Северное сияние. Сборник рассказов и стихов

– На крейсер по трапу бегом марш!

Не успели мы отдышаться, сгрудившись в кучу на корме, и толком рассмотреть сияющую на солнце корабельную рынду, как услышали очередную команду:

– За мной шагом марш!

По правому борту корабля командир роты привёл нас на бак и там, возле носового орудия, построил в две шеренги. Его первый инструктаж был краток. В двух словах он рассказал о планах нашего пребывания на крейсере, обратив особое внимание на необходимость глубокого освоения учебного материала и строгого соблюдения воинской дисциплины.

– За малейшую провинность буду наказывать, – предупредил командир роты. – И ещё…

Он посмотрел на нас внимательным взглядом и добавил:

– В связи с проведением на «Авроре» экскурсий вот уже около четырёх лет здесь существует особый порядок, поэтому надо вести себя не только дисциплинированно, но и культурно. Понятно?

Курсанты молча стояли в строю, не зная, как отвечать в таких случаях.

– Молчание – знак согласия! – улыбнувшись, сказал Королёв и, к нашей общей радости, распустил строй.

Мы, довольные, полукольцом обступили историческое орудие, рассматривая прикреплённую к башне и до блеска начищенную медную памятную доску. На ней были выгравированы слова о том, что в октябре 1917 года холостым выстрелом из этого орудия «Аврора» подала сигнал к штурму Зимнего дворца. Как нам потом рассказали в музее крейсера, выстрел из бакового шестидюймового орудия произвёл расчёт комендора Евдокима Огнева по команде комиссара А. В. Белышева.

Во время нашего пребывания на «Авроре» мне посчастливилось увидеть Александра Белышева, когда он на палубе крейсера беседовал с группой комсомольцев. Я подошёл к экскурсантам вплотную, чтобы лучше рассмотреть легендарного комиссара «Авроры» и расслышать его голос. Он был среднего роста, одет в лёгкий плащ тёмного цвета, серый костюм и белую рубашку с галстуком. На глазах – очки в толстой коричневой оправе, на голове – короткополая шляпа, типичная для руководящих партийных работников пятидесятых годов.

Говорил он медленно и спокойно, иногда озаряя слушателей приятной улыбкой. В обращении со всеми вёл себя просто, на вопросы отвечал обстоятельно, не скрывая при этом малоизвестные широкой публике подробности тех исторических событий. В частности, я впервые узнал, что выстрел «Авроры» прозвучал почти на час позже намеченного срока, что в свою очередь при определённом стечении обстоятельств могло привести к срыву операции, связанной с арестом Временного правительства в Зимнем дворце.

По плану «Аврора» должна была произвести выстрел после того, как на Петропавловской крепости будет зажжён красный фонарь. Начало операции (или время «Ч», как говорят в штабах) было назначено на 21 час. Но прошло 15 минут, потом еще 25 минут, а сигнала с Петропавловской крепости всё не было. Стало быстро темнеть, и крепость с её высоким шпилем растворилась в черноте наступающей ночи. Уже более получаса матросы «Авроры» находились на своих постах по боевой тревоге. Кругом тишина и непроглядная темень… Что случилось? «Мне пришлось изрядно поволноваться, – признался Александр Викторович, – ни сигнала, никаких известий… Могли бы отправить посыльного!»

Оказалось, что в Петропавловской крепости не нашлось красного сигнального фонаря. С большим трудом его где-то отыскали, но, как ни старались, долго не могли водрузить на шпиль, чтобы он хорошо был виден с «Авроры». И только в 21 час 40 минут сигнальщики с набережной Невы увидели красный сигнал и продублировали его на корабли. На крейсере «Аврора» и двух миноносцах («Амур» и «Забияка») были включены прожектора, которые осветили Зимний дворец. Белышев властным голосом крикнул:

– Слушай мою команду! Носовое, огонь!

Вечернюю темноту озарила яркая вспышка, раздался громовой раскат, который, постепенно удаляясь, достиг Дворцовой площади. Для двадцатичетырёхлетнего матроса, первого комиссара «Авроры», этот выстрел оказался историческим: с него начался отсчёт новой, почти вековой эры в истории России, связанной с Великой Октябрьской социалистической революцией.

2

За свои заслуги перед советским народом в 1948 году крейсер «Аврора» получил статус исторического музея Военно-Морских Сил и одновременно стал учебной базой для воспитанников Нахимовского училища, поэтому трёхнедельное пребывание на нём оказалось для нас не только полезным, но и весьма интересным.

Разместили нас в просторных кубриках и без всякой проволочки стали обучать азам морского дела. Обучение носило в основном ознакомительный характер. Часть кают корабля ещё раньше была переоборудована под учебные классы, в которых разместили наглядные пособия и макеты.

