Дважды хлопнув в ладоши,
Клеопатра гневно сказала:
– Пятьсот плетей обоим
И кисти рук им переломать,
Чтобы не могли друг друга обнимать,
А то, смотрю им совсем неплохо. -
И Клеопатра ушла в свои покои.
Наверное, на свой любимый массаж.
В тот день, наверно, был самым
Страшным в жизни Наири и Хачатура.
Ту боль невообразимо передать.
Их избили, а затем сломали кисти.
И немые тела в подземелье бросили.
На дворе стояла ночь, когда
В себя с трудом пришёл Хачатур.
Он не мог пошевелить телом,
Но это, в общем, было для него неважно.
Важнее было знать, что с Наири.
Он, как и она, весь в изорванной одежде.
Приглушенно звал Хач по имени её.
Хачик слышал её дыхание,
Но встать или подползти не мог.
Он протягивал к ней сломанные пальцы,
Преодолевая страшнейшую боль.
Она почувствовала его вздох.
Ей показалось, Земля качнулась,
Пододвигая её к Хачатуру поближе.
Наири почувствовала боль по всему телу
И лицо от боли исказилось.
– Наверное, ты меня разлюбишь такую.
У меня нет сил дышать, –
Медленно, но внятно она сказала,
А Хачик ей отвечал:
– Твоё дыхание мне важней всего,
А взгляд светлее солнца.
Ты для меня на свете всё
И ради тебя готов сломать я горы.
Но ты меня, пожалуйста, прости.
Перед коварством я бессилен.
Не могу ничего сделать я.
Хочу, чтоб знала, помнила всегда -
С тобою связан я на веки.
И об одном прошу я Бога,
Чтобы уберег тебя
От всего, что не смогу я.
До безумия люблю тебя!
Ты для меня выше женщины
Любой. Ты, для меня святая!
Легкая улыбка коснулась губ её.
– Как умеешь ты говорить красиво!