Судьба – тени прошлого

Какое-то время молчали.

– Эди, ты меня простишь?

– Простил. – Это была неправда, но Адияль до последнего не сознается в этом.

XII.

Первые стычки военных сил случились рано утром, когда подавляющая часть коалиции Лерилина и Невервилля ещё спала. А уже с рассветом практически на всей площади пограничных территорий звенела сталь клинков. По виду солдат уже заранее стало возможным определить явного фаворита в конфликте. Снаряжение, оружие, вера в правое дело, уверенность и устремленность военных северно-южной коалиции двух держав значительно превосходила все перечисленные характеристики у войск Дэргана.

Гефест Гербинский наблюдал за ходом боя, сидя прямо посреди кургана, рассматривая горизонты долин его родного дома.

– Ваше Высочество, вы бы всё-таки не сидели спиной к врагам… Опасно! – сказал адъютант князя.

– Да, да. Парень, как, бишь, звать тебя? – спросил Гербинский, даже не оглянувшись на юношу.

– Мендель Лузвельт, Ваше Превосходительство… Всё же я бы рекомендовал вам перейти в более безопасную позицию… – нервничая, настаивал адъютант.

– Тихо. Слышишь? – Он прислонил палец к губам, его взгляд расплылся. – Это шум моря, друг мой! Моря! Бывал ли ты когда-нибудь у моря?

– Нет, право, я всё же не понимаю… – трепетал Лузвельт, прыгая с одной ноги на другую.

– Тише. На войне само важно сохранять спокойствие, наслаждаться мгновением жизни и возможности даровать или отбирать эти мгновения у других. – Он наконец обернулся, томно выдохнул и обнаружил до сего момента незримые полчища воинов, скачущих на конях, кричащих невнятные и, как правило, дикие фразы, боящихся и убивающих. Он встал, подошёл к Лузвельту, поцеловал его в щеку, чем в крайней степени смутил и озадачил парня, и произнёс: – Войны начинают короли, а вершат их солдаты. Верно, так должен думать каждый король, но не тот, чья совесть чиста. Я иду в бой, друг мой. Потому передаю командование тебе. Знаю я отца твоего. Поистине великий и смелый человек. Значит, и на тебя положиться можно.

Гербинский достал меч и ринулся в толпу, голося на всю долину: За Лерилин! За Родину и за честь!

А его адъютант остался у пункта командования, заняв место Верховного Главнокомандующего коалиционным дивизионом первого сопротивления.

Где-то в этот же промежуток времени в дальней части находился корпус под командованием Вэйрада Леонеля и его помощника генерала Фирдеса Отсенберда. Их батальон в количестве двух сотен воинов справлялся в высшей мере хорошо. Потери если и были, то так незначительны, что и опознать их не получалось. Враг практически в первый же час был наголову разбит.

В бою не участвовали лишь Вэйрад, так как обязан был выполнять функцию командующего, и Адияль, которого к сражению не допустили. Причиной тому, по словам командующего полком, являлось то, что он уже довольно жизнью зазря рисковал.

Однако и необходимости в этом не было: сражение подходило к концу. Фирдес Отсенберд доложил:

– Враг повержен, остатки бегут, а наши ликуют, Вэйрад! – счастливым тоном продекларировал он. – Мы всё же смогли!

– Война не окончена, это лишь маленькая победа, – сухо отметил Леонель.

– Не будь таким уж суровым, мы проделали непростую работу для того, чтобы одержать верх хотя бы в этом маленьком бою. Это уже повод для радости, Вэйрад. – Отсенберд явно переживал за настроение товарища. На протяжении нескольких месяцев генерал Леонель мало улыбался, часто плакал и нередко кричал в голос, когда его никто не видит. Правда, Фирдес замечал столь неоднозначные повадки товарища. А что ещё важнее – слышал. Это вопль безвыходности, подобный тому, который вырывается у зверя, которого загнали в угол. Так и было. Отсенберд прекрасно понимал, что Вэйрад Леонель – великий воин и стратег, один из тех, кто несёт на своих плечах веру в победу и одаряет ею других. Но и он не вынослив до такой степени, чтобы снести весь груз ответственности, который возложен на него. Семья – слабое звено его сознания и тела. Дети – его душа и сила. И каждый раз, когда они вытворяют глупости и попадают в опасные ситуации, он слабеет, ведь чувствует, что не в силах оберегать их. Служба – его балласт, ведущий ко дну. И Фирдес это понимал. Но долг перед домом, людьми, которые верят в него, которые нуждаются в защите, значительнее его стойкости. В глазах товарища Вэйрад окован цепями, каждая из которых тянет его в разные стороны, и он терпит эту боль, потому что уйти все равно уже был не способен. Природа этого человека пропитана идеалами высшей цели и благородства. Его природа – быть заложником долга воина и долга отца.

