Тридцать седьмой год. Повесть. Рассказы

– Вы не бойтесь. Мне сам Тарас говорил. Он из-под раскулачивания сбежал, когда вас с Вагановым брали. Тарас хотел поднять восстание против Советов, да не успел. Когда он собирал повстанцев, я у него связным был. Меня сам Тарас в лесничество устроил на бывшую нашу дачу. Ломов я, Василий.

– Ломов? Сын Сёмёна Аркадьевича? – Тарас вгляделся в лицо собеседника, пытаясь найти знакомые черты. – Как же ты уцелел? Я слышал, тогда всех бойцов красноармейцы положили.

– Так и уцелел. Я ведь в активных действиях не участвовал. На тот момент даже в отряде не был, вот и дали мне пять лет с высылкой. Когда отсидел, сюда сослали. Случайно узнал, что земляк здесь.

– Ты вот что, Василий. Поменьше распространяйся насчёт землячества. Здесь это не приветствуется, а у меня семья, дети. Лучше приходи вечерком ко мне домой, там и поговорим.

7.План побега

Вечером того же дня в тесную комнату длинного барака, где ютилась семья Терентьевых, постучали. Комендант и охрана никогда не опускались до этого. Они могли внезапно ворваться в любое время суток, по-хозяйски расположиться за столом и, громко разговаривая, устроить внезапный обыск. Стук в дверь был настолько необычен, что вся семья настороженно застыла в ожидании. В каморку приоткрылась хлипкая дверь, и в проём заглянул Василий Ломов.

– Хозяева, что не отвечаете? Зайти можно? – негромко спросил он.

Терентьев облегчённо вздохнул:

– Проходи, Василий, гостем будешь. Бутылку ставишь, хозяин будешь.

Игнат снял с печки чугунок, в котором варились семь картофелин в мундире, ровно по числу едоков. Дети уже сидели за подобием стола, голодными глазами наблюдая за действиями главы семейства. Василий неловко протиснулся в комнату, тщательно вытер ноги и встал возле стола:

– Шутишь, Игнат Кузьмич, я уж давно забыл, какая она есть, бутылка.

Игнат, наконец, совсем очнулся после появления гостя, пригласил того садиться и посетовал: