Грань искупления

И если бы тогда я знала, что его фраза станет моим смертным приговором, то обязательно бы прошла мимо него. Я бы убежала из выставочного зала так далеко, как только могла.

Тогда я еще не подозревала, что для рисования души Адриана Мартинеза, мне попросту не хватит черной краски.

***

2015 год.

Зал городского суда.

Город Трэйси, штат Калифорния.

Я смотрю только на клетку для обвиняемого.

Клетка для зверя.

Адриан сидит в ней так расслабленно и вальяжно, словно на шезлонге перед бассейном. Его руки покоятся на коленях, а сам он пререкается с судьей, с врачами психологической больницы, которые просят посадить его в обычную тюрьму. Я не слышу их речь, не слышу и щелчки камер журналистов. Мой слух отключился, оставив власть только глазам. Я смотрю на его темные волосы, щетину, красивые, до боли прекрасные руки и чувствую, как крупная слеза скатывается по моей щеке.

Слеза скорби. Потери. Ненависти.

Слеза боли, слабости и безысходности.

Адриан убил моего лучшего друга. Растерзал, испортил, уничтожил.

Адриан делал то же самое и с моей душой. Я стала его личной куклой, а он – моей музой. Он вознес меня на вершину, но столкнул оттуда слишком быстро.

Рядом с ним я рисовала. Вместе с ним я уничтожала то, что казалось неинтересным, ужасным и глупым. Он сжигал мои картины, а я даже не подозревала, что вместе с ними горела и часть меня.

Я боюсь его. Ненавижу и люблю, презираю и восхищаюсь. Я желаю ему всего плохого. Хочу, чтобы он был рядом, но отчаянно пытаюсь представить то, как его будут убивать.

Адриан Мартинез стал моим собственным ядом, от которого еще не придумали лекарства.

***

Приговорен к пожизненному заключению.

Он смотрит прямо на меня без тени эмоций на лице. Кажется, что мы одни в этом большом зале суда. Его каре-зеленые глаза врезаются в мои голубые, гипнотизируя, извиняясь и прощаясь.

И единственное, что говорит Адриан, перед тем, как его уводят:

– Mi corazоn, не позволяй ему поглотить тебя. Помни о Небе.

И я теряю сознание.

Позже пресса напишет, что я упала в обморок из-за жестокости Адриана, из-за того, что я боюсь его, и пытаюсь пережить потерю лучшего друга.

Но настоящая причина далеко не такая. Я отключилась от этой реальности, потому что его слова ударили точно в цель, и фантомные расплывчатые фрагменты той самой ночи врезались в память.

Глава 1

Кассий

Март, 2022 год.

Город Нью-Йорк.

– Дон, я-я-я клянусь, что не делал этого…

Я стою, скрестив руки на груди, и смотрю на Майлза. Он сидит на коленях, а его кровь разбрызгалась на грязном бетонном полу, создавая хаотичные узоры. Руки Майлза связаны за спиной остатками его же рубашки, а на шее болтается ремень, который еще пятнадцать минут назад красовался на его темно-синих брюках. За это время Майлза успели подвесить, доводя до бессознательного состояния. Но умереть так – слишком просто и скучно, именно поэтому после удушья его били, резали и поджигали.

– Не делал что? – спрашиваю я, слегка выгибая плечи назад. – Смотри в глаза, когда перед тобой стоит Дон, щенок.

Заостренным носом своей лакированной туфли я бью его под подбородок, приказывая поднять голову. М-да, его лицо похоже на фарш: глаза заплыли, бровей и носа попросту не видно среди кусков мяса и крови, которая впитала в себя грязь и землю с улицы. Кажется, что у него отсутствует несколько зубов.

Подхожу практически вплотную к нему и скальпелем отрезаю кусок грязных волос, задевая кожу головы. Он начинает хрипло стонать и кричать, на что я шиплю и повторяю свое действие, снимая скальп с его бесполезной башки. Капли крови тут же проступают на черепе, путаясь в мелких волосках, которые прилипают к моим пальцам. Я хватаюсь за скальпель, как за перо, и вырезаю цифру тринадцать на его липком лбу.

– Долго мне ждать ответ на свой вопрос? – надавливаю сильнее, отходя от него на два шага, потому что в нос врезается запах мочи. На его темно-синих джинсах быстро распространяется мокрое пятно в области паха, что вызывает у меня ухмылку.

