Хьюдоги

Хьюдоги
Анастасия Окада

Во времена правления Петра III тайно обьявляются повстанцы, что вскоре свергают его с престола и ставят ему на замену свою марионетку Екатерину II. Используя ее для прикрытия, они ведут политику в своих интересах. Потому что, сами не люди! Они хьюдоги – новая раса. Но вместе с тем, главному герою Тому Андерсону, предстоит разобраться в себе и найти свое истинное предназначение! Кто он: человек, собака, хьюдог? Известно это лишь Верховному Божеству!

Анастасия Окада

Хьюдоги

1. Том Андерсон

Я был рождён как пёс. Точнее я им и был. Те кто держали меня в руках от младенчества, собирались избавится самым, что ни на есть зверским способом. Швырнули меня словно отбросы надеясь, как бы изголодавшиеся бродячие собаки побыстрее обглодали мои косточки. И завидев её: огромную рыжую четырёхлапую Дану, схватившую меня за хрупкое туловище, решили уже не наблюдать за зрелищем моей смерти и убрались восвояси. А Дана, завернувши за угол, что силы пустилась вскачь и несла меня за шиворот через всё селение, на окраину городской свалки. Там, уложив меня в груду мусора, где гнездились другие щенята и накормив своим молоком, убаюкивала словно мать. С того самого момента, который я помню, как всю свою жизнь, я стал истинным сыном собаки, что спасла меня от омерзительных людей. Я сын собаки и хотя внешне, я все ещё похож на человека; я одеваю уши и хвост, что сваяла для меня моя мать и веду себя подобно моим сородичам. Я сын собаки и хотя моё прошлое напоминает мне о днях, когда люди отреклись от меня, посчитав ненужным и нежеланным ребёнком; Дана стала мне матерью и покровительницей, словно я один из её щенков. Я истинный придворный пёс, у которого теперь есть братья и сестры, что не предадут и не бросят погибать в одиночестве. Я вычеркнул из своей памяти, что был человеческим младенцем, ибо со мной распрощались и обошлись, словно я мешок костей. Поэтому я с радостью разорву человека, который ступит на наши земли и позарится на наших детей. Я был уличный дворовой пёс и никогда не нападу на невинного ребёнка. Но предложу ему стать братом и сыном нашей огромной семьи. Я сын собаки. Я придворный четырёхлапый советник трона Императрицы Российской Империи!

Мы тайная армия, но выглядим будто попрошайки и нещастная шайка бродяг. Мы невидимое войско, которое использует людей, как рабов и они не ведают этого. Человечество – отбросы, а мы лишь отбросами и живём! Люди, наслаждаясь своей жизнью, считают что мы их жизнь украшаем. Берут нас на охоту, просят стеречь их дома и тешатся со своего глупого восприятия, будто мы их питомцы, игрушки и даже друзья ! И не подозревают, что мы их злейшие враги. Они наивны, а мы научились выживать! Они беспечны, а мы ведём дозор над ними день и ночь, следя за каждым их шагом. Они думают мы их лучшие друзья, в то время как мы завладели всем, что у них имелось. Мы отобрали их детей и воспитали, как своих лучших воинов и лазутчиков. Их младенцы отроду пили наше молоко, впитывая ненависть ко всему человеческому, становясь созданиями, что подобны людям, но имеют сердце пса! Мы отбирали их хлеб и скармливали нашим щенкам, уча их быть проворными и двуликими! Мы поселились в каждом царском доме нашего врага и служим не Екатерине II и её верноподданным, а сами себе, что выглядят будто слуги и послушные домашние животные! Мы тайно правим государством и издаём законы, дабы завладеть всё большим количеством земель и поработить человечество, словно оно никогда не было хозяином собственной жизни! Лишить их права выбора – это наша первоочередная задача и начнём мы с царского двора! Здесь я, именуемый как Сэр Том Андерсон для безрассудной и наивной Императрицы, проживающий в её покоях и поедающий лакомства с её стола, изумляю царицу своими глазами. И так преданно смотрю, будто готов перегрызть глотку любому, кто попытается приблизится к ней. И мой оскал иногда пугает меня самого до такой степени, что я отхожу в сторону, где меня никто не видит и превращаюсь из тела собаки в человеческое, будто я один из её множества лакеев. Иначе если ненависть затуманит мой разум, бог знает, что может произойти! Ведь в облике пса я не столь радушен, чем в шкуре двуногих гуманоидов.

Но прежде чем, я стал предводителем взвода и претендующим на престол наследником – я был мусором, для человеческой матери, что родила меня и выбросила, как помои. И я поведаю об этом, что бы никто не осудил меня ни по превратным законам человечества, ни по кодексу чести хьюдогов! Да мы не люди и не смейте нас так называть, но мы уже и не псы, что лакают кости да радуются. Мы новая раса, что вытеснит гуманоидов и расселится по всей земле, а начнём мы с царского двора! Я поведаю историю, как эта планета наблюдая за жестокостью людей, породила на свет моих братьев и сестёр! Они будут лишь освобождать её от варваров и извращенцев. Я поведаю о том, как Бог пожалел, что не избавился от человечества во время потопа, потому он позволил природе создать гены, что превосходят любые создания на планете. И теперь хьюдоги – венец творения и строители рая на земле! Но прежде я расскажу, какие мерзостные бывают двуногие и почему их стоит порабощать, либо полностью уничтожить!

– Месье! Сир! Ваше высочество! О князь!

– Слушаю тебя Георгий?

– Ваша подопечная бегит сюда, будто стадо слонов! Слышите её топот?