– Я устал, Фирдес, я хочу видеть его перед собой, чтобы он вновь не оказался в том месте и в такое время, когда я не смогу его спасти, – ответил Вэйрад.

– Парень-то растёт, он уже не ребёнок. Отпусти ты его уже по течению жизни. Он готов, я же вижу, – предложил Отсенберд. – Да и старшего ты куда раньше этого отправил в свободный полет. И ничего, мечом машет не хуже меня.

– Не говори глупостей. Зендей ни разу не бывал в свободном полете. Я контролирую каждый его шаг. И он прекрасно знает, что он не самостоятелен, – объяснил генерал Леонель. – А Адияль – такой сорванец, что и семи глаз не хватит, чтобы уследить за ним.

– Но он твой сын.

– А ты не его отец.

Последняя фраза Вэйрада утихомирила Фирдеса. По крайне мере, на время этого спора, который давался Леонелю весьма непросто.

К тому времени по территории Невервилля пронесся вихрем слух о вторжении Игъвара на земли княжества Ибиз, хотя князь Горуд Века принял нейтралитет в континентальной войне между Севером и Югом. Зельман Златогривый, ошарашенный этими вестями, сразу же поставил их под сомнение, ожидая справки от пограничников и разведки. Однако уже, не дожидаясь подтверждения, отдал приказ привести в полную готовность все военные части и батальоны и оповестить командование в Лерилине.

За эти пару дней король Невервилля успел произвести полный обход всего фронта, привёл в готовность и внедрил в ряды солдат выпускников «звериных школ» и поднял многократно боевой дух армии. Помимо всего сказанного, король подготовил некую реформу, которая, по его заверению, окончательно и бесповоротно переломит ход истории как всего государства, так и всего народа. Сейчас всё зависело лишь от исхода войны между Дэрганом и союзным Северу южным княжеством и сообщения разведки об обстановке в княжестве Ибиз.

Долго ждать не пришлось… Приехав к ближайшей границе с Ибиз, где был расположен небольшой военный блок с численностью всего полторы тысячи солдат, Зельман Златогривый получил известие о прибытии беженцев из соседнего княжества. Король тут же пожелал увидеть этих людей. Их было немного: всего человек двадцать. И все самые разнородные по внешности и возрасту. Говорить на всеобщем могли всего пару человек, остальные общались исключительно на игъварском языке (так сложилось в результате культурного переформирования бывших единых территорий «первого народа»).

Сев за один стол вместе с ними, Златогривый принялся расспрашивать, что случилось и как они тут оказались.

– Эх… милостивый государь, да что ж нам делать-то оставалось, – начал старик с кривой спиной, густой седой бородой, седыми редкими жиденькими волосами и, разумеется, темной кожей. – Проснулись мы от запаха гари. Всё вокруг пылало, дым заполонил всё небо у нашего небольшого посёлка, – говорил он, щурясь, размахивая руками, будто видел наяву те фрагменты и пытался их воссоздать в полной точности с тем, как было в действительности. Потому Зельман, будучи с детства неплохим психоаналитиком, сразу понял, что говорит старик правду. Глаза старца мало-помалу наполнялись озерцами слез, но лицо его было простое, доброе, улыбчивое. Он изо всех сил пытался держать планку перед королём Невервилля. – Нам стало ясно – война добралась до нас. Некоторых молодцев, которые сразу пытались оказать сопротивление, казнили прилюдно, забрали их жён, детей и бросали в их дома свои огненные снаряды… Бог весть, что такое было это, но дома вспыхивали, слово снопы сена… Я сразу забрал с собой внучку, внука – вон они спят возле женщины в черном балахоне, моей дочери, – он указал дрожащей, красной от холода, мозолистой, трухлявой рукой на детишек, обнимающих друг друга, – и погнал на осле через леса и безлюдные степи – единственные спокойные места – сюда, к вам… Да, мы знаем, что нам здесь не рады и что содержать нас тут вы не намерены, но Господа ради прошу… не отсылайте нас обратно. Детишки не виноваты в войнах глупых людей! – Последние слова он выкрикнул со слезами, губы его дрожали.

