Тайная жизнь гениев

Двигаясь по раскисшей от дождя дороге, Сезанн едва передвигал ноги. И вдруг в какой-то миг он свалился без чувств. Вскоре его неподвижное тело обнаружил работник местной прачечной и доставил домой почти в бессознательном состоянии. Срочно был вызван врач, и одновременно о состоянии Сезанна сообщили его сестре Марии.

Сознание возвратилось к художнику, когда он уже находился в постели. С большой неохотой, под давлением доктора, принял предписанные лекарства. Врач назначил постельный режим. Однако назавтра, несмотря на указания доктора, Сезанн поднялся с кровати и отправился в мастерскую писать неоконченный портрет. Но Сезанн опять почувствовал слабость и вынужден был вернуться домой. Правда, в этот раз болезнь его свалила надолго. Но даже в эти дни его тянуло к мольберту.

Но, увы, эта тяга к рабочему инструменту была всего лишь временной вспышкой энергии. Болезнь, уже полностью овладевшая телом художника, стала развиваться с невероятной быстротой. 20 октября 1906 года Мария сообщила сыну художника Полю, что ему следует явиться в родительский дом «так быстро, как только возможно».

А состояние Сезанна все ухудшалось. Он то проваливался в забытье, то приходил в сознание. В минуты просветления художник беспрерывно твердил имя сына и смотрел на дверь, видимо, ожидая, что она вот-вот отворится и войдет его Поль. Но сын так и не появился. Глаза уже неподвижного Сезанна продолжали смотреть на дверь. Спустя сутки, 22 октября 1906 года, в возрасте 67 лет Поль Сезанн скончался…

Кстати, история, связанная с отцовством Сезанна, довольно необычна. Началась она в 1870 году. Сезанн, замкнутый и всегда с опаской относившийся к противоположному полу, но, в то же время при виде обнаженного женского тела волновавшийся до головокружения, однажды все же поддался чарам одной из своих натурщиц. Высокую, стройную блондинку с карими загадочными глазами звали Мария-Гортензия Фике. Ей недавно исполнилось девятнадцать лет. Сезанну стукнуло тридцать один.

Девушка работала в типографии. Но, чтобы немного увеличить свой скромный доход, позировала художникам. Она отличалась одним важным для натурщиц качеством: Фике беспрекословно выполняла все требования художников. Возможно, именно этой своей покорностью она и растопила сердце Сезанна?

Плодом этой страстной любви стал мальчик, родившийся 4 января 1872 года. Назвали его Полем. Но с появлением сына значительно усложнилась и жизнь художника: на свое холостяцкое содержание, положенное ему отцом, Сезанн теперь должен был содержать еще и семью.

Более того, обстоятельства вынуждали художника эту сторону своей личной жизни от отца скрывать: Сезанн опасался, что отец, узнав об этой связи, совсем лишит его материальной поддержки…

Восемь лет художник скрывал от родителя свою тайну. Чего только он для этого не придумывал! Но, как говорится, нет ничего тайного, что однажды не стало бы явным. Вскрыв очередное письмо к сыну, отправленное его возлюбленной, отец наконец-то узнал о незаконной его связи. Оскорбленный и торжествующий, Сезанн-старший пригрозил сыну урезать его содержание до ста франков в месяц. И в начале апреля он свое обещание сдержал. К счастью, о своем решении старик вскоре забыл.

Но весной 1885 года случилось событие, которое полностью вывело отношения Сезанна и Гортензии из тени. Художник в это время неожиданно для себя влюбился в пышногрудую и разбитную служанку Фанни.

Однако вскоре о его любовном приключении узнали родные. Не правда ли, странно быстрое разоблачение? А ведь связь с Гортензией он скрывал несколько лет. Возможно, Фанни настолько покорила и увлекла художника, что он потерял всякий контроль над своим поведением: влюбленные слепы. Но, как бы там ни было, все немедленно ополчились против Сезанна.

И в первую очередь незаурядную активность проявила Гортензия. К тому же неожиданно ее сторону приняла Мария. Сестра больше не могла терпеть сумасбродств брата: незаконная связь, внебрачный ребенок, живопись, а тут еще эта невесть откуда свалившаяся любовь. Нет, с нее хватит! Чтобы не допустить очередного скандала, Поль должен жениться на матери своего ребенка. Причем не откладывая это событие в долгий ящик.