– О, да! По истине Африканское Сафари! Георгий?

– Да мой Князь!

– Спустите ка на неё пару новобранцев, что бы она затопотала обратно в свой сад и игралась с ними до полного изнеможения и не мешала мои думам!

– Да сир! Сию минуту! Кого изволите спустить?

– Земиру и Дюшес!

Пока Екатерина II, завидев наших чудесных собачек, что несутся к ней со всей скорости и прыгают , сбивая с ног. Пока они умывают её лицо слюнями и она визжит от удовольствия и радостно наслаждается игрой с ними, я расскажу вам вот что:

Я лежал в груде мусора и мухи то и дело кусали меня за синюшную кожу, что даже не успела порозоветь, как это бывает у младенцев. Я лежал и томился от жажды, умирая на солнце. А моя пуповина обвивающая и душащая за горло, гнила и тухла от жары, издавая зловонный запах. Я ничего этого не видел. Я лишь чувствовал запахи и мог различить по ним, где я и что творится вокруг. Мой уши зачуяли приближение шагов, ещё за много миль отсюда. Ещё тогда, когда я лежал в человеческой колыбели и изнемогал от мук рождения. Я был мал и немощен, что бы противостоять руке доктора, которая вытащив меня из лона роженицы, ухватила за ногу и будто ошмёток поганого мяса, швырнула через окно в помои. Я слышал шаги, что уже приближались ко мне, но всё ещё были далеко. Я ждал когда они будут уже рядом, и слушал их словно стук собственного сердца, что было разбито тогда, когда я только родился на свет. Я лежал с пуповиной на шее и помирал, а с меня тешились людские голоса. Я не видел их лиц, ибо был недоношенным плодом гуманоидов, называющих себя – люди. Но людьми они не были никогда! Все их существо сплошная разруха души и разврат ума. Выглядящие, словно боги, но ничего божественного от них не осталось, после того как они были изгнаны вон из рая. Но продолжая уверенно называть себя людьми, эти гуманоиды расплодились на планете словно паразиты, пожирающие все вокруг себя. Я не видел их, но я запомнил голоса, что насмехались над ребёнком себе подобным и поклялся, что если каким то чудом я смогу выжить, то никогда не стану уже человеком. Я объявил их врагами, хотя не умел говорить. Я назвал их чудовищами, хотя не знал ни единого слова из их языка. Я лежал голый, синий и вонял помоями и гноем, а они глумясь надо мной ждали, когда я издохну на их глазах.

Тогда я, умирающий и кричащий от боли ожогов, что покрыли моё тело, и молящий о помощи, вдруг почувствовал мохнатую морду собаки. Она обнюхивала моё тело и  исходящее от меня зловонье чуть не спугнуло её. Но она, дотронувшись мокрым носом и щекоча усами, убедилась, что я ещё жив. Бешеный стук моего сердца умолял её не оставлять меня здесь на помойке, а забрать к себе или хотя бы отнести в тень. Она разинув пасть, повергла всех человеческих отродий в ужас и те разбежались будто муравьи, боясь попасться в зубы этой бродяги. Она вдруг схватила меня за тонкую ручонку и подбросила вверх, поймав за шиворот, будто щенка и пустилась на утёк. Она бежала так быстро, что я слышал, как камни под её ногами отскакивали в разные стороны, а клубы песка запорошили дорогу, отчего извозчики остановили свои кареты, ибо не видели больше пути. Она бежала и тело её закрывало меня от знойного солнца, а слюни истекающие из её пасти по мне, залечивали ожоги. Я хоть и чувствовал боль, но уже не изнемогал от неё и терпел, как терпят взрослые. Я научился терпеть, с того момента, как очутился на улице, ненужным ребёнком и как родная мать насмехалась надо мной в первые секунды рождения. Я научился терпеть этих отродий, будто я беспомощный и несчастный. И уносясь все дальше от них, но все ещё слыша их глумления и хохот, я научился терпеть и ждать. Ведь вы привыкли, что ваши питомцы покорно служат вам надеясь на похвалу? Они ждут удобного часа, что бы растерзать ваше тело в подходящий момент. Так и я тогда, когда нёсся через весь город и слыша вопли своих врагов, решил подождать когда стану сильнее!

Дана – так звали собаку, что рыжими лохмотьями шерсти, была покрыта от рождения. Я не мог её видеть, но я чувствовал как ветер расчёсывает её локоны на ходу и описывает мне её внешность. Я не мог говорить и не мог благодарить её пока что. Я не знал собачьего языка и был так беззащитен, что само по себе спасение меня из той дыры породило чувство наших родственных связей. Я хотел назвать её мамой, но не знал как. Я лишь приник и болтаясь словно собачья игрушка в её зубах, чувствовал что мы уже далеко за городом, движемся в сторону городской свалки, где Дана обустроила своё логово. Там в трубах заброшенных городских стоков, ютились уличные шайки псов разных мастей. В одной из них Дана, моя мать смастерила лежанку и родила четверых щенят. Я ещё не мог тогда видеть, но ощущал их тёплые пузики рядом с моим, когда она уложила меня словно собственного ребёнка. Щенки заворочались, почуяв посторонний зловонный запах и чихая, скулили будто ругая меня. А я приник и стыдился сам себя. Дана бережно откусила мою пуповину и удалила её с шеи. Продолжая вылизывать моё тельце, она залечивала оставшиеся ожоги и удаляла языком гной с ран. А новые братья и сестры, обиженно ворочались и пытаясь привлечь внимание матери, скулили жалобно и громко. Они жаловались, что я не такой рыжий и полностью лысый. Ведь собачья шерсть греет не только тех, кто её носит, а и тех кто лежит рядом. И наша мать, вырвав из своего хвоста волосы, сваяла для меня первую шкуру и согрела меня впервые за то время, когда я родился на свет.