На первом же занятии мы узнали, что крейсер «Аврора» имеет мощную палубную броню, обеспечивающую защиту от артиллерии противника жизненно важных частей корабля – центрального командного поста, артиллерийских башен и погребов для боеприпасов.

Крейсер имел большую для того времени скорость хода (до двадцати узлов) и вооружение, вполне достаточное для успешного ведения боя в составе соединения кораблей: восемь орудий башенного типа крупного калибра (152 мм), двадцать четыре орудия среднего калибра (75 мм) и восемь пушек малого калибра (37 мм).

Эти высокие технические характеристики корабля, помноженные на отличную выучку и мужество экипажа, позволили «Авроре» выстоять в Цусимском сражении, когда два наших крейсера («Аврора» и «Олег») вели неравный бой с десятью японскими крейсерами. Бой 14 мая 1905 года длился весь день. С наступлением вечерних сумерек часть японских крейсеров, в том числе такие мощные, как «Кассуга», «Мацусима» и «Нанива», получившие тяжёлые повреждения, вышли из боя и ушли к своим берегам.

К сожалению, в тот день, несмотря на героизм офицеров и матросов, 2-я Тихоокеанская эскадра вице-адмирала З. П. Рожественского практически перестала существовать: Цусимское сражение было проиграно, японский адмирал флота Хейхатиро Того ликовал…

Русские корабли, оставшиеся на плаву, под покровом ночи покинули Цусимский пролив. По воле судьбы три крейсера («Аврора», «Олег» и «Жемчуг») оказались в Южно-Китайском море и через неделю, 21 мая 1905 года, бросили якоря в филиппинском порту Манила, который в то время находился под протекторатом американцев. Там удалось залатать пробоины и устранить повреждения, полученные кораблями в Цусимском сражении. Домой, в Россию, путь оказался трудным и долгим…

Практические занятия на «Авроре» с нами проводили старшины и матросы, свободные от вахты. Показывая основные узлы и механизмы орудий, они подробно объясняли их назначение, принцип действия и устройство. Мы облазили все боевые посты, ознакомились с инструкциями орудийных расчётов по боевой тревоге, осмотрели пороховые погреба, где хранились боеприпасы. В центральном посту нам рассказали, как вырабатывается целеуказание для наведения орудия на цель. В процессе обучения мы побывали на командирском мостике, в штурманской рубке и в машинном отделении корабля.

Напряжение постепенно нарастало, многие ребята стали уставать и по вечерам, слушая на палубе бой склянок корабельной рынды, с удовольствием спускались в кубрик, когда наступало время отхода ко сну.

За прошедшие две недели мы уже кое-что узнали о Корабельном уставе Военно-Морских Сил, об устройстве орудий различного калибра и систем их наведения на цели, научились вязать простые морские узлы, драить палубу во время большой приборки и даже ходить на шлюпке, хотя это было, если мне не изменяет память, всего лишь один или два раза.

Тесное общение с бывалыми матросами «Авроры» для некоторых наших юных курсантов не прошло даром: во время разговоров в курилке на полубаке они нахватались флотских словечек типа салага, полундра. Конечно, в дружеских беседах эти слова произносились ими случайно и были лишь исключением из правил.

В целом же матросы-авроровцы по своему уровню развития, поведению и культуре были далеки от матросов-анархистов времён батьки Махно. Например, старший матрос Владимир Алёхин за годы своей службы на «Авроре» провёл более двухсот экскурсий, рассказывая об историческом прошлом боевого крейсера. На одной из таких экскурсий я узнал, что крейсер «Аврора» был заложен в мае 1897 года и уже через три года сошёл со стапелей Новоадмиралтейского завода Санкт-Петербурга. На церемонии спуска корабля на воду присутствовал государь-император Николай Второй. Никто тогда, в том числе и он сам, не мог даже и предположить, что через семнадцать лет этот крейсер станет оплотом революционных моряков Балтики и от его выстрела закачается трон последнего императора России.

3

Однажды после ужина в каюту крейсера «Аврора», переоборудованную под учебный класс, вошёл наш командир роты капитан-лейтенант Королёв. Я как старшина класса быстро поднялся и скомандовал:

– Встать, смирно!

Потом строевым шагом подошёл к ротному и доложил:

– Товарищ капитан-лейтенант! В классе проводится самостоятельная подготовка курсантов второго взвода!

– Садитесь! – скомандовал ротный.

Подойдя к преподавательскому столу, он неожиданно для нас с улыбкой сказал:

– Для продолжения учёбы к нам переведена группа курсантов второго курса инженерного факультета училища им. М. В. Фрунзе. Трое из них будут назначены в нашу роту командирами взводов.

