Судьба – тени прошлого

Артур Дебелдон выбросил клинок и, взвалив на себя Леонеля, помчал сквозь толпу солдат прямиком к месту назначения, куда рекомендовал отнести товарища генерал Отсенберд. Прибыв к полку лучников и арбалетчиков, Дебелдон заметил немалые запасы стрел, благодаря чему вскоре и вернулся в сражение. Правда, уже в числе тех, кто прикрывал проход войск Лерилина и Невервилля со статичного положения на холме. Оттуда же ему и открывалась вся картина боя, которая, как нетрудно было заметить, склонялась в пользу коалиции. По правде говоря, Гербинский уже заключил сокрушительную и триумфальную победу, будучи уверенным в том, что на исход данного противостояния не повлияет ничего.

Общий фронт армии своим чередом продвигался всё дальше и дальше, уничтожая на своём пути любые попытки сопротивления. Командование Дэргана, уверившееся в то, что коалиция врага осталась малочисленной, вынужденной отступать вглубь страны, направило в ход все свои остатки сил. Это оказалось роковой ошибкой. Вместо отчаянной, почти уже проигравшей горстки северян и лерилинцев, Дэрган прочувствовал мощнейший удар превосходящей его по количеству, амуниции и духу совместной армии Лерилина и Невервилля.

– Ваше Величество, остановитесь! Это сумасбродство… Вы рискуете получить ранение… или того хуже! – вопил адъютант князя Лерилина Мендель Лузвельт.

– Парень, не глупи. Я чётко вижу с высоты своего взора: сейчас один наш уже бьёт с десяток воинов противника, так что сидеть тут уже не просто трусость, но и лицемерие.

– Тогда я с вами, Ваше Величество! Я не намерен смотреть на то, как мои соратники погибают за мой дом, а я грею зад на стуле командира!

– Добро. Вперёд! – сказал князь и рванул на своём белом мустанге, который был слегка ранен при границах, в гущу сражений. За ним и Лузвельт.

Но когда они проходили мимо полка лучников, Лузвельт остановился. Он увидел лежащего на земле юношу, который бился на турнире на звание Рыцаря Лерилина. Он подскакал к нему, похлестал по щекам.

– Что? Где я? – тут же, дернувшись, воскликнул Адияль.

– Ты на войне, малец. Ты в норме? Что стряслось? – спросил его Лузвельт. В это же мгновение мимо него пролетела стрела.

– О Боже! Прошу прощения, господин… Я… я думал, честно, случайно подумалось мне, что вы враг и… и намерены что-то сделать с другом моим… Адиялем Леонелем… Что же я несу за ересь?! Всё, меня ожидает трибунал. Это конец, – твердил сначала вслух, а затем про себя перепуганным голосом Артур.

– Вы кто?

– Я – Артур Дебелдон, рядовой, выпускник «Академии Зайца», училища боевых искусств и техники войны Лерилина, – как по тексту проговорил лучник.

– Вольно. Значит, ты присматриваешь за ним?

– Так точно, господин!

– Хорошо, – произнёс адъютант князя и направился вслед за Гербинским в гущу сражения.

«Вскоре об этой битве будет принято говорить, как о «пустой войне». Поразительно низкая доля потерь коалиции по сравнению с изначальным соотношением сил с Дэрганом, невероятно короткий срок капитуляции проигравшей стороны заставляют многих политиков и историков сомневаться в том, что эта война вообще имела статус межгосударственной. В момент первых угроз Дэргана силы армии Лерилина насчитывали около двух тысяч солдат, вскоре после присоединения сил Невервилля они возросли двукратно, а затем и вовсе достигли четырех тысяч пятисот воинов. В то же время как армия Дэргана всегда имела в своих рядах лишь три с половиной тысячи воинов. В конечном же итоге число сохранившейся армии Лерилина и Невервилля – три тысячи восемьсот единиц. А сумевшие капитулировать остатки сил Дэргана к концу противостояния насчитывали по большей мере всего от трёх до четырёх сотен солдат. Таким образом, «пустая война» стала безоговорочным военным успехом для Лерилина и главного участника континентальной войны – Невервилля, ознаменовав «новую эру противостояния Юга и Севера», – сноска одного из генералов армии княжества Лерилин об итогах войны с Дэрганом.

XIV.

– Да что это, мать твою, было, Эди? Без единого ранения свалиться наземь! Ты хоть понимаешь, как волновался отец, как рисковал дядя… и я?

– Зендей, оставь меня. Я тебе уже сказал, что не знаю сам причину этого казуса, – размеренно и сдержанно ответил брату Адияль. Зендей продолжал желчно смотреть на него, как бы ожидая чего-то ещё. – Ну что ещё я могу тебе ответить?

– Не груби, брату, Адияль, – добавил Вэйрад.

– Да почему всегда и везде я виноват в чём-то?! Почему вы относитесь ко мне, как к беспомощной девчонке! Я уже достаточно повидал и почувствовал, чтобы иметь хотя бы равное с Зендеем положение, а я всё ничтожество. Пустой звук! Узел под ногами! Я всем постоянно доставляю неприятности! – Он кричал, выплескивая максимум эмоций, что ему приходилось держать в себе до этого момента. Лицо его окрасилось багровым цветом, глаза покраснели, наполнились солью, которая в форме аккуратненьких струек потекла по его щекам, взбухли вены на лбу. Все молча наблюдали за ним, оценивая каждое его слово на здравость. Ведь все, включая и Вэйрада, уже перестали отрицать вероятность ухудшения душевной болезни юноши. А если так, то в случае подобных упадков настроения, стоит обратиться за врачебной помощью. Именно по этой причине сейчас они вели беседу в лекарском корпусе Лерилина, признанном носителе высочайшего уровня медицины на континенте. Однако доктора так и не выявили болезни сознания Адияля.