Но Сезанн неожиданно проявил завидное упорство. Он решил во чтобы то ни стало остаться с Фанни, осветившую его дни страстной любовью, вернувшей ему частицу юности и веру в жизнь.

Однако Мария решила идти до конца. И, воплощая свой замысел, она первым делом выгнала Фанни. Затем принялась за брата: она буквально преследовала его и при каждом удобном случае укоряла.

Жизнь Сезанна превратилась в кошмар. Отказываясь разорвать отношения с Фанни, он, словно загнанный, метался между ней и Гортензией, пока не потерял самоконтроля и не уехал в Париж к Ренуарам. Но Гортензия мертвой хваткой вцепилась в художника. И вскоре она тоже появилась в доме Ренуаров. Не выдержав столь мощных атак, Сезанн сдался: 28 апреля 1886 года, спустя шестнадцать лет после знакомства с Гортензией, в мэрии Экса он наконец-то оформил с ней брачные отношения.

А буквально за три недели до этого события произошел разрыв отношений между Сезанном и его старинным другом Золя. Судьба распорядилась так, что Поль Сезанн и Эмиль Золя учились в одной школе. С тех пор и завязались между ними крепкие товарищеские отношения, со временем переросшие в настоящую мужскую дружбу.

В трудные минуты жизни они помогали друг другу не только словом, но и материально. Например, когда отец Сезанна узнал о связи сына с Гортензией и наполовину урезал ему помощь, Золя, тогда уже известный и обеспеченный писатель, неоднократно оказывал материальную поддержку своему другу.

А поводом для разрыва послужил роман Эмиля «Творчество», в котором, как показалось Сезанну, писатель под именем Клода Лантье показал судьбу самого художника. Разумом Сезанн понимал, что герой «Творчества» – это собирательный персонаж. Но чувства ему нашептывали другое: сочиняя, Золя, возможно, наперекор желанию, высказал все свои мысли о картинах своего друга.

Самым же обидным для Сезанна было то, что старый друг повел себя с ним как с врагом и даже «похоронил». «“Да почиет в мире”, – читал священник. “Аминь!” – отвечал мальчик-певчий».

Разочарование Сезанна в друге оказалось настолько глубоким, что он решился на разрыв. «Дорогой Эмиль! Я только что получил “Творчество”, которое ты мне любезно послал. Благодарю автора “Ругон-Маккаров” за память, прошу позволить пожать ему руку, вспоминая старые времена. Под впечатлением прошлых лет. Искренне твой Поль Сезанн».

Скомканное и безличное письмо Сезанна оказалось последним посланием, которое художник отправил своему другу.

Идеал Рембрандта

Свою будущую жену – дочь бургомистра из богатого фрисландского рода Саскию Ван Эйленбюрх – голландский художник Рембрандт ван Рейн (1606–1669) встретил в доме ее кузена. Однако выбор Саскии ее подругам из высшего общества не совсем нравился. «Он же неотесанный мужлан», – с пренебрежением говорили они. Но Саския, улыбаясь, отвечала: «Зато с ним ночи превращаются в сказку, а дни – в праздник!»

В 1634 году они обвенчались. Рембрандт был на пике вдохновения: за два года он написал пятьдесят полотен! Причем настоящих шедевров: «Урок анатомии», «Автопортрет», «Даная»…

Он буквально боготворил свою «пышечку» и в течение восьми лет совместной жизни написал с нее несколько десятков картин. Но больше всего нравилась ему Саския в «Данае». И, возможно, поэтому он не выставил ее на продажу, а оставил у себя.

Саския, как и ее муж, мечтали завести детей. Но, словно подчиняясь злому року, они умирали в младенческом возрасте. Судьба пощадила лишь Титуса – единственного из четырех родившихся детей.

Как-то ночью Саския неожиданно обратилась к мужу с просьбой принести ей перо и бумагу. Получив письменные принадлежности, она стала писать… завещание. Все свое состояние она отказывала мужу, но только при одном условии: что он до конца жизни останется верен ей и больше никогда не женится.

А спустя всего несколько дней – 14 июля 1642 года – 30-летняя Саския отошла в мир иной. На руках у художника остался сын Титус, которому недавно исполнилось девять месяцев. После смерти жены Рембрандт ничего не ел, бредил, и друзья стали опасаться за его разум.

