Судьба – тени прошлого

– Что ж… с чего начать? – Леонель задумался и резко продолжил: – Не так давно я потерял очень близких друзей на поле боя, где сам выжил чудом, хотя и вовсе, как оказалось, не должен был там находиться… После этого в моей голове начали происходить странные вещи… как бы вам сказать? Я начал сходить с ума. Видеть кошмары то во сне, то наяву. Перестал доверять брату, отцу… Стал чувствовать, что я абсолютно одинок в этом жестоком мире… Затем ко всему подключилась физическая боль от травм полученных в том сражении. Со временем я стал настолько плох, что на меня нападали какие-то приступы беспричинного беспокойства и страха, которые доводят меня до слез. Впрочем, вы именно их сейчас и видели.

– Действительно, интереснее. И с чего же вдруг ты потерял доверие к родным? – спросил Назар Лузвельт, явно заинтересовавшись историей.

– Они стали уделять мне меньше внимания… словно перестали замечать меня… а когда я высказал это брату, он ответил, мол, мне всё это кажется! Будто я настолько слеп, чтобы не замечать…

– А не кажется ли тебе, что это последствия сильной травмы, которую ты пережил в столь раннем возрасте? Сколько ж тебе?

– Шестнадцать будет скоро.

– Вот-вот. Времена настали тяжёлые… Даже дети… Куда катится наш мир? – спрашивал сам у себя барон еле слышимым тоном.

– Да дело не во времени… – недовольно ответил Леонель таким же тихим голосом.

– Почему?

– Потому что дело в людях. В тех, кто повинен в этих смертях… в тех, кто отдал эти приказы… Я бы хотел только одного – покончить с этим всем… стать воином, что принесёт с собой рассвет, дабы вновь в сердцах людей разожглось пламя веры и правды…

– Ты прав, юнец, – удивлённо промолвил барон. После чего, немного подумав сказал: – Знаешь, виноваты действительно люди… Короли по типу Златогривого или Дезевона никогда не отступят. Они мечтают о большей власти, могуществе, богатстве. Ищут любые поводы для начала войны, мечтают её выиграть всеми возможными способами. Их не интересуют жизни простого люда. Они способны выложить из простых крестьян стены крепостей для солдат. В наше время давно исчезли понятия чести и достоинства. Читая летописи, мы представляем гордых носителей знамен и флагов, что идут впереди отряда, великих правителей, что бесстрашно с мечом в руках идут на три шага дальше своей армии. Знаем, что некогда государства объединялись из искренних побуждений, отстаивая правду, а не мечтая что-то с этого получить. Сейчас мы видим, что природа человека прогнила насквозь. Подобные Зельману и Дезевону готовы отправить на верную гибель даже детей. Как возможно говорить о справедливости в этом мире, если на полях сражений лежат трупы юношей? – Молчание. Назар посмотрел на воодушевленное лицо Эди, после чего продолжил: – Понять уже нужно тебе, что нет и не будет более никогда светлых дней в истории, не будет надежды, не будет мира, не будет справедливости, не останется места правде и чести. Так что твои наивные страдания и переживания не значат ровным счетом ничего. Согласен?

Адияль вновь поник. Опустил голову, сжал кулаки и с тяжестью кивнул.

– А сейчас ты сглупил. Если действительно ты хочешь что-то изменить, так действуй! Думаешь, слова простого торгаша что-то значат? Юнец, никогда не слушай никого, кто не верит в тебя, кто не слышит о твоих проблемах. Лишь ты сам в праве решать, что ты можешь, а что – нет. Сдаваться? В чем смысл? Жить нужно так, чтобы ты с гордостью мог умереть, не жалея о никчёмно истраченных днях.

– А если я не хочу больше жить? – вдруг ответил Леонель, взглянув на барона пустыми и холодными глазами цвета мрачного неба.

Лузвельт ужаснулся, услышав эти слова, но вида не подал, а лишь выдал презрительное выражение лица.

– Дело твоё, мальчик. Но я тебя уверяю: никто из погибших не отказался бы от шанса прожить те годы, от которых ты отказываешься. Лицемерие – вот что движет людьми, которые готовы наложить на себя руки. Я презираю подобных. Я сам уже давно не молод и видел немало на своём веку. Однако я не готов умирать, ибо знаю, для чего живу. Ради тех парней, что сейчас всячески стараются угодить этому сброду чиновников и богачей. Ради той девушки, что не отходит от них ни на шаг, – после этих слов зрачки Адияля блеснули незначительно, однако достаточно, чтобы Назар уловил этот момент. – Дети – вот для кого я живу. Ради них живёт и твой отец. Вообще, суть нашего существования лишь в том, чтобы продолжать свой род, передавая друг другу ту мудрость, которую постигли сами. Да, есть много мнений и трактовок такого сложного вопроса, как смысл жизни. Но я более чем уверен, что главный из них в нашем будущем. В нашем наследии. Мы забываем об этом. И такие, как ты, желающие покинуть этот мир пораньше, не стоят и гроша. Из-за таких, как ты, я не вижу смысла в будущем человечества, – произнёс Назар Лузвельт, вздохнул, встал со ступени и, взглянув в сторону Эди, договорил: – Ты сильнее, чем я о тебе сказал. Я вижу это по твоим глазам. Не сворачивай с пути.

И Леонель остался один.

Тем временем Вэйрад разговорился с государственным казначеем Лерилина. Беседа началась с традиционного обмена любезностями:

– Добрый вечер, Вэйрад Леонель из рода Золотых Львов, знаменитый генерал из Невервилля. Я ведь не посмел ошибиться? – заговорил высокий и чересчур худощавый мужчина с длинной густой вьющейся бородкой и длинными волосами, заплетенными в косу.