Я ещё не знал их языка и не знал их обычаев, но с тех пор я был с ними в родстве и они называли меня братом. Я не знал о чём они говорят и внимательно слушал ветер, что шептал мне на своём древнем наречии, переводя их слова в понятные мне символы и образы. Он же, научит меня понимать языки и сигналы людей. Но это случиться позже. А пока я лежу и как щенок, пытаюсь пить молоко матери и больше не боюсь. Я был отбросом и мусором для человека, а стал любимым сыном наследником. Я был никем и мне предрекали смерть, а стал псом, что клыками своими отнимет человеческую жизнь и вырвет сердце любому, кто вознамерится причинить вред беззащитным. Я был заново рождён и вскормлен как пёс и никто уже не поглумится на до мной, ожидая моей кончины и насмехаясь. Я найду тех, кто хотел меня изничтожить и выбросил на погибель и муку. Я вырву сердце тем, кто родив меня отказались от своего дитя самым зверским способом. Я заставлю людей заплатить за свои деяния. Но пока я слаб и немощен – лежу в обличии ребёнка собаки. Я пью её молоко и греюсь в её шерсти. Я буду расти с её детьми и играть будто щенок, кем теперь и являюсь!

Солнце заходило за горизонт и его палящие лучи шли на покой. Вначале я ненавидел его. Ещё бы, оно обожгло меня до костей. Я винил его ибо мои меха не были столь прочными и то и дело, роняя свои накладные уши и хвост, я учился их держать при себе. Моя мать потешалась над тем, как я растерянно ищу их. А мои братья и сестры то и дело игрались моими хвостами, отбирая их и пряча, зарывая в земле. Я на них бесконечно злился и лаял, а они падая на спину и валяясь в грязи, изнемогали от смеха и тешились моими бесконечными попытками подражать им. Да, я скулил безобразно, отчаянно пытаясь доказать, что я пёс. Они уже бегали, а я все ещё ползал. Они перепрыгивали друг через друга, а я лишь учился пытаться ходить. И каждый раз падая, разбивал свои коленки и ломал нос. Тогда моя мать, улыбаясь всем ртом, любя зализывала все мои раны снова и снова. Каждый раз она ваяла из своей шерсти мне новые уши и хвосты, потому что я начал расти. И мне было жаль, что её меха становятся такими скудными.

Все мои братья и сестры уже не нуждались в материнском молоке и жадно обгладывали косточки, найденные на свалке. А я недоноском, таскался за ней требуя кормить меня ежесекундно. Моё тело крепло и развивалось. И вместе с тем я толстел и рос, требуя всё больше жиденькой еды. А мои братья и сестры точили зубы об камни, в то время как я плямкал ртом и просил молочка. Так я рос и все собаки вскоре привыкли, что детёныш человекообразного существа становится все больше похожим на людей, нежели на них. Иногда они скулили от недовольства, опасаясь что люди, которые иногда заглядывают в эти забытые богом края, завидев меня приведут отряд Императорской Армии. Да, в те далёкие времена: дворовых псов отстреливали и изводили другими способами, ибо боялись эпидемий холеры или чумы. Но самой страшно болезнью были не вирусы, а сами люди. Понимая, что они самые беззащитные и жалкие существа в мире, они истребляли многие расы животных и веками господствовали над всем живым. Поэтому чем дальше я рос и становился подобен своим врагам, тем собаки больше меня ненавидели. И только Дана защищала меня от этих нападок. Нет, собаки не беспощадны! Они не желали мне смерти или мучений, как люди. Они лишь боялись, что однажды люди, овладевшие огнестрельным оружием, нападут на них и сдерут их шкуры. Они собирались общинами и обсуждали эти вопросы на собраниях. Что бы защитить себя и своих детей, они готовы были уйти в леса и питаться травой. Но были и те, кто противились мирному существованию и хотели нападать на людские жилища первыми. Отбирая и воруя человеческих детей, они создали первые поселения хьюдогов, куда со временем я и ушёл. Эти псы были воинственными лазутчиками и мстителями. Всех их когда-то избивали люди, называющие себя их хозяевами. Многих забили до смерти. А те кто выжил, бежали сюда и становились армией, что бы охранять границы нашей свалки и наблюдали за порядком в лесах.

Так однажды они собрали большую стаю и напали на селян с ближайшей деревни, не оставив никого в живых. Лишь младенцев. Их они принесли на свалку будто трофеи. Все дети были напуганы и рыдали так, что голоса их доносились до соседних деревень, но никто из людей не решался отомстить, зная что за свалкой живёт стая одичавших псов. Поэтому они позволили тем младенцам помереть, даже не пытаясь протянуть руку помощи своим же братьям и себе подобным. Они не ведают до сих пор, что псы не терзали младенцев. Псы лишь отобрали у людей, то что считается самым ценным! Но люди на столько глупы, что готовы схоронить и оплакав дитя, забыть его будто мёртвого. Потому эти младенцы навсегда погибли для людей, но обрели новую жизнь в мохнатых лапах моей стаи.

