Мозаика судьбы

И он поцеловал меня в макушку.

Я большими шагами побежала назад к беседке.

Себастьян никуда не делся, будто и не собирался отсюда никогда уходить.

Я села рядом с ним и положила свою ладонь на его холодные пальцы, которые лежали на его острых коленях. Он сам весь был как шип, напряженный покой окутывал всю его фигуру.

– Что-то забыла? – тихо сказал он, не открывая глаз.

– Да забыла сказать спасибо.

На меня тут же уставились две льдинки, светящиеся в темноте беседки. Этот взгляд я точно никогда не смогу забыть.

– За что?

– За то, что отпускаешь меня в этот раз.

– Наконец я делаю что-то правильно. Иди и строй ту жизнь, которая должна была быть у тебя с самого начала.

– Себастьян пообещай, что ты не сдашься. Что ты будешь искать счастья для себя, теперь честное, но будешь. Ты этого на самом деле заслуживаешь, твой один поступок сейчас перечеркнул все зло, что ты делал, потому что это был знак, что ты все еще одной нагой на правильном пути.

– Я буду стараться ради тебя Оливия, только ради тебя. Я скажу тебе тоже спасибо: ты вновь зажгла мое сердце огнем, которое было так долго лишь горсткой пепла.

Он наклонил голову и на его лице заблестели слезы. Я прикоснулась ладонью к его щеке, потом приобняла. Я хотела, чтобы он мог попрощаться с Психеей. Он прижал меня к себе, вдохнул запах моих волос, затем отстранился и посмотрел в мои глаза. Его губы слегка коснулись моих. Поцелуй этот был как легкий ветерок летней ночью. Он отпустил меня и поднял лицо к луне. Еще несколько секунд я смотрела на него, на мужчину, которого я возможно уже не увижу ни в одной жизни. Какова будет эта жизнь без него? Я не могла знать, но я хотела бы верить, что у него будет жизнь без меня.

Я встала и направилась туда, где оставила Пола. Лишь раз повернувшись, обратив последний взгляд на Себастьяна, который стоял и смотрел на звезды, а лицо его озаряли мягкий свет и улыбка.

Эпилог. Везде и всегда

Все стало как прежде для Себастьяна. Его рана лишь покрылась глухой коркой, но также болела, как и раньше. Но он выполнял свое обещание и пытался жить по-новому, вне каких-либо поисков. Иногда ему казалось, будто он меняется внешне, но ему это лишь чудилось. Тоска окутывала его, все чаще он печально опускал голову и задумчиво перебирал в голове прошлое. Он встречался с несколькими девушками, но что-то отпугивало его от развития отношения, и он расставался с ними. Шли годы, десятки лет. Как всегда, для Себастьяна время потеряло границы, его лишь страшила мысль, что ему предстоит целая вечность с этой тоской и болью, но он осознавал, что заслужил это.

Решение вернуться в родные земли далось ему нелегко, но он решил, что если ему суждено провести вечность одному, то он хочется видеть небо над головой, которое соединило его с Психеей. К отшельническому образу жизни ему было не привыкать, он поселился в живописной долине, завел хозяйство, часто гулял и писал мемуары, которые никто никогда не должен был увидеть. И, конечно, не переставал с надеждой глядеть в зеркало.

Однажды он шел по лугу, и присел отдохнуть на пригорке. По тропинке шла молодая девушка в простом платье, светлые волосы сверкали на солнце, как и веснушки на всем лице. В руке у нее была корзинка. Себастьян внимательно наблюдал за ней, надеясь сегодня же запечатлеть ее портрет во время вечернего сеанса рисования. Она заметила его пытливый взгляд и улыбнулась ему. Он улыбнулся незнакомке в ответ. Тогда она радостно свернула с тропинки и направилась к нему. Девушка желала угостить путника ягодами и молоком в этот жаркий день. Она была рада просто болтать о погоде и красоте природы вокруг. Себастьян решил, что не стоит отказывать себе в более близком знакомстве с этой доброй девчушкой и предложил встретиться на этом месте еще раз.

Себастьяну было приятно проводить время с этой девушкой, он чувствовал даже что-то схожее с влюбленностью, если мог испытывать это чувство. Она была участлива и отвечала взаимностью на его знаки внимания. Ей все хотелось знать о нем, но как только он показывал ей, что есть тайны, которые он не раскроет, она смиренно отступала, давая ему столько пространства сколько ему нужно было.

Прошло пару лет, Себастьян познакомился с родителями девушки, и одним вечером, когда у него выдалась минутка для раздумий, он понял, что этот тот самый шанс выполнить уже почти забытую просьбу Оливии: попытаться быть счастливым.

Он, несомненно, любил эту уже женщину, коей она стала прямо у него на глазах. Она, конечно, любила его больше, и он бы в жизни не смог бы дать ей все то, что отдавала она. Это было нечестно с его стороны, но ведь он приложит все усилия, чтобы испытывать к ней чувства как можно более схожие к чувствам, которые он нес в сердце к Психее.

И он сделал ее своей женой. Бесконечное счастье поселилось в доме Себастьяна. О таком он и думать забыл за века. Все вокруг было любо и дорого. Иногда он, конечно, утомлялся, его душа была очень стара, и ему было трудно нести бремя такого непомерного опыта. Но видя улыбку своей жены, он стряхивал пыль со своего сердца.

Но в отражении был все тот же молодой лик. Ни единого седого волоса, ни единого изменения. Себастьян расстраивался из-за этого, считая, что все – таки не смог обмануть судьбу.

Казалось, что их уголок стал раем на земле, и все благодаря ей. Она утрясала любую бурю, кроме той, что внутри Себастьяна кричала, что его лучик покинет этот мир, а он снова останется один, лишь с новой раной. Но в одно светлое утро и эту бурю она смогла развеять – новостью о беременности. Мир снова сделал невероятный кульбит для Себастьяна, маленькая жизнь рвалась к нему навстречу. Он боялся этого и в тоже время ожидал.

Лишь иногда он с грустью вспоминал лицо то Психеи, то Оливии. Особенно в ночь их расставания, когда луна светила так ярко, а сердце болело так сильно, что, когда он увидел, что остался один, он проплакал до самого рассвета. Ему не хватало того целебного для него взгляда.

Девять месяцев пробежали незаметно. Себастьян оберегал свою жену, как священный сосуд. Малышка родилась ночью, за окном бушевала гроза, роды решили провести дома, медсестра еле успела.

Капли отбивали громкий ритм, напоминавший Себастьяну музыку его юности. Свет изредка мигал. В камине горело яркое пламя, языки, как танцовщицы в яркий нарядах, отплясывали свой ритуальный танец. К Себастьяну вынесли маленький всхлипывающий сверток, крошечная ручка тянулась к нему. Он аккуратно взял малышку, это была девочка, секунду ее глазки были закрыты, но тут под громкий раскат грома она распахнула свой большие глаза, и он увидел в них целый океан. Это были те самые глаза. Глаза, которые он бесконечно любил на протяжении целой вечности во всех уголках мира.

На следующее утро в зеркале он увидел седину в волосах и морщинки на лице, улыбающемся счастливом лице.