Но со смертью Саскии жизнь не остановилась на месте. Тем более что рядом с Рембрандтом находился его малыш. И для ухода за ним срочно требовалась нянька. Выбор был не богат. И кто-то из знакомых посоветовал художнику пригласить вдову трубача, сорокалетнюю фламандку Гертье Диркс. И в марте 1643 года она впервые переступила порог дома Рембрандта: молодая, крепкая…

Двенадцать лет хранил Рембрандт верность Саскии. Но на тринадцатом году он нарушил свой обет, соблазнившись симпатичной Гертье, которая первой проявила активность. И после нескольких горячих ночей Рембрандт подарил любовнице кольцо с обещанием жениться на ней. С этого времени Гартье стала законной хозяйкой дома, продолжая по-прежнему искренне любить маленького Титуса, в пользу которого даже составила завещание.

Но если в домашней жизни у Рембрандта все было более-менее в порядке, то его дела складывались неважно. Случилось все после картины «Ночной дозор», которую художнику в 1642 году заказала Корпорация амстердамских стрелков. Но картина стрелкам не понравилась. С этого момента от произведений Рембрандта отказалось большинство богатых покупателей.

С каждым месяцем заказов становилось меньше, сбережения таяли почти на глазах, а вскоре художника стали одолевать кредиторы. Работал он без малейшего вдохновения. А однажды снял со стены «Данаю» и долго колдовал над ней кистью…

Около 1647 года Рембрандт неожиданно пригласил к себе новую служанку – молоденькую Хендрикье Стоффельс. Он влюбился в нее с первого взгляда. Маленькая Хендрикье в свои двадцать лет безумно напоминала Саскию. Гертье стала ревновать. Однажды, в порыве накопившегося отчаяния, она выдернула из ушей подаренные Рембрандтом серьги и бросила их ему в лицо.

В 1649 году Гертье обратилась в суд с жалобой на художника: она обвинила его в несоблюдении условий завещания. А меньше чем через год она оказалась в сумасшедшем доме, причем ее содержание оплачивал сам художник. Было ли это великодушием со стороны Рембрандта, или, наоборот, он специально упрятал Гертье в лечебницу, мы уже, скорее всего, никогда не узнаем…

С покорной и нежной Хендрикье Рембрандт снова превратился в безрассудного юношу, жаждущим творить. А Стоффельс постоянно позировала ему, принимая недвусмысленные позы и игриво распустив пышные волосы. В 1654 году Хендрикье забеременела. В этот период ее вызвали на допрос в протестантскую церковь и осудили за «блудное поведение». Это было серьезное по тем временам обвинение. И оно могло очень плохо кончиться для молодой женщины. Однако вскоре ее оставили в покое.

В октябре Хендрикье родила Рембрандту девочку, но и после этого, как ни любил художник свою прелестницу, он на ней не женился. Художник помнил о завещании Саскии и понимал, что в случае нарушения его условий он всей семьей пойдет по миру. Порой, словно пытаясь отойти от навалившихся проблем, он подходил к «Данае» и что-то старательно исправлял на уже давно готовом полотне.

В начале 1650-х годов Рембрандт пишет несколько шедевров. Но ожидаемых материальных благ они не принесли. Кредиторы становились все назойливее и неуступчивее. В 1656 году суд описал имуществу художника, которое через малое время было распродано в гостинице «Королевская корона». А в 1660 году был продан и дом.

Чтобы хоть как-то спастись от надвигающейся нищеты, а также чтобы картины Рембрандта не оказались в собственности кредиторов, Титус и Хендрикье создали совместное предприятие, куда пригласили и художника.

Но злой рок не оставил в покое Рембрандта и снова нанес ему жестокий удар. 24 июля 1663 года от чумы умерла его любимая Хендрикье. В то же время, словно в противовес свалившейся трагедии, неожиданно очень хорошо пошли коммерческие дела у Титуса. Он сумел вернуть все свои долги, погасить старые обязательства художника, но еще и подарил отцу новые холсты и печатный станок. Казалось, судьба проявила милость к художнику. Но появившимся материальным улучшениям Рембрандт радовался недолго. Судьба нанесла художнику новый жестокий удар: в 1668 году от туберкулеза умер и его единственный сын.

А в 1669 году почти слепым и в полной нищете умер и сам мастер. «Во вторник, 8 октября 1669 года, погребен ван Рейн, художник с Розенграхт, напротив Долгоф…» – гласит запись в церковной книге Вестеркерк, которая является, по сути, последним документом, относящимся к жизни великого художника.