***

В те дни я уже мог ползать на четвереньках и ко мне приходило зрение, что присуще взрослым особям. Тогда я впервые увидел человеческих детей и так же глумился над ними, как когда-то мои братья и сестры глумились надо мной. Их голые тела были беззащитными и я смотрел, как собаки, что принялись их воспитывать, плетут им покров, уши и хвосты, не жалея собственной шерсти. Тогда я в который раз убедился, как благородно сердце собаки, что готова пожертвовать собой ради ребёнка врага и воспитать его достойным существом. Тогда я начал думать, не отблагодарить ли мне судьбу, что подарила шанс быть среди тех, кто имеет кодекс чести! И я сидел среди псов, убаюкивающих человеческих младенцев, и отвечающий на плачь себе подобных, утешением и лаской. А голоса младенцев вскоре притихли и напившись собачьего молока, и вовсе заснули. Я сидел и игрался с ушами, которые ваяли псы для новых детей. А мои хвостатые братья и сестры уже бегали молодыми щенками, ожидая дня, когда им можно будет вступить в отряд Диких Псов, а Дана умоляла их уйти в лес.

Так мы долго жили в мире, пока я не встал на ноги и не начал повторять человеческие языки, что доносились до меня дуновением ветра. А мои родственники, стали молодыми псами и переодически приносили добычу из города. Я рос и крепчал и они уже не глумились надо мной. А человеческие дети, все ещё валялись беспомощными свёртками, в хвосте своих собачьих матерей и я улыбаясь, сказал первое слово "Хьюдоги". Это удивило мою мать и она зарычала, но не угрожающе, а словно не понимая меня. И тогда я зарычал ей в ответ.  И она снова принялась выбирать блох с моего брата. О да! У моих родственников были имена. Мать Дана, дала их ещё при рождении. Старшего сорванца звали Бос, за ним родилась Думка и после неё Пумка. А последнего брата нарекли Апостол. Над ним тоже иногда посмеивались, как и надо мной за то, что мы самые младшие. А меня? Мне разумеется дали двойное имя. Первое было Том – отец моих братьев и сестёр. А второе было имя моего человеческого отца, англичанина, что даже не знал о моем существовании. Дана прознав о роженице, которая так беспощадно обошлась со мной, разыскала, как полагается моего биологического отца. Иностранца, что приехал в Петербург ко дворцу тогдашнего Императора Российской Империи Петра III. Пьянствуя на балу, он совокупился со служанкой Императора и та забеременела. Гость уехал, а глупая девчёнка родив дитя, вышвырнула его вон, словно огрызок от червивого яблока. Вскоре после этого, она заболела холерой, да испустила дух. А гулящего англичанина ещё ожидает месть, если он конечно не помрёт раньше этого момента.

***

Так мы и жили! Я седлал моих братьев псов и катался на них, будто на лошади. Они игрались со мной, как с ребёнком ибо были на порядок старше. Они добывали для меня игрушки и гостинцы. А ещё они приносили новых детей в наш лагерь, что теперь разросся до окраин лесов и мы начали уходить в его чащи. Обозлённые люди с соседних деревень, пытались давать отпор Диким Псам и жаловались Императору. Но тот плевать хотел на людей. Эти жалобы не тревожили его и он был сосредоточен на внешней политике и заключении союзов. Да, Российская Держава была великой Империей! Это знали даже псы. Но правили ею отъявленные идиоты, что не считались ни с человеческой жизнью, ни с жизнью животных. Так однажды, будучи совсем один я завидел небольшую группу охотников, что пришла отловить диких уток к столу Императора. Тогда ещё люди не знали, что псы имеют отменные боевые навыки и могут поймать даже буйвола. Они лишь использовали лошадей, для утоления своих плотских желаний поживится дичью, да смастерили пистоли за ради охоты. Я сидел совсем один, на опушке леса ибо мать моя отошла ненадолго по собачим делам. И играя в траве, я не заметил что эти чудовища, завидев меня издалека, примут за дикую утку. Поэтому полной неожиданностью для меня стало то, что эти недоумки открыли по мне огонь. Я был на волоске от смерти, когда моя мать, выскочивши из кустов и схватив меня за шиворот, утащила прочь с опушки, да унесла в чащу. С тех пор я там и начал жить, меж диких ланей и других лесных обитателей.

***

Усыновлённых людских детей, так же перенесли в глубину леса, что бы боязливые охотники, опасающиеся медведей не искали никого и не заходили сюда вообще. И был я псом, что живёт среди чащи и множество, называющих себя псами и похожими на меня, были здесь. Нас вскармливали собачьим молоком и мы научились добывать грибы и ягоды. Я был не более года от роду и жил в лесу до пяти лет. Здесь была моя колыбель и сюда проникал ветер и учил меня чужим языкам. Я различал щебетание птиц и рёв медведицы, что тоже прятала здесь своих детёнышей. Я был как пёс и играл с другими детьми, словно они щеночки. Собаки жили в мире с волками, лисами, лосями и каждый понимал язык другого. Мы жили в мире с медвежьим кланом и птичьими стаями, деля поровну богатства русских лесов! Лишь человек, что не может здесь выжить и страдает от нехватки удобств: не желает слышать голоса приносимые ветром. Его уши закрыты и нос, притупил обоняние. Он не слышит приближающейся беды и не узнает, что мы своими детскими сердцами замыслили против него войну. Я рос и вместе со мной росла армия могучих и отважных солдатов, что скоро захватят всю Империю!

2. Солдаты и хвосты

Я дремал на траве и взглядом ловил мушек, что прыгали здесь. Виляя хвостом, я смахивал их, но так неудачно, что хвост постоянно отваливался от моего туловища. Ещё бы! Я был ненастоящий пёс. Меня усыновили, как и многих, кто прямо здесь и сейчас дремлет со мной на этой дивной лужайке. Мне буквально год и полтора месяца. Я уже немного хожу, но не так что бы быть уверенным, что могу пройти достаточно много и не упасть. Поэтому в основном ползаю и лишь завидев дерево, хватаю его своими ручонками и будто отталкиваясь начинаю идти. То и дело шатаясь и  повторяя движения их верхушек, я падаю плашмя на землю и ору, от боли:

– Том Андерсен, сейчас же поднимись с земли и перестань реветь! Ты уже большой мальчик!

