Сестры

Сестры
Анастасия Муравьева

Три сестры встретились спустя двадцать лет, чтобы выяснить, что они любили одного и того же мужчину…

Анастасия Муравьева

Сестры

Вот они и встретились, три сестры, которых по странной прихоти назвали на одну букву – Даша, Дора и Дина. Но на этом логика в истории сестер заканчивается, а начинается сплошная неразбериха.

Доре с ее громоздким именем, отсылающим к одноименной немецкой пушке, положено было стать грузной, неуклюжей и несчастной, Дине – звенеть колокольчиком, подпрыгивая, а Даше хлопать кукольными ресницами. Но судьба распорядилась иначе. И сейчас, когда сестры встретились, спустя много лет (двадцать, как посчитала самая впечатлительная), не обошлось без ужасных открытий, заставивших некоторых, слабых духом, даже упасть в обморок.

Самая красивая из троих, обладательница самой большой форы на старте, Даша, растолстела до неузнаваемости. Сестры встречались на летней веранде ресторана, куда она пришла первой и еле поместилась в кресло. Сидение прогнулось под ней, и валики жира, сплюснутые с обеих сторон, нависли над ручками. Когда она говорила, ее огромное тело колыхалось, по нему шла волна, словно приводя в движение щель рта с растрескавшимися губами и стертыми зубами, поскольку Даша ела, не переставая.

Маленькая как пичужка Дина пришла второй и упала в обморок, увидев сестру. У самой Дины старт получился удачным, а вот финиш не очень. Она сделала карьеру, хотя не считалась в семье ни умной, ни амбициозной, ни даже везучей. Тем не менее она удивила всех, заняв должность исполнительного директора и превратившись из звонкой птички-невелички в вельможную орлицу.

Но этого оказалось мало, чтобы уделать всех, – и Дина, единственная из сестер, удачно вышла замуж – за миллионера и олигарха. Семейное счастье оказалось недолгим: их подстрелили, когда они мчались на машине по Зеленогорскому шоссе. Муж погиб на месте, Дину слегка царапнуло, но пуля застряла в плече. Теперь она ходила, подскакивая и прижимая к телу согнутую руку. О карьере пришлось забыть, Дина не могла подолгу ни стоять, ни ходить, а о том, чтобы усидеть на ветке наравне с другими пташками, речи не шло. Тихий хлопок выстрела, предназначавшегося не ей, уложил ее наповал, и сейчас, увидев невообразимую Дашину тушу, она опять не удержалась на ногах и рухнула в обморок. К ней подскочила официантка, со звоном бросив поднос, и в разгар суеты вошла третья, младшая сестра, та самая Дора, которая, по общему мнению, украла счастье у остальных, поскольку ни на какое иное наследство претендовать не могла.

Дора и выглядела как воровка – чернявая, носатая, суетливая. Она была, если можно так выразиться, совсем не похожа на сестер, хотя о каком сходстве можно говорить, когда от каждой осталось всего ничего – так, вмятина под подошвой судьбы. Но Дора, с награбленным добром, на встречу пришла налегке, с пустыми руками, словно показывая, что камня за пазухой не держит.

Даша тяжело отвалилась от стола, заставленного тарелками, на которых лежали остатки еды и скомканные салфетки. Она доедала кремовое пирожное, облизывая пальцы. Дина примостилась рядом, обхватив себя руками, чтобы унять дрожь. А Дора, напротив, приветливо округлив глаза, вела себя как ни в чем не бывало. Она чмокнула каждую в щечку, будто они вчера расстались, а перед ней не сидит одна сестра, ставшая невообразимой толстухой, и вторая, скрючившаяся, как подстреленный воробей.

Дора потратила десять минут на выяснение у официантки, добавляют ли чеснок и каперсы в соус к баранине, а потом долго втолковывала ей, до какой температуры следует остудить или нагреть каждое блюдо, прежде чем подать к столу. Отпустив официантку, она сцепила руки перед собой и, наклонившись вперед, с веселым и даже каким-то заговорщицким видом спросила: «Ну и..?»

