Осенний дом

– Но кто она? И кто же поджёг ресторан? – спросила Мелисса. – Тот тип?

– Смотрите, – Шерил показала на парадный подъезд. Из него размеренным, широким шагом выходил принц Рашингава, как всегда производящий впечатление главного злодея империи. – Наверное, ты почувствовала его, Чет.

Крыша с грохотом обрушилась. Его высочество Рашингава, не моргнув глазом, сел в паланкин и был унесён носильщиками-телохранителями в сторону севера. Обрушился третий этаж, а Ли так и не вышел. Но древнейшие не погибают в пожаре. И сомнительно, чтобы Ли уговорил Рашингаву подставиться. Скорее всего, в последний момент метнулся назад и вылетел через одно из полуподвальных окон так, чтобы его, исчезнувшего задними дворами, никто не узнал и не увидел. Дело осталось только за Кантабриллин. Успел Лифорд зацепить её на крючок шантажа или нет? Будут ли допрашивать Рашингаву у императора? Вероятнее всего истина раскроется, так что можно не вмешивать себя в это на словах. У крылатых есть то, что их никогда не подводит – умение видеть ложь по глазам.

– Я должна возвращаться в лабораторию, – сказала Чайна Циан. – И вам советую улетать отсюда. Жар довольно сильный.

Кантабриллин Чайна Циан нагнала в Лэнгде и проводила её до самого дворца принца Ханта – родного дома девочки-полукровки.

– Ты уже пришла в себя? – спросила девочку Чайна Циан.

– Многих мужчин тянет к юным девушкам, – вздохнула Кантабриллин и с полным доверием посмотрела на родственницу снизу вверх. – Я знаю это. Я знаю так же, что с точки зрения фитов и людей я уже могу стать чьей-то женой. Принц Росслей когда-то женился на девушке, которой было семнадцать. В восемнадцать она уже родила герцогов Сидмора и Дануина.

– Да, и все осуждали этот союз.

– Только потому, что герцоги должны были родиться мёртвыми или глупыми. Но я просто никому никого не смогу родить. Так что плохого в том, что у меня будет связь с принцем Ли?

– Я не поняла… – медленно произнесла Чайна Циан. – Я зря помешала вашему бурному свиданию?

К удивлению Чайны Циан, Кантабриллин тихонько хихикнула.

– Нет, – всё же сказала девочка, глядя перед собой. И от неё повеяло чем-то непонятно-зловещим. – Я узнала много нового. Вмешивайся и впредь, пожалуйста, Чайна Циан.

– Разъясни, пожалуйста, твою позицию.

– Прости, но я не могу – это не только моя тайна. А малый возраст только поможет мне добиться того, чего хочу. И, прошу, не беспокойся – вступать в связь с Ли у меня нет никакого желания. Я не потому спросила, что склоняюсь к этому, а потому, что хочу знать истину. Скажи мне, пожалуйста.

Чайна Циан, однако, поняла кое-что неожиданное:

– Спасать нужно было принца, а не тебя?

– Сегодня – нет. Но если всё будет идти по намеченному плану – действительно придётся спасать его. Так ты ответишь мне?

– Отвечу. Женщина-перевёртыш словно клинок, который до двухсотлетия непрерывно подвергается заточке на лучшее и беспрекословное служение отцу. Мужчина, с которым ты вступишь в связь до достижения тридцати лет, определит отклонение в характере так называемой заточки. Он фактически будет воспитывать тебя для себя… и для секса. Практика показывает, что всю оставшуюся жизнь, сознательно или нет, тебе придётся вести войну с этим мужчиной и своими инстинктами. И, наверняка, страдать от этого.

– Я не очень поняла, как это… попросишь меня поверить тебе? – в тоне юной красавицы не распознал бы насмешки только совсем незнакомый с манерой Тони и Даймонда вести беседу.

К счастью для Кантабриллин, Чайна Циан давно научилась не реагировать на подобное, пусть и не одобряла. Она ответила как можно откровеннее:

– Я тоже не слишком хорошо понимаю, как это. Но когда, в своё время, четверть предела Ли млела по твоему отцу… и я в их числе… мне приходилось слышать подобные разговоры.