Это мая мать. Она порядком устала со мной нянчится, ведь другие её дети уже выросли и занимаются полезными делами для нашей общины. Например Бос – генерал армии Диких Псов. Это солдаты боевого назначения, что атакуют наших врагов за пределами угодий, которыми мы владеем в данный момент. Они расширяют границы под командованием моего брата Боса. Да, так уж сложилось, что наша мать оказалась женой Императорского пса Тома, который и является монархом, и главой нашего непризнанного государства. Да, мы не просто стая бездомных собак! Мы система с чётко отлаженными механизмами управления и иерархией. Мы существуем только благодаря подчинению этой системе и наши цели это распространить влияние Империи на все близ лежащие земли. Мы не действуем открыто, по приказу Императора и выполняем лишь то, что он от нас требует. Я то конечно ещё ничего не выполняю, я слишком мал. Да и пёс из меня пока никудышный. Тем не менее я слышал разговоры отца и моего брата, что полководец и лучший стратег! При последнем походе на Царское село, им удалось захватить провизию и новых пленников, при этом беспечно вернутся обратно и скрывшись в лесу, замести все следы нашего возможного существования. Наши пленники лишь дети. Остальных мы убиваем без пощады. Потому, что враг не должен дышать! А дети, они ещё не ведали жестокости своих родителей, потому сделав их пленниками, мы на самом деле спасаем эти нещастные жизни. Но если армия постоянно тонет в крови своих жертв и воюет за пределами наших угодий, то кто же остаётся в тылу? Ведь здесь множество детей: человекообразных и щенков, которые совсем малы? На этот вопрос вам ответит другой мой брат Апостол. Но немного позже.

Я дремал на траве, потом играл в игры с мухами и так каждый день, пока мой рассудок не окреп и я не стал мыслить, как особь взрослого животного. Да, не смотря на моё биологическое происхождение ,я не был типичным человеком и не был обычным псом. Я был что-то среднее и невразумительное, но в тоже время некоторые мои качества отличали меня и от тех и от других. Поэтому возможно я и был тем самым первым похищенным ребёнком, над которым сжалился Том. Собакам присущи уникальные рецепторы слуха и нюха, которые улавливают незаметные колебания и мельчайшие изменения в атмосфере, климате и даже в поведении живых организмов. Так Том и Дана зачуяли меня, помирающего на солнце и было принято решение спасти мою жизнь. Я оказался поистине талантливым ребёнком, что не смотря на свои физические недостатки, легко адаптировался к жизни животных. Даже Том не верил, что я проживу дольше трёх дней. Тогда я ещё не различал языка мохнатых и не видел его морды ибо был слеп, как младенец. Но со временем, я научился у ветра слышать и различать их лай. Да, я отставал в развитии от своих новых родичей, но это были лишь физические недостатки. Я рос и с каждым днём моё сознание обгоняло в развитии заложенную в моё тело эволюцию.  И я превзошёл любого человеческого ребёнка! В то время, ка младенцы лишь пьют молоко матери, я уже обладаю знаниями школьника. А к двум годам и вовсе освою уровень какого-нибудь профессора философии или биологии.

Но меня не влекут науки. Я движем чувством мести и хотел бы как можно скорее вступить в отряд Диких Псов. Но это невозможно! Это невозможно из-за моего проклятого человеческого тела. Я бы с удовольствием служил Императору и расширял владения нашей непризнанной республики, но я наполовину человек. И никакие уши и хвост не смогут мне помочь осуществить тот долг мести, что я поклялся себе выполнить, будучи младенцем. Тогда я чуть не погиб и пообещал, что если смогу выжить, то буду потрошителем человеческих тел. Но Том приказал мне оставаться ребёнком, раз уж я такой и есть. Заметив мои уникальные способности адаптироваться, Император собрал приближенный совет. Да, это две наидревнейшие династии псов.

Первая династия бродячих собак появилась на территории Российской Империи ещё за долго, до этой самой Империи. Их прародителями были Сибирские волки, с которыми они до сих пор в хороших отношениях. Но у волков не было желания покидать леса и не интересовались  они судьбой двуногих, до тех самых пор, пока люди не начали уничтожать их дом.  Тогда то волки впервые и напали на селения людей. Но люди забыли, сколько крови впитала земля и построили новые дома, позарившись на наш лес. Лесорубы забирались в чащу и уносили все, что по праву принадлежало нам. Они хватали наших жён, детей и делали из них домашних зверушек. Так построивши города, люди начали множить своё богатство и власть. И из дворовых псов они сотворили подобие уродливых беспомощных созданий, что лишь слушают человека и не могут противостоять их воле. И собаки стали породистыми, домашними и откормленными словно телята. Пока Том не пришёл в эти края. Измученный, шедший не месяц и не два без сна и пропитания, он ворвался в город будто дикий зверь и набрасывался на людей, изводя их страхом. И какого было его удивление, когда против него люди выпустили своих породистых овчарок, бульдогов и прочих мастей собачонок. Они накинулись на Тома будто он бедная овечка, желая заполучить его как можно быстрее и принести хозяину. После этой масштабной битвы, что длилась ни день и не два, Том был вынужден покинуть город и скрываться снова в лесах. Ибо за ним уже следовало несметное войско всех тех породистых псин, что были прислужниками людей. Он вёл их в чащу леса, гордо подняв хвост и показывая свои владения, а они теперь семенили за ним будто послушные зайчики.