Вообще-то сестры должны были спросить у нее: «Ну и?» или даже: «Какого черта?» Почему реки, которые в изобилии текли к ним, вдруг обратились вспять, их русла измельчали, высохли и заросли крапивой, а добро, что они считали своим, утекало сквозь пальцы?

Впрочем, сестры сами виноваты. Глупо было влюбляться в красавца, зная, что он должен выбрать одну из трех, а двумя остальными пренебречь, как ни крути. Он и пренебрег, выйдя сухим из воды, а если сестры и рассорились двадцать лет назад, то вовсе не из-за него. Из-за него они как раз встретились.

Даша набычилась, шея ее утонула в складках.

– Ну, рассказывай, – тяжело дыша, сказала она. – Как там он?

– Кто? – Дора завертела головой, словно ничего не понимая. – В смысле… он?

– Да, – Даша не говорила, а выдыхала со свистом воздух, все сильнее наваливаясь на стол. – Тот самый. Кто меня бросил.

– Я-то тут причем? – Дора повертела вилку в руках и отложила ее.

– Ты помнишь, какая я была? – Даша тяжело повернулась к другой сестре, Дине, которая сидела, баюкая раненую руку, как сломанное крылышко.

– Ты была очень красивая, – Дина отозвалась эхом.

– Но он считал, что я толстая, – Даша пожевала губами, из уголка глаза выкатилась слезинка. – Он всегда говорил, что мне надо похудеть. А потом ушел.

– Я все равно не понимаю, при чем тут я, – повторила Дора. – Он же не ко мне ушел. Мы даже тогда не были знакомы, – она надломила трубочку, погрузив ее в бокал.

– А кого я застала в постели?

– Ну хорошо, мало знакомы, – пожала плечами Дора.

– Меня в тот день уволили, – начала Даша. – Вызвали к директору в кабинет и швырнули трудовую. Я так разрыдалась, остановиться не могла. Все ревела и ревела, пока шла домой, даже странно, сколько во мне было слез. Я плакала, пока отпирала дверь, и долго не могла попасть в замок, удивляясь, что дверь захлопнута, а не заперта на ключ. Вы даже этого не сделали!

Дора хихикнула.

– Я вошла, а дальше … Мне бы разрыдаться, но я и так была в слезах. Поэтому я пошла по следам, как сыщик, только всхлипывая. На полу валялись трусы, лифчик, а потом его носки, он первым делом снимал носки, даже до того, как расстегнуть брюки, и эта дорога из хлебных крошек вела известно куда – в спальню, – Даша утерла лицо тыльной стороной ладони. Ее лоб покрылся мелкими бисеринками пота. – Я знала, что увижу, но все равно замерла столбом на пороге. Ты, – она указала пальцем на Дору, – сидела на кровати, совершенно голая, спиной ко мне, а когда я зашла, как раз нагнулась за бутылкой, которая стояла на полу, и я пересчитала все складки на твоих боках, а их было ох как много.

– А тебя толстой называл! – пискнула Дина, сжав Дашину ладонь.

– Он всех называл толстыми, – Дора обвела сестер взглядом. – Трахал и называл. Взять хоть тебя, – она повернулась к Дине. – сама признаешься?

Дина вздрогнула, на мгновение перестав баюкать больную руку.

– Откуда ты знаешь? – прошептала она.

Дора торжествующе откинулась на спинку стула.