А что же стало с «Данаей»? Известно, что после смерти автора она много раз переходила из рук в руки многих коллекционеров, пока однажды не попала к одному довольно богатому французу – Пьеру Кроза. О его коллекции произведений искусства знала вся Европа. Но его сын, барон де Тьер, коллекцию отца по достоинству не оценил и по мизерной цене продал пятьсот картин, в том числе и «Данаю», российской императрице Екатерине II.

Спустя столетие, при более близком знакомстве с картиной, реставраторов удивил один загадочный факт: год завершения работы, хорошо известный специалистам, был, как ни странно, прописан не совсем отчетливо. Когда ученые картину исследовали с помощью рентгена, то установили, что ее переписывали… трижды!

На том полотне, которое хранится в Эрмитаже, изменено расположение правой руки. Нет и легкой драпировки на бедрах Данаи, которая явственно видна под рентгеном. Изменена также и форма головы: у курносой и круглолицей Данаи-Саскии лицо стало удлиненным, как у Гертье Диркс, а пышные волосы, глаза и нежные округлости тела были явно заимствованы от Хендрикье. Выходит, что великий Рембрандт в «Данае» воплотил черты сразу трех своих любимых женщин! Но об этом ни одна из них не знала.

Тихая гавань Гейне

Почти вся жизнь немецкого поэта Генриха Гейне построена из противоречий. Отразились они и на сердечных влечениях поэта. Так, уже первая любовь, о которой он до последних дней сохранил самые светлые воспоминания, принесла не только душевную радость, но и долгие мучительные страдания. Кто была та богиня, очаровавшая юное сердце Генриха, до сих пор остается тайной. Известно лишь, что поэт называл ее «маленькой Вероникой» и что она, не расцветши, умерла в раннем возрасте.

«Вы вряд ли сумеете себе представить, – писал Гейне, – как красиво выглядела маленькая Вероника в маленьком гробу. Стоявшие кругом зажженные свечи бросали мерцание на бледное улыбавшееся личико, на розы из красного шелка и шумевшую золотую мишуру, которыми были убраны головка и белый маленький саван». Смерть любимой девушки произвела такое глубокое впечатление на только что вступившего в юношеский возраст поэта, что, уже стоя одной ногой в могиле, он не раз вспоминал ее прекрасный образ. Второй девушкой, очаровавшей Гейне, была некая гимназистка А., которая тоже вскоре умерла.

Мудрено ли, что после двух неудачных страстей, пережитых на заре юности, Гейне стал погружаться в тихую меланхолию и искать утешения в романтических грезах, которые были окрашены его фантазией в мрачные тона. В этот период он с упоением читал книги, в которых изображались страшные картины или привидения.

Именно в эту мрачную пору жизни поэт влюбился в дочь палача Иозефу. Звал же он ее «Красной Зефхен». Ему было в то время около 16 лет, ей – столько же. Высокого роста, с тонкой талией, темными загадочными глазами и узкими губами, она очаровала Генриха. Но самое поразительное в облике этой девушки были ее волосы: красные – не рыжие, а именно красные, как кровь, они висели длинными локонами ниже плеч…

Женился же Гейне на простой, но симпатичной крестьянке, до этого прожив с ней шесть лет вне брака. Звали ее Матильда Мира. Она была высокого роста, с черными как смоль волосами, с блестящими глазами и живым веселым характером. Но она была настолько необразованной, что даже не умела читать. И за все те двадцать лет, которые прожил с ней Гейне, она не прочла ни одного его стихотворения. Тем не менее он по-настоящему любил Матильду. И трудно сказать, когда он был больше привязан к Матильде: в первые дни знакомства или в последние годы жизни, когда, больной и разбитый, он лежал неподвижной массой, как труп, на постели.

Вообще же великий поэт болел практически всю жизнь. Особенно страдал он от мигрени. А первые ее признаки появились еще в 1832 году, в 35-летнем возрасте, когда паралич скрючил пальцы его левой руки. В эти же годы стало падать и зрение поэта. И уже к 1843 году у Гейне были парализованы лицевые нервы, и он не чувствовал всей левой половины своего тела. Последние восемь лет жизни, полуслепой, с частично неподвижной правой рукой, поэт практически не поднимался с постели.