Так появился второй правящий клан Хвостов. Как уже теперь предельно ясно, Хвосты – это те самые бывшие прихвостни людей, что нацепили им намордники и ошейники, и заставляли служить. Конечно не все породистые Хвосты последовали за Томом! Были те, что остались у своих хозяев из-за страха и дорого поплатились за это! Некоторые даже жизнью. Поэтому многие бежали на окраину города, зная что там они найдут своих братьев. Но оставаясь всё такими же боязливыми, большинство не хотела уходить в чащу леса, ибо привыкли они лакать молоко, будто кошки. Но сейчас ситуация другая. Правитель человекообразных гуманоидов решил поразвлечься и устроить охоту на диких собак. Не то что бы их уничтожить, а немного придержать в узде. Поэтому по приказу Тома, все наши братья и сестры должны были покинуть городскую свалку и уйти в глубокую в чащу. С тех пор прошёл уже год, я подрос и могу подслушивать их перешёптывания у огня, когда они чавкая крадеными вкусняшками, рассказывают друг другу истории своих подвигов. Я люблю слушать Солдатов Диких псов, но не менее мне интересны рассказы Хвостов. Ведь я жил с ними! Пусть и несколько часов после своего рождения, я все же родом из города, что поработил когда то моих братьев и семью. Поэтому Том заслуженно правит и достоин своего звания. Как и моя мать достойна занимать пост первой правительницы клана Диких псов.

Если первая династия это отъявленные охотники, солдаты и тяжёлая артиллерия. То Хвосты им прямо противоположны. Они делятся на кланы и каждый выполняет свою функцию, чётко следуя кодексу чести. Ещё тогда, когда Том понял, что не все собаки смогут выжить в диких условиях, он мудро поразмыслив создал систему выживания нашего народа. Да и не нужно всем псам ютится под деревьями, издавая лай и привлекая чужаков. Так он оставил в лесу лишь тех, кто способен к выживанию и службе и определил их как Лесные Хвосты. В свою очередь Городские Хвосты остались в самом городе и окраинах. Все это я услышал от своего второго брата Апостола, что командует гарнизоном Лесных Хвостов. Вот они то и делятся на Верхушки и Корешки. Первые охраняют чертоги лесов, как территориальный гарнизон и если какому то чудаку взбредёт поохотится в лесу, он будет растерзан Верхушками. Тогда люди в очередной раз подумают, что это дикие волки и пойдут с пистолями искать себе погибель на голову. Я видел таких дураков в детстве, но не в лесу конечно, а на опушке. Тогда моя мать уволокла меня прочь, а я лишь слышал крики, да вопли бедолаг, которых растерзали Верхушки. Ибо нечего человечине слоняться по лесу! Мой брат Генерал и Верхушек и Корешков. Ибо Корешки, хоть и сидят в тылу, все боевые псы. Все как один, кроме младенцев должны защищать нашу Империю от внешних врагов любой ценой! Но Корешки все более других заняты изучением науки и  воспитанием подрастающих щенков. Корешки отбирают младенцев для взвода Диких Псов или решают, кому из детей стоит остаться в Лесу. О них я ещё расскажу, ибо сейчас моя мать пришла вылизывать мне шерсть и мыть морду. Хоть я и полукровка, у меня все же морда, а не лицо. Я горжусь тем, что имею честь носить хвост и быть собакой, не смотря на все недостатки и ограниченность. А мой брат, вернувшийся из похода, подаёт мне косточку, что нашёл он на окраине леса.

Я был рождён, как пёс заново получив право жить в семье! Я горжусь, что мой отец Том позволил мне стать его сыном и здесь я обзавёлся братьями да сёстрами. К слову сёстры мои: Думка и Пумка были выбраны, что бы служить Императору своими талантами острого ума и тяготения к наукам. Они как и я, говорят на многих языках и таких, что даже ветер не знает. Они то меня им и научили. Я был обречён, когда родился в семье нерадивых людей и заново обрёл своё существо, переродившись в пса и обретя духовную семью. Теперь я собака и вскоре, когда мои ноги окрепнут, сестры скажут мне чем я могу служить Императору! Я не смею просить их, но надеюсь на благоразумие которым они обладают. И сейчас валяясь на траве и вспоминая те дни, что лежал я на свалке и жалел о том, зачем родился на свет. Сейчас, гоняя мух хвостом я благодарю судьбу, за то что она привела меня сюда. Я сын Даны и любимый брат своей семьи. Я –  Том Андерсон:  ношу двойное имя не ради позора, а ради титула, что имею. Я сын и наследник Императора и буду служить ему до скончания веков!

