встречали как родных. Мама нашего однокашника Саши Алипова, Татьяна Александровна, всегда угощала нас не только чаем с булочками, но и плотным ужином. Её доброте не было предела!

Походы на танцы и дружеские вечеринки для первокурсников, вырвавшихся из-под опеки родителей на свободу, оказались дьявольским испытанием: некоторые, не справившись со своими чувствами, влюблялись в девушек по уши и даже подумывали о женитьбе. На одном из факультетов (кажется, минно-торпедном) был случай, когда «непорочная дева» вдруг оказалась в интересном положении, и её мамаша, обливаясь горькими слезами, пришла к начальнику политотдела, чтобы посетовать на судьбу своей слишком доверчивой дочери. После этого в училище срочно была проведена активная профилактическая работа, направленная на воспитание у курсантов чувства ответственности и недопущения впредь подобных ситуаций.

2

Наш командир роты воспитательную работу с курсантами обычно проводил на сон грядущий, во время вечерней поверки. В тот вечер он был мрачнее тучи и долго ходил вдоль строя, не проронив ни слова. Мы, конечно, догадывались, о чём пойдёт речь, и чувствовали, что разговор на эту тему для него неприятен. Наконец пристально посмотрев на одного из курсантов, он с нескрываемым раздражением произнёс:

– Не пристало первокурснику, будущему морскому офицеру, свою служебную карьеру начинать со стирки пелёнок. Всему своё время!

Сам Юрий Михайлович был убеждённым холостяком и считал, что в молодые годы семья и море несовместимы. Ходили слухи, что во время службы на кораблях он никогда не стирал свои носки и после бани просто выбрасывал их за борт. Поэтому, сойдя на берег, первым делом покупал дюжину пар новых носков.

– Вместо того чтобы усердно грызть гранит науки и нести службу не жалея живота своего, – Королёв сделал паузу и строго посмотрел на курсанта, стоящего перед ним по стойке «смирно», – Вы устроили в голове юной блондинки переполох и тем самым причинили беспокойство не только ей, но и её родителям.

Курсант покраснел как рак и опустил голову вниз. Решив, что цель воспитательной беседы достигнута, командир роты улыбнулся и уже спокойным голосом, обращаясь ко всем, сказал:

– Берите пример с великого флотоводца адмирала Фёдора Ушакова, который умел не только покорять женщин, но и выигрывать морские сражения.

Повысив на полтона голос, он спросил того же курсанта:

– Правильно я говорю?

– Так точно! – ответил курсант, да так громко, точно бабахнул снарядом из трёхдюймовой пушки.

Под общий дружный смех командир роты дал команду «Разойдись», и мы разбежались врассыпную. К курсантам Юрий Михайлович относился весьма благосклонно и даже с некоторым юмором, напоминающим юмор офицеров по отношению к гардемаринам, описанный в романе Леонида Соболева «Капитальный ремонт». Своим правом наказывать нерадивых курсантов он пользовался редко, предпочитая проведение воспитательной работы, базирующейся на понятиях долга и чести.

В повседневной жизни Королёв был всегда спокоен, в меру требователен и справедлив. Все курсанты нашей роты были от него без ума, относились к нему с большим уважением, но слегка побаивались…

Однажды я, будучи в его кабинете как старшина класса, оказался свидетелем очередной «порки» курсанта.

– Ну и как это надо понимать? – строго спросил Королёв очередного «жениха», медленно раскуривая свою знаменитую трубку. – Вы в училище поступали для чего?

– Учиться, чтобы стать морским офицером, защитником Отечества! – пулемётной очередью прозвучал ответ курсанта.

Королёв вынул изо рта трубку и удивлённо посмотрел на своего бойкого подчинённого.

– Он всегда такой шустрый? – как бы сомневаясь, спросил у меня командир роты.

– Всегда, – подтвердил я.