– А я вас видела. Ни за что не угадаешь где. Помнишь тот ресторан? Слишком шикарный для него, но не для тебя – какой ты была еще несколько лет назад. Я тогда тоже ходила по ресторанам, собирала сахарные пакетики. Подходила к официанткам и просила заискивающе: «А вы не продадите мне пакетик сахара, для коллекции». Как правило, давали просто так. Иногда даже несколько. Один я прятала в сумку, а второй высыпала на язык, а потом держала во рту долго-долго, дожидаясь, пока растает каждая крупинка. В этом ресторане были добрые официантки, они щедро отсыпали мне горсть пакетиков, а когда я попросилась в туалет, разрешили. Я осторожно спускалась по мраморной лестнице, боясь наследить. В туалете было гулко и пусто, я остановилась перед зеркалом, чтобы поправить волосы, а потом подумала, не вымыть ли голову. Когда еще будет возможность волосы ополоснуть, а тут горячая вода и мыло в дозаторе, но потом уловила какую-то возню за собой, и обернулась. А там были вы, прямо в кабинке. Вы даже дверь за собой не закрыли!

– Никогда он не закрывал за собой! – покачала головой Даша. – Всегда замечания делала. Не закрывал и не спускал!

– Тебя я узнала сразу, – Дора усмехнулась, глядя на Дину. – Костюм, туфли, укладка. Одно слово – исполнительный директор. А тут стоишь, прижатая к стене, башка запрокинута, а спущенные трусы болтаются у щиколоток. И попискивала еле слышно, а он наваливался все сильнее, пока в тебе что-то не треснуло, а потом – хоп! – и отскочило. Я даже испугалась, подумала, может, он в тебе что-то сломал, какой-то волшебный механизм, который позволял всю жизнь порхать и щебетать, собирая крошки со всех столов, воробей ты чертов! – Дора стукнула кулаком по столу, но потом взяла себя в руки и улыбнулась. – Но это была всего лишь пуговица, пуговица от твоей блузки, и она отлетела прямо к моим ногам.

– И ты, конечно, подняла ее? – тихо спросила Дина.

– Я подумала, что мне понадобятся доказательства. Чтобы кое-кому открыть глаза. Но потом оказалось, что глаза-то были открыты у всех – кроме меня.

Сестры переглянулись.

– Эту пуговицу я сохранила, – Дора полезла в карман, и сестры поняли, как обманула их эта женщина, потому что камень за пазухой у нее был, и огромный. Она положила перед собой белую маленькую пуговицу, и Даша отпрянула, едва не уронив тарелки. Дина, наоборот, подсела ближе, покрутила пуговицу в руках.

– Ерунда какая-то, – сказала она брезгливо. – Эта пуговица может быть от чего угодно. Как ты собираешься доказать, что она моя? Или надеешься, что у меня сохранилась блузочка, которую я носила двадцать лет назад, когда еще ходила по ресторанам с мужиками?

– Точнее, обжималась в сортирах, – хмыкнула Дора.

– Мы любили друг друга, – Дина скривилась, словно от боли.

– Ты с ним трахалась, – покачала головой Дора. – Пока я ждала его в постели, наливая вино.

– В моей спальне! – всхлипнула Даша.

– С ней, – Дора указала пальцем на Дашу, – он жил. Меня хотя бы приводил в дом. А ты и этого не удостоилась, наш исполнительный директор, тебя имели в туалете. Вы даже дверь не потрудились закрыть. Я досмотрела этот фильм до конца, дождалась, пока пойдут титры, и он застегнет ширинку, а потом ушла со своим сахаром и твоей пуговицей. Вы вышли из ресторана и встали у края тротуара, он сделал такое движение, как будто хочет поймать машину, но денег у него было еще меньше, чем у меня, – Дора усмехнулась.

– У него были деньги. Он просто не хотел их тратить, – вставила Даша, качнувшись в кресле, и оно затрещало. – Все деньги он тратил только на меня.

– Мне тоже мало что перепадало, – подхватила Дора. – Он меня и домой приводил, в супружескую постель, чтобы не платить за отель. Поэтому не ожидала встретить его в ресторане. Но когда увидела тебя, – она кивнула на Дину, – поняла, кто платит. Наша пичужка.

– Он вызвал такси, – грустно сказала Дина. – Я ехала, смотрела в окно и думала, как я счастлива.

– А потом достала кошелек и расплатилась?