Время было такое. Повесть и рассказы

– Смеёшься? Какое оружие? Винтовка в ячейке ОСОДМИЛа и десяток патронов к ней.

– Я так и предполагал. Держи револьвер. Система наган, калибр 7,62. В управлении для тебя взял, под свою ответственность. Потом отчитаешься. Не забыл, как пользоваться? – Уполномоченный протянул оружие и коробку с патронами.

Клемешев обхватил ладонью рукоятку, почувствовав знакомую тяжесть нагана:

– Не бо’йсь. Рука не дрогнет.

– Вот и до’бре. Я в тебе не сомневался. А пока определи нас где-нибудь переночевать и предупреди своих активистов: завтра выступаем. Подводы приготовь. Заодно мою лошадь пусть покормят.

– У меня и ночуйте. А я – к осодмиловцам.

Красноармейцы тут же повалились спать, и через минуту раздался громкий храп здоровых глоток. Уполномоченный покачал головой, чуть завидуя молодости, сел за стол и, вытащив из сумки пачку бумаг и газету, задумался. Несколько минут он смотрел на листы с грифом «секретно», затем начал читать, беззвучно шевеля губами:

ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА

ЗАСЕДАНИЯ РАЙОННОЙ ПЯТЕРКИ ПО ЭКСПРОПРИАЦИИ И ВЫСЕЛЕНИЮ КУЛАЧЕСТВА Барлакского района

п. Барлак 25 июля 1929 года

СЛУШАЛИ: об экспроприации и выселению из с. Кубовая

1.ВАГАНОВА. Петра Савельевича 23 года

Состав семьи: жена 22 года, дочь 3 года, дочь 2 года, сын 1 год

2. СИЗОВА Тараса Матвеевича 26 лет

Состав семьи: жена 23 года, детей нет

3.ТЕРЕНТЬЕВА Игната Кузьмича 30 лет

Состав семьи: жена 26 лет, дочь 7 лет, сын 6 лет, дочь 5 лет, дочь 4 года, дочь 3 года, сын 2 года.

Признаки кулацкого хозяйства: Эксплуатация наёмного труда.

ПОСТАНОВИЛИ: Хозяйства признать кулацкими, подлежат экспроприации и выселению за пределы района.

Выписка верна: Секретарь Райпятерки Подпись

Резолюция исполкома:

Подлежат выселению за пределы района

Отложив выписку в сторону, уполномоченный взялся за газету (это была районная «Бедняцкая правда») и углубился в чтение:

«Решением XV съезда ВКП (б) взят курс на экономическое вытеснение и политическую изоляцию кулачества. Новое изменение политики по отношению к зажиточному крестьянству принято на заседании Барлакского райкома. За основу взята речь товарищ Сталина, где говорится, что наступил перелом в сторону политики ликвидации кулачества как класса».

Уполномоченный задумался: «Что имел в виду товарищ Сталин? Ага, вот и постановление ВЦИК» – «Об изменении статьи 61 уголовного кодекса РСФСР». Здесь как раз и написано: «усилить меры ответственности лиц, отказывающихся от выполнения повинностей, общегосударственных заданий или производства работ, имеющих общегосударственное значение».

Вот и главное, на что надо опираться:

«При отягчающих обстоятельствах, когда подобные действия совершаются группой лиц по предварительному соглашению с оказанием активного сопротивления органам власти, применять строгие меры вплоть до лишения свободы на срок до двух лет с конфискацией всего или части имущества, с выселением из данной местности».

Через час Клемешев вернулся с тремя комсомольцами, один держал в руках винтовку. Уполномоченный удивлённо поднял бровь. Клемешев успокоил:

– Я вот что подумал: надо бы пораньше выезжать, чтобы не волновать народ. Тут, понимаешь, тоже родственники могут быть, кумовья кулаков. Могут и предупредить, а так все под рукой. Подводы тоже готовы: на заднем дворе. А сейчас давайте спать.

На сон оставалось слишком мало времени, поэтому быстро потушили лампу и тут же попадали, раздвинув красноармейцев.

Перед самым рассветом уполномоченный растолкал Клемешева. Красноармейцы уже встали и, весело переговариваясь, плескались у рукомойника. Разбудив комсомольцев, Пётр присел к столу, где уполномоченный развернул лист с пометками исполкома.

– Вот список кулаков с перечнем имущества, подлежащего передаче госхозу. С кого начнём?

– Лучше всего знают комсомольцы. Они в село на посиделки бегали. Яков! – позвал Клемешев осодмиловца.

Тот сосредоточенно осматривал винтовку. Передав её товарищу, подошёл к начальству. Уполномоченный показал ему список:

– Ну-ка, дай совет, с кого начнём?

Яков внимательно прочитал перечень и, ткнув на одну из фамилий, уверенно произнёс:

– Игнат Терентьев. Он как раз на самом краю живёт. Если от нас ехать – он первый. Дальше по улице – Пётр Ваганов, а Сизов на отшибе, у самого леса. Того надо вместе с Терентьевым брать, а то может и сбежать.

– Да куда он сбежит? От Советской власти не скроется.

– Вам виднее, а я бы не стал рисковать.

Уполномоченный рассмеялся:

– Поучи ещё. Я не одну контру вот этими руками взял, а ты мне указываешь.

– Сами просили, – Яшка обиженно отошёл.

– Мы тебя просили указать, с кого начнём, а не советовать, как нам действовать! – зло кинул уполномоченный и начальственным голосом распорядился, – Пётр Панфилович, распределяй по подводам и поехали.

Понукаемые комсомольцами, лошади потянули подводы к реке. Преодолев брод, кавалькада выехала на просёлок. Красноармейцы бодро вышагивали рядом. Лошади, пофыркивая, косились на незнакомцев и лениво помахивали хвостами. Вскоре показалось село. Улица была застроена низенькими кособокими избами, и только на самом краю высилось огромное здание с резными ставнями и флюгером на крыше. Это был дом, выстроенный Кузьмой Семёновичем Терентьевым, богатым владельцем паровой и водяной мельниц, земельных угодий и пастбищ. Паровая мельница давно была национализирована, угодья отошли коммуне, водяная мельница почти полгода простаивала из-за отсутствия зерна. О былом достатке напоминали только добротные ворота и просторный двор. Там жило нынешнее поколение Терентьевых: сын Игнат, его жена и шестеро погодков, младшему только исполнилось два года.

Красноармейцы распахнули ворота и подводы въехали во двор. Не обращая внимания на рвущегося с цепи кобеля, уполномоченный взошёл на крыльцо. Навстречу вышел хозяин:

– Кто такие? Чего надо?

– Игнат Терентьев? – грозно надвинулся уполномоченный.

– Он самый. А вы кто такие? – Игнат встал в дверях.

– Я – Мезис Михаил Емельянович, представитель Советской Власти. Решением Барлакского исполкома ты и твоя семья подлежит раскулачиванию и высылке, – уполномоченный подошёл ближе и вытащил из сумки бумаги.

– Какому такому раскулачиванию? Я по налогам всё сдал. У меня и бумага есть, – Терентьев не сдвинулся с места.