– Эй! Воды сюда, срочно! И тёплую одежду, немедленно! – приказал Златогривый, положив руку на плечо старика, тем самым безмолвно говоря: Мы вас не бросим.

Златогривый долго беседовал и с этим стариком, и с более молодыми беженцами, разглядывал малышей, которые обнимали свои игрушки, во сне роняя слезу на них, помогал женщинам с некоторыми приспособлениями по типу бинтов, марлей, лечебных трав, одежды, какая была в распоряжении, одеялами и прочим.

Ближе к утру Зельман Златогривый созвал Высший Гвардейский Состав – а точнее, то, что от него осталось – это был ныне назначенный вторым лицом в командовании армией Норберт Изельгаам, это были и новые лица Состава генералы братья Дуппер, и полководец Дориан Нильфад, вновь призванный на службу. Все эти члены, а это была лишь крохотная часть обновленного военного комитета, смогли прибыть в кротчайшие сроки. Зельман Златогривый сообщил о том, что ныне Невервилль обязан принимать беженцев из княжества Ибиз и снабжать их всем самым необходимым по мере возможности, также он добавил положение о чрезвычайной важности созыва дипломатов для переговоров с Игъваром на почве их незаконного и вероломного вторжения на земли нейтрального государства, что фактически является нарушением всех норм и пактов, которые до сего момента служили фундаментом для разумного диалога. В дополнение ко всему Златогривый потребовал сгущения военных частей именно в границах с Ибиз, так как, по предвидению короля, работа переговорщиков не сможет в полной мере аннулировать случившуюся катастрофу с одним из самых миролюбивых государств континента. Был вероятен военный конфликт.

– И я также надеюсь на ваше понимание в вопросе касательно новых вызовов в плане военного сопротивления. И мы обязаны вступить в конфронтацию с силами южан. Вернуть целостность и свободу княжеству Ибиз – наш прямой долг, соответствующий идеологии, сподвигнувшей нас на войну. И пусть этот бой, как и первый, будет за нами! – в довершение речи произнёс Зельман. Господа встали, сделали поклон и удалились исполнять приказы Его Высочества.

Не ложась в постель уже порядка двух суток, король и на это утро не спешил дремать. Он ещё раз прошёлся по тем палаткам, где располагались беженцы. Он осторожно приоткрыл ширму той, где слышны были какие-то звуки. Молодая женщина сидела прямо возле костерка, расположенного в специальном отверстии в середине шатра. Она качала малыша, укутанного в многочисленные тряпки и обрывки одежды для сохранения тепла в условиях суровой зимней реальности Невервилля, и пела ему, видимо, народные колыбельные народа Ибиз. Златогривый пустил слезу. Он искренне не понимал, как возможно лишить кого-то живого дома. Надежды. Он знал о политике очень многое и многие же применял сам, но правда войны теперь была ему чужда. Ужас, который несёт за собой любой военный конфликт, ныне шёл вразрез с нравственными устоями короля. Затем он зашагал, шурша по снегу, к собственному кабинету, который представлял собой обыкновенную землянку, где лёг на голую кровать. Все простыни, одеяла, покрывала, подушки он велел унести беженцам. Лёжа на кровати он размышлял над тем, что на самом деле есть война и что есть мир. Не придя к конкретному выводу, он уснул.

Встав через несколько часов, Зельман Златогривый воскликнул:

– Я понял!

И понял он наконец весь замысел лорда Дезевона. И от этой мысли он одновременно и ужаснулся, и пришёл в восторг. Ведь несмотря на всю подлость и бесчестность стратегии главнокомандующего Игъвара, теперь Зельман знал, как его остановить. Наступление Дэргана – это лишь отвлекающий маневр для переноса внимания Невервилля на другой фронт и стягивания туда как можно больших запасов войск, что ещё раз было подвержено запоздалой атакой сил Дэргана. Далее под прикрытием другого конфликта, Игъвар должен был беспрепятственно подчинить себе Ибиз, что дало бы Дезевону сразу ряд новых преимуществ, таких как: контроль над морским коридором для отступления и возможность полной блокады Невервилля по суше. И теперь, когда стало ясно, что большая часть плана Игъвара была воплощена в жизнь, остаётся один вопрос: как переломить неудобно сложившуюся ситуацию? И Зельман Златогривый дал ответ. Необходимо подарить Дезевону то, чего ждать он явно не станет, – контрнаступление армии Невервилля. Сейчас оставалось лишь ждать. Ждать официального заявления со стороны противника.

XIII.