Так вот когда Томом были созданы оба клана, он поставил управлять ими Дану и Лану. Дана была его женой и генералом Диких Псов, то тех пор пока не родились наследники престола. После она стала Императрицей и помогает мужу управлять Империей. Поэтому никто иной, как истинный наследник Бос, принял узды правления самой беспощадной армией в мире! Лана – пёс с дальних земель Речи Посполитой, что привела породистых Хвостов с других крайов, которые не входят в состав Российской Империи. Они были избиты и замучены людьми до такой степени,что  половина их погибла по пути. Поэтому Лана объединилась с Томом и по праву получила титул Герцогини, что управляет кланом Хвостов. Мой второй брат Апостол был избран и поставлен моими же сёстрами над территориальным взводом Верхушек и Корешков. А сын Ланы – алабай по имени Князь, командовал лазутчиками. Это те самые породистые псы, что не гнушаются уживаться с людьми и есть с их стола. Они же Городские Хвосты. Иногда я думаю, а не пойти бы мне к людям, когда вырасту и не стать бы таким тайным агентом, что проникает в царские дворцы, покои бояр и выведывает там их планы против нас? Я знаю какие они властные! Я был там! Я родился в логове врагов, в лоне служанки, что возлежала с другим господином и затем избавилась от меня, ни разу не сожалея. Поделом ей умереть от холеры! А отца своего, что и не знает меня, я бы выследил по запаху, что все ещё стоит в тех покоях и привёл бы его в наш лес, что бы он познакомился с моим настоящим отцом! Я Том Андерсон и моё имя принесёт славу нашей Империи, распространив её уделы за чертоги этого леса. Но пока я мал, я буду учится и расти, словно гриб, набираясь из из земли воды и полезных элементов. Я дитя природы, что одарила меня новой жизнью здесь, дабы я служил ей и уважал её законы. Никто не имеет права распоряжаться чужой жизнью и отбирать её по прихоти! Лишь следуя кодексу чести мы можем мстить, если с нами поступили по варварски. И природа награждает нас зверей своими дарами, что есть оружие и смерть для людей. Природа одарила нас клыками и когтями, что бы мы могли наказать захватчиком и вернуть наши земли, по праву нам принадлежащие! Она наша прародительница и колыбель, которую мы звери оберегаем! Люди рушат и стоят заново, а мы бережём все в первозданном виде. Люди продают и покупают, а мы умножаем что имеем. Посему я  готов вернутся туда, откуда был изгнан с позором и поднимая новое знамя, я буду бороться за земли что по праву мои! Братья и сестры, которых мы вызволили из плена, так же взрастут и познают ту мудрость, которой меня одарила природа и вместе мы будем служить ей на славу Империи!

Я лежал на траве и она убаюкивала меня. Она растила меня и поила, наполняя кости мои силой. Я спал свернувшись клубочком и сородичи мои были рядом со мной. Мы грели друг друга своими хвостами, что ваяли для нас матеря и слушали колыбельную леса. Мы лежали на траве и нас пригревало солнышко своими лучами добра. Больше оно не кусалось, как раньше, ведь оно беспощадно лишь к людям. Там где гуманоиды выкопали канавы и ограбили земли, добывая её ресурсы. Там где люди вспахали поля и заставили своих же любимых быков пахать на них, как рабы. Там где в покоях обитает царь, что отдаёт чужие жизни взамен на земли, а сам сидит и прячется, оберегая свою собственную: там солнце беспощадно выжигает руки, ноги, плечи и глаза тех, кто воспользовался дарами природы и отплатил ей разрухой. Там всходит красная Луна, что словно предупреждает о грядущих бедах и ветер поёт свою песнь печали. Людям не ведомы языки ветров, они отреклись от них давным-давно! Гуманоиды живут лишь похотями и страстями, считая себя повелителями Земли. Я лежу на траве и слышу, как стонет она. Земля умоляет меня прийти и освободить её. Мы лежим на траве и она поёт свою жалобную песнь, убаюкивая наши детские тела, что скоро окрепнут и станут на ноги. Тогда мы научимся ходить, говорить и стрелять в прицел. Тогда мы поднимемся армией повстанцев и отберём наши земли обратно, не щадя ни одного гуманоида, кроме младенцев!

3. Голос травы

Я был человеческим детёнышем, но лишь внешне. В душе я был пёс. Я уже бегал по траве и играл с мушками. Они то и дело садились на мой хвост и я стряхивал их. Они отлетали  к дереву и затем снова садились, только теперь на уши. Я был похож на пса и у меня был новый хвост, который моя мать ваяла мне почти каждый месяц. Потому что я рос так быстро,  что её шесть едва успевала отрастать. Иногда мне все же приходилось ходить голышом. Тогда мать ваяла мне уши и хвост из сухой травы. Она конечно не могла заменить шерсть, и даже не была на неё похожа, но временно трава согревала моё тело, особенно зимой. Да, я рос и будто нарочно хотел, что бы мать отдала всю свою шерсть. Я уже спокойно стоял на ногах и не падал. Я ещё не мог перепрыгивать через своих братьев, но тело моё приобретало размеры подрастающего щенка. Я учился есть, как подобает собаке и потихоньку жевал червей да жуков. Я играл с бабочками и гонялся за мухами, ловил пауков и пытался подружится с птицами. Я слышал шум леса, что приносил мне новости и хотел поделится ими с другими. Но моя речь все ещё была невнятной. Я лишь учился говорить. Первое слово, что я сказал там на помойке, было странным. Таких слов не существует. Поэтому моя мать учила меня правильным словам, а ветер мешал ей и подшучивал надо мной Он приносил отрывки речей, которыми говорят далеко за этими землями и я пытался повторить их. Я знал множество языков и понимал, но отвечать было так сложно, как учится ходить на двух ногах. Но я не сдавался! Раз за разом я учился повторять речи людей, что были моими предками, ведь я мечтал отомстить им самой кровавой местью. Я хотел знать их языки, чтобы  в день, когда я встречу человека по имени Андерсон – я мог посмотреть ему в глаза и сказать о том, как было невыносимо лежать на помойке голым и кричать. Если бы тогда я мог говорить! Но человеческий отпрыск гуманоида, рождается поистине уродливым существом. И лишь мать может понять его крик и язык ребёнка. Но моя мать предпочла заткнуть уши и видимо сердца у неё отродясь не было. Поэтому я учусь говорить по человечьи, что бы меня мог понять любой гуманоид, за что же его нещастного пришли убивать. Я прыгая на траве, повторял небылицы, занесённые сюда ветром, со всех уголков земли.

