Похищение Колыванской вазы

– Справедливо, – пробормотал себе под нос Сайб.

– Так, вот ещё, смотри, – Мира снова открыла меню программы. – Я доделала панель выбора времени и места.

Она смахнула голограммы влево и перед друзьями появилась большая карта. Сбоку от неё пестрели переключатели, с помощью которых можно было установить дату отправления.

– Ух ты! – Мир с искренним восхищением потыкал в карту, увеличивая и уменьшая масштаб, окрутил яркие переключатели. – Я бы отправился… В Москву 1812 года! Посмотрел бы на то, как Наполеону накостыляли по шее!

– Ну ты и пенёк! – беззлобно посмеялась Мира. – В Москве 1812 года ты бы посмотрел на пожар, разбой и мародёров. Москву же сдали французам!

– Да? – Мир озадаченно почесал в затылке. – Назадачка. Нууу… Тогда давай в Барнаул! Барнаул же в 1812 не горел? И не был разграблен французами? Или… А куда бы отправилась ты?

Мира задумчиво выставила 1843 год и потянула курсор на выведенной карте от Барнаула – места, где они находились сейчас – до маленькой деревушки южнее Барнаула.

– Наверное, я бы заглянула на Колывань.

– Колывань? Что там делать?

– Один из моих предков был директором Колыванской шлифовальной фабрики…

– Мебельной, что ли?

Мира закатила глаза:

– Какой ещё мебельной? Ты разве не слышал про Колыванский камнерезный завод? Его ещё шлифовальной фабрикой называли раньше! Там вырезали изделия из поделочных камней! Огромные! Красивые!

– А почему именно в этот год? – Мир покосился на выставленные настройки «1843».

– Тогда там закончили делать Большую Колыванскую вазу! Неужели ты ничего про неё не слышал? Во всех новостях только и пишут, что про трёхсотлетие знаменитой «Царицы ваз».

Мир слегка покраснел и открыл рот, чтобы начать оправдываться, но тут Сайб сообщил:

– На Колыванском камнерезном заводе с 1802 года из местных цветных камней – яшма, агат, порфир, мрамор, гранит и так далее – изготовлялись декоративные изделия для дворцов. Вазы, камины, торшеры, колонны…

– Сайб, спасибо, достаточно, – прервала Мира старичка-андроида.

– Слушай, ну давай тогда сгоняем туда, раз тебе так хочется посмотреть, как делали эту вазу?

Мира максимально сердито нахмурилась. Она знала, что неугомонную натуру друга можно осадить только обещаниями самой суровой кары.

– Во-первых, – начала Мира, – программа ещё не дописана. Ну, или дописана, но не протестирована. Сперва надо отправить в прошлое вещь, потом животное, а уж потом – добровольцев.

– И как вещь или животное расскажет тебе, что там случилось?

– Во-вторых, – самым занудным голосом продолжила Мира, – даже если бы я уже попробовала посылать и возвращать вещи и приборы, то я могла бы это сделать только на пятнадцать, максимум двадцать лет.

– Почему? – искренно огорчился Мир. – А как же Наполеон в обнимку с вазой?

– Потому что у меня нет источника питания, который бы дал достаточный импульс для такого перемещения!

– Настолько мощной батарейки, что ли? – расшифровал Мир.

– Ага. Смотри, – Мира открыла отсек программатора, – сюда подходят самые обычные батарейки.

Она взяла со стола одну, которую отложила, чтобы выбросить в специальный контейнер, и вставила в прибор.

– Если бы эта батарейка была бы полностью заряжена и раз в десять мощнее, то при нажатии на вот сюда…

Мир, который уже давно ёрзал на стуле, балансируя на краю, потерял равновесие, полетел вперёд и нечаянно подтолкнул руку Миры, которая как раз указывала на полупрозрачное меню на виртуальном экране. Её палец уверенно нажал на кнопку.

Мира вскрикнула, Мир хрюкнул, а Сайб крепко обнял их за плечи. Всё вокруг потемнело, задрожало и закружилось. Как будто их ночью заперли в стиральной машинке и выставили программу «Отжим».

Глава 2. В которой на Колыванскую фабрику едет ревизор

август 1843 года,

Колывань

Казалось, что прошла вечность, прежде чем всё успокоилось.

– Ура! Самый безопасный в мире прибор забросил нас неведомо куда! – раздался восторженный голос Мира.

– Визуальный осмотр показывает, что наши тела сохранили целостность, поэтому можно сделать предварительные выводы, что путешествие во времени прошло относительно…

– Сайб, ты посчитал, сколько раз нас «прокрутило»? – безо всякого стеснения прервал размышления андроида Мир.

– Триста раз ровно, – невозмутимо ответил тот, как будто только и ждал этого вопроса.

– Триста раз… Какой ты год выставляла в своём «Пертемпусе», Мирушка?

Мира всё ещё пыталась успокоить бешено колотящееся сердце и перевести дыхание.

– Это невозможно, – просипела она.

Мир с удивлением посмотрел на подругу, потом вокруг. Они стояли на окраине какой-то деревни. С одной стороны был шаткий забор, в котором не хватало досок, с другой – тёмный лес. Немного дальше виднелась просёлочная дорога.

– Значит, случилось невозможное, – подвёл итог Мир.

– Одна тысяча восемьсот сорок третий, – любезно подсказал Сайб, отвечая на вопрос Мира, заданный минуту назад.

– Ого! – обрадовался Мир. – Вот, значит, куда мы попали!

– На вопрос «куда мы попали» следует отвечать «на Колывань», – занудно произнёс Сайб. – Если верить предустановленным настройкам. А вот на вопрос «когда мы попали» ответ будет как раз «в 1843-ий год».

Мира сердито топнула ногой, краешком сознания отметив, что на ней надеты туфли на каблучках, которые утопали в мягком дёрне. Только что она ходила дома в белых носках, и вдруг – туфли. Да у неё в принципе в гардеробе не было ни одной пары туфель на каблуках.

– Я же вам говорю, что мы не могли перенестись! У меня вообще не оставалось заряженных аккумуляторов! Я как раз сегодня собиралась их заказать… И даже если бы эта батарейка случайно оказалась полностью заряженной, с её помощью мы бы смогли перенестись максимум в начало XXII века! Это какая-то… – Мира с отчаянием оглядела себя и друзей, – …коллективная галлюцинация!

Все трое были одеты точно так, как она указала, когда выбирала аватарки, показывая друзьям, что сейчас умеет «Пертемпус». Сама Мира вдруг осознала, как непривычно ощущается тяжесть чрезмерно многослойной одежды, как шею охватывает тугой кружевной воротник. Руку оттягивала нелепая сумочка в виде собранного кульком отреза ткани.