– Вам что, нравился мой отец?

– Сильный, мужественный, при этом очень ловкий и добродушный. Кому он мог не нравиться? Он был самой яркой звездой подле Лифорда, кроме, пожалуй, Рассела Ги. Но тот, скорее, поглощающая аномалия, чем звезда. К тому же мой брат.

– А мама говорит, что папа не слишком красив.

– Я уже слышала подобное от Берилл. Но… возвращаясь к теме, должна признать, что всё, сказанное мной, относится к чистокровным перевёртышам. Крылатые тоже не вступают в брак до тридцатилетия, но по другим причинам, мне неизвестным. А ты и есть помесь этих двух видов. Что будет конкретно с тобой, я утверждать не ручаюсь. Однако… ничего хорошего.

– Спасибо за подробный ответ, – вежливо проговорила Кантабриллин и обратила к Чайне Циан свои яркие оранжевые глаза, от которых серене снова стало немного не по себе.

– Ты собираешься рассказывать о том, что случилось? – ровно спросила Чайна Циан.

– Нет.

– Но Ли схитрил, и в пожаре обвинят принца Рашингаву.

– На допросе, уверена, Рашингаве достанет ума защититься, просто сказав правду.

– Если Рашингава скажет правду, то раскроется всё. Он видел принца Ли и наверняка многое понял.

Кантабриллин остановилась, задумавшись.

– Но, может быть, и нет, – честно продолжила Чайна Циан, – если Рашингава заметил меня и сделал иные выводы… Так или иначе, тебе никто никогда не причинит вреда, – тут же принялась уверять девочку Чайна Циан, – ты дочь принца Ханта, лучшего мечника среди перевёртышей, а так же ты – часть клана Сильверстоунов. Кто бы ни хотел навредить Лифорду, тебя при этом он не тронет. Хотя…

– Что?

– Нет, ничего. Тебя не тронет даже Рашингава. Детям он не мстит, насколько я знаю.

– Но мой план…

– В следующий раз просчитаешь всё тщательнее. Лифорд полон сюрпризов – не забудь учесть и это.

– Вы хорошо знаете его.

– Знала.

– У него были уязвимые места?

– Я о таких не слышала. У него есть грехи, недостатки, бывают промашки и ошибки. Но он никогда не платит за них. Запомни: когда у него плохи дела – плачут другие. И если ты стремишься причинить ему неприятности, страдать будут самые незащищённые и невинные вокруг него. Так что веди свою игру осторожно, если у тебя есть хоть какая-то совесть.

Кантабриллин долго смотрела на Чайну Циан. Очень долго. Потом медленно опустила глаза и больше не сказала ни слова.

Тот же день, три свечи спустя.

Тони направлялся в Ганведен в сопровождении Дэниела.

– Я… выиграл этот театр в карты, – признался он сыну. – Это была первая собственность такого рода.

– И часто ты играешь с высокими ставками? – неприятно поразился сын.

– В пять раз чаще, чем изменяю. То есть, получается, почти никогда. Я выиграл шикарное имение на севере, проиграл его в другой раз, выиграл шалаш в лесу далеко на северо-западе и проиграл затем лучшего своего коня. Чет узнала и сказала… не важно. В карты я теперь играю только на печенье, а в наследство ты получишь всё, что должен.

Дэниел нарочито смахнул не существующий пот со лба. А Тони, закинув ноги на противоположное сидение экипажа и, сложив руки на животе, решил объяснить:

– На самом деле, тогда Ганведен был не этим охраняемым заведением с полным составом персонала и всей положенной атрибутикой, а всего лишь двумя нищими актёрами с одним-единственным чемоданом париков, платьев и белил, осколком зеркала и бумажкой, обязывающей хозяина подкармливать своих талантов, когда их труд будет неприбыльным. Это были Бренган и Кровли.

– Я… имена знакомые.