Мы были человеческими детёнышами, но душою мы сродни собакам. Мы их названные дети, а они наши предки. Псы дали нам кров и еду, уши, хвосты и простили нам срам нашего происхождения. Мы весело ловим мушек в их присутствии и поедаем пауков. Мы бегаем по траве, словно лани и собаки, играясь с нами, становятся на задние лапы. Они имитируют наших недоразвитых предков, которые ходят на двух ногах. Мы весело пляшем на месте, как обычно счастливые дети радуются, когда с ними играют. И собаки веселятся не меньше. Они все ещё продолжаю добывать для нас игрушки из соседних деревень, потому что понимают – дети есть дети. И ваяя нам новые хвосты, они потешаются тем, как мы сладко спим, свернувшись клубочком друг возле друга. Мы переняли их повадки и повторяли за их щенками, когда те росли. Ихние дети стали уже совсем взрослыми, готовыми найти себе пару и создать семью. А мы – щеночки! И хотя больше не просим материнского молока, все ещё бегаем за собственным хвостиком и неизвестно когда повзрослеем. Наши братья-псы уже победители и отъявленные воины, которые снова вернули в наши владения – городскую свалку. А мы молодые щенки и нам даже не разрешают выходить из леса. Поэтому, лихо топча траву и возмущаясь, мы капризничаем по младенчески. Наши слова неразборчиво пытаются задавать вопросы. Мы все ещё путаем собачий с человечьим и мычим как телята. Лишь одно слово получается у нас сказать без препятствий и это слово "Мама". Та самая, что ваяет нам хвосты, ибо мы растём и крепчаем с каждым днём. Скоро не хватит травы в нашем лесу и тогда мы пойдём на свалку искать себе другую одежду, потому что собачей шерсти едва  достаёт на уши.

***

Я топтал траву, потому что брёл в чащу леса. Такое мне позволяли. Я делал уверенные шаги и ветер поддерживал меня. Я шёл и шептал про себя непонятные фразы, услышанные мельком. Да, я подслушивал своих братьев и сестёр и с ними научился говорить по собачьи. Но язык человекообразных гуманоидов мне не приходилось использовать. Потому что другие дети, которые жили в лесу и породой мы сними были одной, все же ещё столь малы как и я. И лишь ветер учил меня языку захватчиков. Он шептал мне, а я повторял. Он свистел и мой крик разносился по лесу. Я просил его передавать послания в город, когда там бывали мои братья. Но ветер не всегда это делал. Временами, он уходил прочь из нашего леса в дальние странствия. Тогда ни один листочек на дереве не колыхался и я приникнув к земле, слышал как она бормочет себе  под нос. От неё я узнавал вести и ей я шептал человеческой речью, о том что тревожило меня. А тревожило, по правде сказать многое! Да, я был пропитан местью и злоба переполняла меня с рождения. Я только и мечтал, о том как поскорее вырасти и стать полезным для нашего общества. Мои братья и сестры давно получили титулы и были уважаемыми особами Императорского двора государства, о котором никто не ведал из людей. Я хотел так же! Я изнемогал от желания вырасти до размеров свирепого пса и пойти в деревню, что бы точить свои клыки о глотки людей. Но земля бормотала, что моих сил едва ли хватит прокусить свежо спечённую буханку сдобы. О да! Я знал, что такое хлеб. Мой брат Апостол стал приносить его все чаще с тех пор, как Хвосты перебрались ближе к селениям людей и лазутчики передавали им краденые припасы. Я кусал его, своими не выросшими зубками и сосал мякиш, вдыхая ароматы свежо спечённого каравая. Не роняя ни единой крохи, я поглощал его словно воду и прятал в глубине своего желудка. Потом я ложился на траву и сладко засыпая, вдруг слышал что земля шепчет мне совсем по другому. Она рассказывала, как люди выращивают её дары и пекут на огне, давая новую жизнь растениям. Это уже не зерно, что росло в поле но и не мясо которое надо убивать. Земля учила меня своим законам жизни и засыпая, я забывал о мести, что была моей одержимостью. Земля говорила о том, что всякая жизнь важна и люди умирая, становятся прахом, который покоясь в земле и питая её, заставляет родить снова и снова. Поля пшеницы покрыты злаками и люди приходят их собирать. Они освобождают её от бремени родов, хотя бы на время и пекут сей чудесный хлеб.

И понемногу я стал понимать, что жизнь это не только вечно зелёная трава. Хотя её злаки прекрасны и шёпот подобен ветру. Всё же трава не хлеб. Я спал на ней и ел её, а она растила меня. Но чем больше рос я, тем меньше ставала травы, ведь я не собака. Я человек с душой пса, но тело моё требует питаться по законам природы людей. Собаки тоже лакомились хлебом, но он лишь убивает их голод. А мой нос, что чуял от рождения за много миль отсюда, однажды услыхал как крестьянин достал из печи ароматную буханку. И тогда я подскочил с травы, и сказал своему брату по собачьи, что бы тот принёс мне хлеба. И смеялись псы, валяясь на спине, задрав лапы. А я вдыхал тот запах, пока человек не сьел  мою булку, наслаждаясь её свежестью. Разочарованно сидел я на траве и в моем желудке бормотали соки, что уже давно хотели есть. И я больше не добывал улиток и червей с тех пор. С тех самых пор я захотел есть сладкий пшеничный хлеб с крестьянского стола.

***