– Я не поставлял товар в детских игрушках, – лепечет он, старательно избегая встречи с моими глазами. Хотя, скорее всего, он мало что видит сейчас в принципе. Его отделали так, что он одной ногой уже в могиле. Страх совершает с людьми неописуемые вещи и позволяет им балансировать в этой реальности.

– А разве я озвучивал причину твоей казни? – Оскал появляется на моих губах, а голова наклоняется в сторону. – Знаешь, я больше всего люблю, когда крыса сдает саму себя.

Его поймали в нашем ночном клубе и начали избивать. Первое время он активно делал вид, что не понимает причину, но когда увидел меня, то, память резко к нему вернулась – я твою чудо наравне с Иисусом Христом, не иначе.

– Запомни, кусок никчемного дерьма: если начал, то доводи до конца. Особенно, если дело касается лжи. Жаль, что эта информация больше тебе не пригодится. – Откидываю скальпель в сторону одним движением, готовясь к последней сцене этого спектакля.

– Я прошу… Дайте мне шанс. Я просто не знал, что нельзя так делать! Клянусь, я исправлюсь. Я все отработаю, Дон. Я готов к наказанию, только не убивайте меня, пожалуйста.

Я вижу, как из его рта вытекают слюни вперемешку с кровью. Он слегка шепелявит и уже с трудом поддерживает равновесие, стоя на коленях. Жалкий вид для мафиози, даже для полумертвого.

– У меня жена и дочь, – сквозь рыдания говорит ублюдок свой последний аргумент.

– Ты полез в мафию, не задумываясь об их благополучии. Женщины и дети неприкосновенны, ублюдок. – Одним резким движением я достаю глок из-за пояса своих брюк, и быстро выстреливаю ему в лоб, прошибая голову насквозь.

Словно в замедленной съемке его грузное тело немного пошатывается и заваливается назад. Он издает хрип, а еще хруст и глухой хлопок. Вторая пуля прилетает ему прямо в сердце – в нашу татуировку кровавого отпечатка ладони с черной заглавной буквой М в центре. Позже мои люди вырежут ее. Даже чертов труп не заслуживает носить знак Мексиканской Фамилии на своей гнилой душе. Тело будет уничтожено самым изощренным способом.

Еще какое-то время я стою с вытянутой рукой, наслаждаясь тяжестью и холодом оружия. Но еще больше мне нравится чувствовать, как обручальное кольцо на левой руке врезается в раму черного глока. Идеальное сочетание белого золота и стали. Олицетворение моей силы и главной – единственной – слабости в этой жизни – моей жены.

Черт возьми, сердце начинает стучать чаще, когда я мысленно смакую два слова: «моя» и «жена». Чертова Джулари Кларк, которая теперь носит мою фамилию.

Джулари Кабальеро. Моя любовь, поддержка и самое главное Украшение.

– И почему сразу нельзя было выстрелить этому говнюку в сердце? – Я слышу стервозный голосок и стук каблуков сзади себя. – Я бы убила его гораздо быстрее и точнее, дорогой.

– О, не сомневаюсь, принцесса. – Я поворачиваюсь к ней и вижу озорной блеск карих глаз. Моя рука опускается на ее тонкую талию, и это ощущается, как самая правильная вещь в мире.

Я припадаю к ее пухлым губам так, будто она мой единственный источник кислорода. Джулари сразу же открывается, позволяя углубить поцелуй. Ее нежная рука с новым маникюром ложится на шею, согревая прикосновением, а язык проходится по внутреннему контуру моей верхней губы, вызывая мгновенную эрекцию и низкий стон. Моя жена любит дразнить и провоцировать, играться и выводить на эмоции. А я, черт возьми, люблю ее.

Мы с Джулари поженились несколько месяцев назад. У нас не было торжества и кучи гостей, потому что ни она, ни я не хотели устраивать шоу. Были лишь люди из мафии – кто-то пришел со своими женами, кто-то с родителями, кто-то – в одиночестве. Получилось по-семейному, достаточно скромно, но зато в тот день вся Мексиканская мафия услышала главное: Джулари Кабальеро одна из нас. И это не обсуждается.