– Спокойнее, Эди. Ты играешь с огнём, а он может и обжечь. Имей в виду, ты говоришь со своим отцом, – вступил Фирдес Отсенберд. – Во всяком случае мы хотим тебе помочь. Если это болезнь, то ее следует лечить. Ты это осознаешь, Эди? Сейчас не время для детских капризов.

Адияль выслушивал нотации дяди Фирдеса, низко понурив голову. Потом Адияль поднял голову, посмотрел чётко в глаза всех присутствующих и в каждом увидел страх, такой, какой бывает, лишь когда ты не способен помочь кому-то очень дорогому. Затем произнёс, сухо и устало, едва выговаривая фразы:

– Спасибо вам. И простите, я повёл себя низко. – Пауза. Все ожидали продолжения, которое непременно должно было последовать. – А теперь, отец, я прошу тебя перевести меня в другой полк. – После этих слов все застыли в изумлении, челюсти отвисли, глаза широко раскрылись.

– Что?! – тут же выдал Вэйрад, обезумев от заявления сына. – Эди, что с тобой в конце-концов!

Вэйрад сначала покачнулся, а затем дав маленький кружок вокруг себя, повалился. Благо, Отсенберд успел ухватить его. Зендей, неслабо напугавшись, в эту же секунду выбежал в коридор и подозвал лекарей. Спустя десять минут после помощи докторов Вэйрад очнулся.

– Вон отсюда! Зайдёте, когда я скажу! – вырвалось у Фирдеса в адрес Адияля и Зендея.

– Как ты? – спросил Отсенберд, заботливо поправив подушку Вэйрада, а затем, по просьбе самого Леонеля, помог тому привстать.

– Всё в порядке. Минутная слабость. Обморок на почве потрясений. Ничего страшного, – ответил Вэйрад, протирая глаза.

Наступило молчание, изредка перебиваемое пением птиц за окном. Корпус находился за городом, поэтому шумной людской суеты здесь не наблюдалось.

– Фирдес, знаю я, что с Адиялем.

– Что? Как ты…

– Со мной было то же. После смерти Агаты, когда я оставил детей у Эверарда Медбера. Тогда я, сказав, что еду исполнять долг перед государством, на самом деле желал убежать от реальности, не оглядываясь. Каждую минуту, когда в глазах я видел мальчиков… вспоминал её. И со мной происходило страшное. Сердцебиение ускорялось, дыхание учащалось, руки дрожали, не контролировались мною. Это сущий кошмар… Не знаю я, что это было такое.

– О Боже… Тогда ты писал письма в лагерь по ночам, чтобы…

– Да, Фирдес. Чтобы ни ты, ни Дориан не видели этого. Я всегда винил себя за смерть Агаты. И всегда винил себя за то, что оставил детей без их матери, а затем и без отца. – Голос задрожал, как и губы. Отсенберд, увидев это, положил руку на плечо товарища в привычной уже для себя манере (так он пытался оказывать поддержку, ведь словами он этого выражать не умел). – Я в норме. С моим младшим сыном то же самое, что и со мной. Я знаю, я вижу, чувствую. Все его действия нацелены на то, чтобы заглушить боль в душе. Но он запутался… как и я когда-то.

– Может, ты поговоришь с ним?

– Думаешь, он станет слушать?

– Думаю, конечно станет! Он твой сын, и он тебя любит. Ты бы видел, что с ним было, когда ты упал…

– Сможешь нас оставить?

– Не спрашивай, друг, – сказал Отсенберд и, открыв дверь, подозвал сидящего на стуле Адияля, который дрожал словно котенок во время грозы.

– Папа! – выкрикнул Адияль и набросился на отца с объятиями, как в те времена, когда он был совсем малышом. Отсенберд улыбнулся, закрыл дверь.

Отец тоже обнял его. Очень крепко. По щеке у него пошла слеза, и он сказал:

– Какой ты у меня уже взрослый! Как быстро вы растёте…

– Папа, что со мной… я не понимаю, правда… – тоже плача, произнёс Адияль кривящимся голосом.

– Всё хорошо, сын. Ты молодец, мы вместе пройдём этот путь! Я верю в тебя, знаю, что ты справишься. Ты же мой сын! – ответил отец.

– Отец, возможно ли, если впредь я теперь буду… не знаю, как сказать… – судорожно начал говорить Адияль спустя несколько минут безмолвных объятий. – В общем, я бы хотел отныне быть отдельно от вас. Дело в том, что я на турнире встретил… познакомился с другом. Ну, помнишь Артура? Я бы желал, если возможно… Мне с ним почему-то спокойнее…

Вэйрад ещё раз потрепал сына по его роскошной кудрявой шевелюре пепельно-русого цвета и ответил, ласково, с добрым отцовским взглядом:

– Хорошо. Это будет очень даже хорошо.

Адияль удивился столь для него внезапному ответу отца, однако Вэйрад, будучи тем, кто прошёл через эти трудности, прекрасно понимал сына. Ему и самому приходилось на время уходить от семьи, чтобы разобраться в себе.

Однако вскоре уже оказалось не до разъединения: пришёл указ от лица короля Невервилля о немедленном сборе всех военных сил коалиции вновь. На этот раз речь шла об освободительной операции в княжестве Ибиз.