Черная вдова

– Я и сам не знаю, – как-то виновато улыбнулся он. – Дочь у нас своеобразный человек. Дитя своего времени. Мы вас плохо понимаем. Короче, увидишь, поговоришь сам. Одно гарантирую – прежнюю Вику ты не узнаешь.

Слова Вербицкого заинтересовали Глеба.

Вика… Виктория… Они учились в одной школе, только Глеб – двумя классами старше. Была худая, угловатая, с прямыми черными волосами. За ее большой рот кто-то назвал девочку Щелкунчиком. Прозвище пристало надолго.

Это теперь Глеб понимал, сколько слез, вероятно, было пролито из-за насмешек сверстников. Но тогда…

Дети жестоки. Не сознавая того, они могут причинять нестерпимую боль и обиду друг другу, которая иной раз не выветривается из души и памяти всю жизнь.

Вику даже не защищало то, что она прекрасно рисовала. Старшеклассники и те восхищались красочно оформленными стенгазетами, к которым приложила свою руку Вербицкая.

У Глеба с Викой была своя тайна. Когда он учился в десятом классе (она соответственно в восьмом), то получил от дочери предисполкома записку. Невинную по форме, но значительную по смыслу (о, Глеб уже был избалован обожанием девчонок и умел расшифровывать недомолвки!): «Не взялись бы Вы достать пригласительные билеты на концерт учащихся музыкальной школы для меня и моей подруги?»

Во-первых, Вика могла бы обратиться к нему с такой просьбой устно. Во-вторых, билеты не были проблемой. Но главное заключалось в другом. Это была записка к мальчику…

Глеб был избалован, но циником не был. Он передал в запечатанном конверте просимые билеты через посредника, но во время концерта к двум восьмиклассницам не подошел. А сколько было благодарности, призыва и в то же время смущения во взглядах Вербицкой, которые она бросала на него!

К своей чести (а Ярцев ставил себе это в заслугу), он никому никогда не говорил об этом случае. Даже отцу, который более чем прозрачно намекал сыну, что весьма желал бы дружбы между Глебом и дочерью председателя облисполкома. Сиречь, хотел бы видеть ее в своих снохах.

– Папа, – отмахивался Ярцев-младший, – да ты посмотри на нее!

– Что ты понимаешь! У Вики красивые глаза, рот…

– Рот?! – смеялся Глеб. – Ой, умру, ой, держите меня!

Летом, после того концерта, Вербицкие уехали в Москву.

С тех пор Глеб не видел Вику. А прошло уже семь лет!

Единственное, что о ней знал Глеб (из разговора отца с Николаем Николаевичем), – Вика училась в художественном институте имени Сурикова в Москве.

– И все-таки в такой праздник уезжать сюда… – Глеб с сомнением покачал головой. – Провинция – она и есть провинция. Тут даже апельсинов или мандаринов не достанешь.

– По мне, хоть бы их и век не было, – махнул рукой Николай Николаевич. – Не понимаю, что на них так бросаются? Ну что может быть лучше хорошей антоновки или семиренки! Я всегда говорю: везем за тридевять земель, с другой, можно сказать, стороны земного шара всякие там бананы, манго, папайю! А свое добро – душистое, ароматное и полезное, да-да, в тыщу раз полезнее! – яблоки, груши и другую прелесть собрать и сохранить не можем! Частник предлагает заготовителям почти бесплатно: берите, пользуйтесь! Ан нет! Для своего не хватает транспорта, тары и еще черт знает чего! Вот, ей-богу, дай мне ананас, так я откажусь от него в пользу крыжовника! – Видя, что Глеб улыбается, Вербицкий прервал свою филиппику: – Ты не согласен?

– Да нет, просто вспомнил… – сказал Ярцев. – Был когда-то такой граф Завадовский, по-моему, в начале прошлого века… Так его сын прямо-таки помешался на ананасах. Потреблял их в несметном количестве. Сырыми, вареными…

– Как вареными? – удивился Вербицкий.

– Более того, их для него даже квасили. В бочках, как капусту… А потом варили из них щи или борщ.

– Нет, ты серьезно? – все еще не верил Николай Николаевич.

– Исторический факт!

– Это же… это же стоило, наверное, кучу денег!

– Совершенно верно. Сын Завадовского умер чуть ли не в нищете!

– Да, – вздохнул Вербицкий. – Русская натура. Не остановишь. – Он усмехнулся. – Вот что, Глеб, квашеными ананасами я тебя угостить не могу. А вот ужином…

– Нет-нет, – запротестовал Ярцев. – Спасибо. Я дома…

– Ох уж эта провинциальная скромность, – недовольно заметил Николай Николаевич. – Возьмем что-нибудь легкое, перекусим. От этого не растолстеешь. Понимаешь, не люблю я есть в одиночестве. Ну как?

– Уговорили! – засмеялся Глеб.

– Вот и ладненько, – потирая руки, произнес Вербицкий. Он снял трубку, позвонил в ресторан и заказал ужин в номер. А Глеб, пока Николай Николаевич перечислял блюда, гадал, чем все-таки вызвана такая милость? Почему Вербицкий столь любезен с ним?

Вербицкий, положив трубку, продолжил разговор о дочери:

– Открою еще один секрет. Вика едет поработать на пленэре. Ну, рисовать с натуры, на воздухе. Так это у них называется.

– Знаю, – кивнул Ярцев.

– У нее талант. Не как отец говорю… Послушай, как у тебя завтра день? – неожиданно перескочил он.

– Располагайте мною сколько вам надо, – с готовностью откликнулся Ярцев.

– Ну как же… Перед Новым годом… У тебя жена, – все еще сомневался Вербицкий.

– Николай Николаевич, – обиделся Глеб, – если я говорю…

– Хорошо, хорошо, – поднял вверх руки Вербицкий. – Сможешь подбросить нас с Викой в Ольховку?

– Запросто! Я бы рекомендовал прямо к отцу.

– Я так и хотел, – улыбнулся Николай Николаевич. – Примет?

– Господи! Доставьте ему такую радость! – воскликнул Ярцев, размышляя, кокетничанье это или просто элементарная вежливость? Уж кто-кто, а Вербицкий отлично должен знать, как к нему относится Ярцев-старший, испытанный приятель и бывший подчиненный.

За ужином договорились, что Глеб заедет за Николаем Николаевичем завтра к одиннадцати часам утра. Потом они встретят Вику и сразу отправятся в Ольховку.

– Стряхну с себя московские заботы, поброжу с ружьишком по лесу, – мечтательно произнес Вербицкий. Он был заядлым охотником.

Глеб засиделся у Николая Николаевича до начала двенадцатого.

– Не мешало бы позвонить отцу, – прощаясь, сказал Глеб. – Предупредить.

– Ой, – поморщился Вербицкий, – эти пышные встречи, застолья… Я же знаю Семена Матвеевича! Мы тихо, скромненько.

Он проводил Глеба до лифта.

А когда Ярцев вернулся домой, Лена бросилась ему на шею, довольная поездкой к родителям, радостная от того, что хоть остаток вечера они проведут вместе, попивая холодное шампанское. По ее словам, отец действительно собирался в Средневолжск накануне Нового года, но теперь не приедет. И вообще до весны не выберется. Глеб сообщил, что завтра повезет Вербицких в Ольховку.

– А как же праздник? – жалобно вырвалось у Лены.

– Так в запасе целых двое суток! Успею вернуться десять раз!