Осенний дом

– Кровли лучше всего играет резонёров, а Бренган – шефов, мэров, благородных мужей и отцов. Но, чёрт возьми, они могут сыграть кого и что угодно!

Дэниел слегка ослабил узел галстука:

– И сколько они на сцене?

– Справедливый вопрос. Но они – люди, а значит больше, чем полтора века им быть никак не может. Со мной они почти столько же, сколько ты на этом свете, так что… спрошу-ка я у них при случае, возраст.

– У актёров не принято спрашивать такое.

– Знаю. Хочу их позлить.

Дэниел немного помолчал.

– Я ещё не привык к твоим выходкам, честно, – заговорил он. – Поумерь себя, прошу.

– Я подумаю.

– Подумай… а тебе-то сколько лет?

– Двести.

– А если серьёзно?

– Двести двадцать… восемь. Возможно. Я родился в войну, в убежище. Мать погибла рано. Так что день моего рождения не известен. Да и не важен.

– Чистокровный крылатый, потомок двух монарших династий, не знает дату своего рождения?

– Ага. Ну, я честно не в шелках родился. Для этого нужно быть потомком трёх королевских семей.

– А такие… есть?

– Да. Джулиан. Джулиан Дарк.

Рассказывать о том, кто такой Джулиан Дарк не пришлось бы даже семилетнему мальчишке. Все и так знали, что старший сын лучшего мечника крылатых Роджера Кардифа – Джулиан Дарк – гений, командующий поднебесными войсками. Даже никогда не помышлявший о славе на военном поприще Дэниел был наслышан и не переспрашивал. Его интересовало другое:

– Как это так? Почему?

– У нас же с ним не одна и та же мать. Его мать – была принцессой от рода Дарков. Наша с Джереми – самая обычная провинциальная особа. И эпохи разнились. Джулиан уже открыл дверь новому тысячелетию… – Тони увидел в окне подплывающее здание театра. – Ганведен… времена меняются, а Брен и Кровли должны остаться – они и есть Ганведен. Запомни это.

– Печёшься о таких вещах?

– Я всем обеспечен и не принуждён зарабатывать на театрах. Могу рассуждать об искусстве, преемственности и традициях сколько влезет. И не только рассуждать. Идём?

– Идём.

Двое Сильверстоунов поднялись по мокрым от дождя ступеням, позвонили и вошли в фойе театра.

– А не будет выглядеть так, будто ты приехал выбрать девушку на ночь? – спросил Дэниел, морщась от гари и дыма, проникших даже сюда. Хорнитэль сгорел, пожар потушен, а запах остался.

– Это чаще всего так и выглядит, – ответил Тони, доставая надушенный платок и закрывая им нос. – Злой рок висит здесь над исполнительницами простушек – они часто меняются. С тех пор, как ушла последняя стоящая актриса, прошло семь лет – а смена лиц всё не прекращается. Хуже того – недавно в театре сменились господа на ролях героя-любовника, сомневающегося, подхалима и истерика. Последний мне вообще не нравится. Я бы его продвинул на роли мужланов, но здешний главный руководитель, Вольфи-Рарис, считает иначе. Актёров с неврастеническим типом игры вполне хватает, но Вольфи-Рарису подавай именно этого Патро. Не буду же я увольнять главного из-за этого. Он хорош, и, пожалуй, единственный, кто видит Бренгана насквозь, когда он слабоват, не доигрывает.

– А что пишут критики?

– Ни-че-го. Патро не замечают. Его криков немного пугаются дамы в партере, да детки на благотворительных выступлениях.

– Благотвори…

– Да, и такое случается. А в Педделстоксе о благотворительности не слышали?

– Там… церковь.

– А её где-то нет? Да, знаю, в шахтах перевёртышей. Ну что, мы не опоздали?

Крылатый и полукровка вошли в зрительный зал и спустились ближе к сцене. Дам нигде не было видно. Тони познакомил Дэниела с Вольфи-Рарисом, Бренганом, Кровли, и руководителем труппы "Морис" – Джаскони.

– Значит, правду говорят, что виконт и есть твой сын, – медленно, с хмурым видом, сказал Бренган, переводя взгляд с одного Си на другого. – Вы похожи. И даже не удивляет, что… Лэнфорд тоже интересуется театром.

– Вы не представляете насколько, – мягко улыбнулся Дэниел, но Бренган поднял густые брови:

– Хотелось бы услышать.

– На сцене в провинции с детских лет. Я действительно очень интересуюсь.

Молчание.

– Потрясающе, – будто подвёл черту Тони. – Обожаю развязки. Вот здесь драматург поставил бы последнюю точку. Ну что вы, Бренган, так напряглись? Не будет же парень пробоваться на роль простушки.

– Ты покупал театры не для развлечения жены, Эшберн. Ты покупал их для сына.

– Нет, это совпадение. Я надеялся, и буду продолжать надеяться, что его увлечение исчезнет. Сильверстоун на сцене – слишком хорошая мишень для ребят из адморского или классического предела.

Бренган смерил Тони взглядом и, кивнув, отступил на полшага.

– Начинаем? – осведомился-предупредил Вольфи-Рарис и сделал знак пареньку, полускрытому в кулисах.

– Дамочки, – сладко протянул Тони.

– Убью, – мгновенно вскипел Бренган.

– Он просто подтрунивает над вами, уважаемый, – тут же снял напряжение Дэниел.

– Я тебя больше с собой брать не буду, – сухо сказал Тони сыну. – Ты портишь всё веселье.

– А ты всё время нарываешься на скандалы. Почему? Или это только с тех пор, как я с тобой?

– Тише, леди начинают самопоказ, – перешёл на шёпот Тони.

Дэниел сел и обратился в слух. Тони почти ощущал моменты, в которые руководители и актёры делают в уме, а кое-кто и на бумаге, отметки о слабых и сильных сторонах актрис. Сам же практически только наслаждался старательностью женщин, выдерживая внешнюю серьёзность. Он выбрал самую милую из них, самую красивую на свой вкус, ту, что взял бы роль простушки, на роль любовницы… и серену. Одна из двух леди, с наверняка чёрной кровью, носила длинные волосы и отличалась ясным взглядом.