Надо заметить, что Высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе имеет славную трёхвековую историю. В разные годы это старейшее военно-учебное заведение окончили сотни выдающихся деятелей России. Среди них были знаменитые флотоводцы Ф. Ф. Ушаков и П. С. Нахимов, известный мореплаватель С. И. Челюскин, первооткрыватели Антарктиды Ф. Ф. Беллинсгаузен и М. П. Лазарев, выдающийся композитор Н. А. Римский-Корсаков, писатель-маринист К. М. Станюкович, крупнейший специалист в области радиоэлектроники академик адмирал-инженер А. И. Берг. Выпускниками училища были видные деятели флота времён Великой Отечественной войны адмиралы Н. Г. Кузнецов, В. А. Алафузов, А. Г. Головко и другие.

Конечно, курсанты-фрунзенцы очень гордились историей своего училища и как командиры и помощники командиров взводов много сделали для нашего воспитания в духе боевых традиций Военно-Морского Флота. Наши наставники часто являли собой примеры крепкой флотской дружбы, особого состояния души, мужества и отваги. Об одном случае, связанном с курсантом по фамилии Варавва, в курсантской среде ходили разные байки. Варавва был незаурядной личностью и прославился своей решимостью постоять за себя и своих друзей.

Раньше, до 1950 года, курсанты военно-морских училищ, находясь в увольнении, носили при себе палаши (в качестве предметов форменного обмундирования). Морской палаш, как известно, любил носить сам Великий император Пётр, а его ближайший сподвижник светлейший князь Александр Меншиков ловко орудовал им при абордаже шведских кораблей.

Молва гласила, что во время потасовки курсантов на Невском проспекте Варавва выхватил палаш из ножен и, отбиваясь от нападавших, случайно задел им одного из юношей. Разразился скандал, и флотское начальство под давлением общественности вынуждено было запретить ношение палашей курсантами в увольнении, оставив такое право лишь за ассистентами при Боевом Знамени. Очень жаль, что нам не пришлось пощеголять ими перед публикой в дни увольнений. А как хотелось пройтись по Невскому проспекту с любимой девушкой, придерживая левой рукой палаш, висящий на поясном ремне!

Наше пребывание на крейсере «Аврора» приближалось к концу. Командир роты остался доволен успехами курсантов в учёбе и поведением на корабле. Всё шло как по маслу и ничто не предвещало беды. Но жизнь, как известно, состоит не только из праздников. Случилась и у нас серьёзная неприятность. Во время осмотра машинного отделения любознательность нашего товарища Гены Витушко чуть не стоила ему жизни. Оступившись, он провалился в люк, ведущий в угольную яму. К счастью, всё обошлось.

«Мне просто повезло, – рассказывал нам потом Гена. – Во время падения я схватился рукой за какую-то железяку и в таком положении продержался до прихода помощи. Страшно было смотреть вниз: время тянулось медленно, в глазах стали появляться чёртики, и в какой-то момент мне даже показалось, что там, на дне глубокого трюма, стоит и ждёт меня белая смерть с косой в руках».

Не прошло и двух дней, как вдруг… Недаром на Руси говорят: «Беда не приходит одна!» Был воскресный день. Вечерело. Наступило бабье лето и пора перелёта птиц на юг. Мы стояли по левому борту крейсера у туго натянутого леера и любовались вечерним закатом.

– Смотрите, гуси! – крикнул кто-то из ребят и показал рукой в сторону моста через Большую Невку.

Над рекой, высоко в небе, широким красивым клином летела стая гусей. Слабая волна, идущая вдоль гранитного берега, тихо плескалась о борт корабля. От середины реки по направлению к «Авроре» быстрым ходом шла прогулочная лодка. В ней сидели два парня и девушка. Они о чём-то весело болтали. Мы всё своё внимание сосредоточили на лодке, пытаясь лучше рассмотреть девушку с рыжей косой.

– Рыжая и вся в веснушках, – с усмешкой сказал стоявший рядом со мной Феликс Степанов. – Рыжая бестия.

– Рыжая, но симпатичная, – возразил я ему.

Лодка всё ближе подходила к нам. Когда она оказалась на расстоянии броска гранаты, Феликс неожиданно, с криком «Лови!», бросил в её сторону пустую бутылку, которая, описав в воздухе дугу, упала не в воду, а по закону подлости ударилась о весло и разбилась. Осколком стекла поранило девушку. Она вскрикнула и закрыла левую щёку рукой. Когда девушка отняла руку, то на её щеке мы увидели кровавое пятно.

Феликс побледнел и крепко вцепился руками в леер. Мы тоже опешили, не зная, что в таких случаях надо делать. Нас выручил матрос, стоявший рядом. Он быстро поднялся на ходовой мостик и доложил о случившемся вахтенному офицеру, который приказал дежурному фельдшеру оказать девушке медицинскую помощь.