– Здравствуйте, имею честь, а вы… – ответил Вэйрад, надеясь услышать продолжение от лица собеседника.

– А я лишь простой счетовод князя… как у вас принято называть, министр финансов. Ибис Форель.

– Очень приятно. Как вам вечер?

– Довольно-таки изысканно. Впрочем, ничего другого от барона Лузвельта и не стоило ожидать. Человек всё-таки далеко не среднего достатка.

– Что верно, то верно. Однако, как это обычно бывает, он не похож на того, кто смотрит на всех свысока.

– Правда. Всё-таки северное воспитание даёт о себе знать. Ведь, на кого ни посмотрю, все вы сдержанны и редко бывают многословны. Хотя, возможно, под этим кроется ваша неприязнь к южанам.

– Подождите, а вы сказали северное воспитание? Барон Назар Лузвельт с севера? – взволнованно уточнил Вэйрад.

– О, а как же! Ведь у южан, насколько вы могли заметить, цвет кожи бывает несколько темнее.

– Я не придаю большого значения оттенку кожи человека, однако этот факт действительно интересен. Неужели он родом из Невервилля?

– Не могу знать. Но не так давно к банкету присоединилась одна особа. Вы наверняка её могли уже видеть. Госпожа Керст Лорен. Та, что сейчас своей пышной фигурой привлекает внимание почти всех собравшихся мужчин. Одна из богатейших женщин. Властная, опасная, хитрая и неугомонная. Истинная львица родом из самых дальних земель севера – княжества Йорган. Она крайне близкая знакомая Лузвельта. Настолько близкая, что один из сыновей барона – её чадо. Хотя, впрочем, это лишь слух.

– Интересно. Эта особа на моих только глазах соблазнила по меньшей мере тройку офицеров, но не довела дело до конца.

– Видимо, выискивает жертву полакомее. Но прошу ни слова об этом. Государственная тайна. Но вам я доверяю, ибо и вы своего рода хранитель тайн короля.

– В каком смысле? – озадачился Вэйрад, почувствовав намёк в словах Фореля.

– Как же! Вы ведь один из трех генералов, что поставлены Его Величеством на контроль военной подготовки в Лерилине.

– О, ну что вы. Работа и не более, – пытался выбраться из неловкого положения Леонель.

– Господин Ибис Форель, имею честь! – неожиданно присоединилась к беседе та самая Керст Лорен. – Как там дела обстоят с государственной казной?

– Добрый вечер. И для меня честь видеть вас! Что касается финансов княжества, то могу вас уверить, что ваши старания не проходят напрасно. И страна благодарна вам за вашу помощь.

– Пустяки. Для меня спонсировать любимое княжество – великая радость. А кто ваш собеседник? – спросила Лорен, похотливо глядя на генерала.

Неудивительно, – подумал Вэйрад, – что эта дама так легко управляется с мужчинами. Её взгляд уже способен взбудоражить сознание, а совершенная фигура, подчеркиваемая полупрозрачным платьем, облегающим тело, сразу бросается в глаза, а с тем становится невозможным отвлечься от неё…

– Это господин генерал Вэйрад Леонель. Один из трех невервилльских генералов, что является лицом короля Зельмана в Лерилине.

– Интересный экземпляр. Мускулы, лёгкая небритость и мужественная форма лица. Скулы. Вы весьма хороши, Вэйрад. Не желаете ли провести завтрашний вечер со мной? – в абсолютно дерзкой форме предложила Лорен.

Вэйрад сразу понял: это идеальная возможность узнать всё про Лузвельта. У него были подозрения, что именно он тот беглец из Невервилля и может являться доверенным лицом князя Гефеста, сообщившим ему тайны престола северного государства.

– Сочту за честь, госпожа, – ответил Леонель с выражением лица, соответствующим обстановке на вечере.

– О, здравствуй, дорогая моя! Давно не виделись, – произнёс внезапно появившийся барон Лузвельт.

– Здравствуй, Назар, – приобняв его и поцеловав в щеку, сказала Лоран. – А мы здесь беседуем с генералом из Невервилля.

– Да что вы говорите? Я полагаю, вы – Вэйрад? – сказал барон, подозрительно глядя на генерала.

Невервиллец вздрогнул. Леонель был уверен, что помнит это лицо, но не знает откуда.

– Как у вас на севере? Холода пришли? – спросил Лузвельт.

– Да, зима уже полным ходом идёт.

– Помню, когда был проездом в Невервилле, чуть не замёрз до смерти! У вас жуткие морозы… Но и вместе с тем невероятно красиво…

Адияль продолжал сидеть на холодной ступеньке лестницы в полном одиночестве. Приступ сошёл на нет, однако мрачные мысли не покидали его разум. И вдруг в коридоре появилась прелестная девушка. Дочь барона Лузвельта, которая приглянулась давеча Адиялю. Она шла размеренно, грациозно, шурша подолом её изысканного платья по багровому ковру. Её аккуратное веснушчатое личико с наивными чёрными глазками, как у маленького котёнка, вновь приковало внимание Леонеля, который забыл напрочь о мраке, царящем в его голове. Проходя возле лестницы, она поначалу даже не заметила его. Но затем, обернувшись в сторону Адияля, вопросительно взглянула на него. Вновь осмотрелась по сторонам и спросила своим прелестным нежным голоском:

– Что-то случилось, господин?