В это же время ход действий военного конфликта Лерилина и Дэргана продолжался. И всё шло согласно замыслам князя Гербинского: сейчас армия Лерилина должна была встретить весь натиск остатков Дэргана уже на благоприятной для себя местности, открывавшей новый простор для маневров как пехоты, так и, в особенности, дальнобойных частей в лице лучников и арбалетчиков.

Тяжело дышать… Почему? Все так далеко и так близко. Я не вижу Артура. А вот он. И отец здесь же, и Зендей. А я не чувствую рук, ног. Почему? Глаза смыкаются без моего ведома. Дышать всё труднее. Кажется, я сейчас… точно упаду. Больно… спина ноет. Неужели травма вновь возвращается? Всё идёт кругами, вертится особенно неестественно. Звон в ушах. Больно… дышать нечем… Черт! Ну почему же сейчас?!

Где я? Нет! Джеймс, берегись!

Приняв себя за Джеймса, которого окликнул в полусознании Адияль, Артур смог уклониться от выпада врага с топором, подошедшего с тылу. Он в момент натянул тетиву и пробил насквозь череп противника. Адияль неожиданно потерял сознание прямо посреди боя. Артур Дебелдон, ловко пользуясь своим луком, всячески пытался сдержать врагов, подступающих именно сюда, где так не вовремя лёг Адияль. Отступать было некуда, товарища оттащить в более безопасное место не представлялось возможным. Вэйрад, заметивший плачевность положения младшего сына, который и не был бы в бою, если бы Отсенберд не переубедил его, стал кромсать всех противников направо и налево, даже и не задумываясь о своей личной безопасности и целости. Генерал Леонель бок о бок со старшим сыном бились чуть поодаль от Адияля с Артуром. И они, осознав опасность, стали рвать и метать с вдвое повышенной яростью. Генерал так и вовсе напоминал скорее юлу, крутящуюся на сверхвысоких скоростях и оставляющей в радиусе от себя лишь окровавленные тела врагов. Его движения были столь выверенными, утонченными, ловкими, безукоризненными, что, пожалуй, он представлял смертельную опасность для целого полка противника.

Однако, как бы сильны ни были родные Адияля, всё-таки их пыл был направлен в совершенно иное русло, нежели сохранность младшего сына и брата. Эту роль целиком взял на себя Дебелдон. Не отступая ни на шаг от тела рухнувшего без сознания друга, он стирал в кровь свои пальцы, без пауз обстреливая врагов. Его руками двигал даже не опыт, не талант, не сноровка, а нечто другое, куда более могучее и постоянное. Им двигала любовь к товарищу. Не мог он себе позволить бросить на произвол судьбы его, пусть даже мышцы изнывали от напряжения, а глаза уставали так, что доходило дело до судорог. Ведь сейчас от него зависит жизнь не только его друга, но и его собственная, от которой он не так давно был готов отречься. И именно благодаря Адиялю, он вновь увидел в этой жизни луч надежды. Бессмертное солнце любви и счастья пылало внутри его просторной и забытой всем светом души. Нет, поступить так, как поступили со мной, я не могу. В конце концов, если даже я умру, то умру с чистой совестью, защищая своего первого и единственного… друга.

Фирдес Отсенберд, взявший на себя обязанности командующего, поначалу наблюдал за тем, как идёт бой, но в конечном итоге поддался своей истинной природе и помчался в бой с мечом в руках. Держа в памяти примерное направление хода его товарища, он пошёл в их сторону. Кругом царил хаос и неразбериха. Свист стрел, болтов, звон стали и брони, щитов, крик людей, ржание лошадей, пыль, кровь, грязь – всё это и есть портрет войны, её обёртка. Фирдес знал это лучше многих.

– Что же ты так свалился-то резко, Адияль! – рычал Артур, поняв, что израсходовал весь запас стрел в колчанах. Теперь и он стоял с одним кинжалом в руках. – Эх! Недолго мне стоять тут! Помогите! На помощь! Тут раненый…

– Эй! Эди! Какого… тут случилось?! – прогремел жуткий басистый голос генерала Отсенберда, только снесшего кому-то голову.

– Фирдес, помоги Адиялю! Срочно, мы прикрываем вас! – где-то издалека кричал Вэйрад, пытаясь прорвать своим относительно тихим тоном демонический гул и грохот.

– Эй! Малой! Артем… Армен… не суть! Бегом назад иди: там спокойно, наши зачистили. Донеси Адияля в укрытие на холм, где лучники наши стоят. Ну! Пошёл!