Черная вдова

– Как видите, они не из тех, кто проникает в дом через форточку или с помощью отмычки.

– Вашу дверь открыли ключами, – сказал следователь, не обратив внимания на иронию. – Понимаете, Глеб Семенович?

– Разумеется, – посерьезнел Ярцев. Стряхнув с колен несуществующие соринки, он с обидой произнес: – Уж не хотите ли вы сказать, что я самолично любезно предоставил вору свои ключи?

– Он мог снять с них слепки и изготовить такие же. Или, имея ключи на руках какое-то время, изготовить копии. Вспомните, вы никому не давали ключи?

– Я уже говорил. Когда вы были у нас, – холодно ответил Ярцев. – Могу лишь повторить: не давал никому!

– Когда вы не дома, где их держите? – продолжал допрос Воеводин.

– В кармане.

– Чего?

– Осенью и зимой – плаща, пальто, шубы или дубленки… Если тепло – в пиджаке. Ну, еще в брюках… Исчерпывающе?

– Вполне. Допустим, вы сдаете плащ, пальто или дубленку в гардероб… С ключами?

Этот вопрос озадачил Ярцева. Он помолчал, потом расплылся виноватой улыбкой:

– Никогда бы в голову не пришло! Действительно, ключи я отдаю вместе с одеждой. Бывает, на целый день. – Он с уважением посмотрел на следователя. – Вот видите, какой уж из меня Мегрэ! – Глеб махнул рукой. – Значит, вы считаете, что могли сделать еще один комплект?

– Могли, – кивнул Воеводин. – Где вы чаще всего бываете?

– В университете, в публичной библиотеке, – стал припоминать аспирант. – В архиве… Раз в неделю посещаю сауну.

– Какую?

– Во Дворце спорта. Одно время ходил в Научно-исследовательский институт машиностроения, но там хуже. И обслуживание не то… Вот, пожалуй, и все места, где я обретаюсь постоянно.

– Больше ничего не припомните?

– Ну, может, в кафе, в ресторанах. Но это очень редко, так сказать, эпизодически.

– Хорошо. Когда вы в последний раз видели драгоценности жены? Я имею в виду – пропавшие?

– О-о! – протянул Глеб. – Давненько. Когда мы только поженились.

– И больше не видели? – удивился следователь.

– Представьте себе, нет! И вообще, у нас с Леной правило: ее вещи, письма и прочее меня не касается. Так же ведет себя жена по отношению к моим личным делам. По-моему, иначе и не может быть у интеллигентных людей.

– А что, разве она не надевала эти украшения?

Ярцев рассказал о тесте, о его щепетильном отношении к своей репутации честного человека, о просьбе к дочери, чтобы она не носила бабушкины драгоценности.

– И Лена, поверьте, его просьбу выполняла, – заключил Глеб. – Исключение – перстень. Его она надевала, но редко.

– А не могли драгоценности исчезнуть раньше? – спросил Воеводин.

– Не понял…

– Может, они пропали до того дня, когда вы ходили на концерт? – уточнил следователь.

– Извините, – сухо произнес Ярцев. – Странное предположение. Вы считаете, я должен поставить под сомнение слова жены?

Воеводин пожал плечами.

– Думаете, она обманывала меня? – хмуро продолжал Глеб. – И вас? Но зачем? С какой целью? Драгоценности не застрахованы, так что… И потом, надо было видеть ее лицо! Честное слово, самая гениальная актриса не смогла бы так сыграть!

– Глеб Семенович, может, у вашей жены в последнее время возникли денежные затруднения? Например, хотела купить себе что-нибудь, а денег не было.

– Ну и вопросы вы задаете! – с откровенным раздражением заметил Ярцев. – Кажется, все ясно: похищены ценности… Так ищите их! Зачем подвергать сомнению честность моей жены?! Мою, между прочим, тоже! Я верю Лене! Когда ей что-то надо, она обращается ко мне.

– Но вы же сами говорили, что не лезете в дела друг друга.

– Говорил, – вдруг устало провел по лицу рукой Глеб. – Но я не представляю себе повода, зачем было жене разыгрывать комедию. Уж если честно, натура она простая, бесхитростная. Обдумывание и исполнение какой-либо сложной ситуации – не для нее. – Он потер пальцами глаза, вздохнул. – По правде говоря, мне вся эта история до лампочки.

– Шестьдесят тысяч, – усмехнулся следователь. – Целое богатство!

– Нет, я, конечно, переживаю, но только из-за Лены. По существу же какой от этих бриллиантов толк? Лежат себе, и все! Надеть – значит насмерть обидеть отца. Продать – нельзя тем более. – Глеб вдруг виновато посмотрел на следователя. – Простите меня, Станислав Петрович, за резкость. Устаю. Диссертацию надо подбивать, вчера утвердили срок защиты, а дел еще невпроворот. Хорошая машинистка – и то проблема. Я уж не говорю о самой защите. Для меня главное – работа, а тут надо произвести впечатление, играть какую-то роль.

– И все же я попрошу вас: подумайте, кого могли заинтересовать драгоценности вашей жены, – сказал Воеводин в завершение.

Ярцев промямлил:

– Постараюсь… Попробую…

Подписав протокол допроса, он удалился, галантно раскланявшись со следователем. Станислав Петрович видел, как Глеб вышел из подъезда управления, подошел к новенькой «Ладе», стоящей у тротуара, снял шубу и, кинув на заднее сиденье, уселся за руль. Машина медленно тронулась с места.

У следователя осталось странное впечатление от Глеба. «Пропажа на шестьдесят тысяч, – размышлял Воеводин. – А ему, видите ли, до лампочки! Разве это естественно? А если действительно ему безразлично? Или играет?… Может, с женой у него не ладится, тогда и впрямь потеря не трогает».

Станислав Петрович записал в план следственных мероприятий по делу: «Связаться с родителями Лены». Но, подумав, зачеркнул. Потому что вспомнил просьбу самой Лены и Глеба не сообщать пока Гоголевым это неприятное известие, которое могло бы серьезно сказаться на здоровье Антона Викентьевича.

Позвонил Богданов.

– Я с комбината химволокна, – сообщил он. – Беседовал с Ярцевой… Ключи она держит в сумочке, а с сумочкой никогда не расстается.

– Понятно, – сказал следователь. – Куда теперь?

– К ювелиру. Год назад Лена отдавала бабкин перстень в мастерскую, чтобы увеличили размер. Думаю, такую дорогую вещь он вспомнит.

– Хорошо, – согласился Воеводин. – Но у меня есть несколько адресов, по которым тебе необходимо работать.

И он вкратце рассказал о разговоре с Глебом, попросив зайти в университет, библиотеку, архив и во Дворец спорта.

– Постарайся разузнать, где еще бывает Ярцев и оставляет пальто с ключами.