Следователь по особо важным делам

– Работает у нас прекрасная девушка. Леночка. Подождите, я занята. Это я не вам. Так представьте себе, ухаживал за ней паренек. Приятный мальчик. Инженер. Решили пожениться. Я считаю, очень хорошо. Но видите ли, он поставил нашей Леночке условие, чтобы после свадьбы она ушла из манекенщиц. Во-первых, что в этом плохого? Красивая работа. Неплохая зарплата. Да, раздевается при людях, но ведь не совсем, до купальника… Курортники платят бешеные деньги, чтобы раздеваться где-нибудь на пляже в Сочи или Гаграх… Во-вторых, дала слово – это еще ничего не значит. Ну, потянула бы, потом свыкся бы. Нет, она прямо на свадьбе ляпнула ему, что и не собирается бросать у нас работу. И что вы думаете? Он исчез прямо со свадебного банкета. Как сквозь землю провалился…

– М-да, – протянул я. – История.

– Я понимаю, для вас это, может быть, не очень интересно. У вас по-настоящему опасные преступники. Но положение Леночки ужасно. Штамп в паспорте, свадьба, а она на самом деле – незамужняя. Посоветуйте, Игорь Андреевич, куда позвонить, чтобы его найти?

Несмотря на комизм положения – обратиться с такой просьбой ко мне, – я понимал, что от Агнессы Петровны просто так отделаться не удастся. И решил ответить шуткой:

– Следует немедленно объявить всесоюзный розыск.

– С вашего разрешения я сошлюсь на ваш авторитет, – сказала она вполне серьезно.

– Можете, – ответил я. Что мне оставалось делать?

Объяснять – долго. Я и так опаздывал с докладом к начальству.

Перед тем как отправиться к Ивану Васильевичу, я еще раз перелистал дело.

Зампрокурора словно следил за мной по телемонитору. Его звонок раздался, как только я поднялся со стула.

– Прочел?

– Да.

– Зайди ко мне. С делом.

Фаиночка сосредоточенно оттачивала карандаш и, холодно взглянув на мою физиономию, на которой я попытался изобразить извинительную улыбку, молча показала на дверь.

Я вошел в кабинет.

– Давай устраивайся, потолкуем, – предложил Иван Васильевич.

«Ну, держись, Чикуров, – сказал я себе. – Сейчас будет вечер вопросов и ответов».

Начал он неожиданно:

– Мне кажется, я расстроил вчера твои планы? – Он посмотрел на мой галстук – однотонный, синий и, как сказала бы моя мать, подобедошный.

Это уже почти извинение. И на том спасибо.

– Ничего, служба…

Он кивнул. И своим негромким голосом спросил:

– Что можешь сказать?

– Все как будто правильно. Квалифицированные экспертизы. Оформлено грамотно. А если придираться…

– Например?

Я открыл папку.

– Вот постановление о судмедэкспертизе. «Могла ли Залесская А.С. нанести себе смертельное ранение сама…» Я бы так не поставил вопрос эксперту. Дано направление.

– Возможно, возможно… А в целом?

– Убедительно.

– Из документов тебе все ясно? – Он пристально посмотрел на меня. – Ты видишь живых людей по этим бумагам?

Я не догадывался, куда он клонит.

– Передо мной только документы. Выводы логичные.

Иван Васильевич усмехнулся:

– И в тебе, значит, сидит бумажная душа. А я думал – только в прокурорах… Говоришь, расследование тебя убедило?

– Иван Васильевич, вы мне дали ознакомиться с делом. Я его добросовестно прочел. Именно прочел. Если по-настоящему изучать его, наверное, что-нибудь меня и не убедит.

Иван Васильевич подумал.

– Может быть, ты и прав. Людей там не видно… – Он протянул мне бумагу: – Читай.

Документ был отпечатан на именном бланке депутата Верховного Совета РСФСР.

Директор совхоза «Маяк» Североозерского района Е.З. Мурзин обращался к прокурору республики с просьбой еще раз расследовать обстоятельства самоубийства Залесской А.С.

Письмо заканчивалось так: «Лично я, да и многие работники совхоза не могут поверить в то, что Ангелина Сергеевна Залесская покончила с собой. Мы ее знали как веселую, жизнерадостную женщину, полную сил и молодого задора. Ее любил и уважал коллектив детского сада, где она работала воспитательницей, и оказал доверие, выбрав в органы народного контроля. Установление истины помогло бы снять пятно со всего коллектива работников совхоза, которые трудятся во имя Родины. Случай, происшедший с А. Залесской, бросает тень на идейно-воспитательную работу на нашем предприятии…»

– Ну и что? – спросил я, закончив читать. – Факты. Где они?

– Письмо Мурзина, вот уже факт.

– Это просто бумага. Людей я не знаю… – вырвалось у меня.

– Что ж, с ними познакомишься на месте… Ну а я, как прокурор, возьму на свою душу бумаги. Кстати, вот еще одна. – Он протянул мне документ, отпечатанный на нашем бланке. – Как говорится, кесарю – кесарево, а богу – богово…

Мое непосредственное руководство – заместитель начальника следственного управления отменял постановление о прекращении крылатовского дела. Расследовать его поручалось мне. Вверху стояло – «Утверждаю» и загогулины подписи Ивана Васильевича. На прощание он посоветовал:

– Веди дело так, словно до тебя не было никакого расследования.

– Понятно.

Иван Васильевич поднял палец.

– Но, – сказал он, – и не забывай, что оно было…

Как только я переступил порог кабинета зампрокурора, тут же попал в канцелярскую машину. К концу дня мне был обеспечен билет на завтрашний самолет в Барнаул с пересадкой в Новосибирске, бронь в барнаульской гостинице.