Семья

1985 год Наташа

Прошло уже почти два года, как они переехали в этот город. Дети привыкли к новому месту достаточно быстро, и это было маленьким светлым пятном в том мраке, который окружал Наташу в последнее время. Она тосковала по родному городу, по знакомым силуэтам домов и «родных» учреждений, хотя там её больше ничего не удерживало. Она могла часами жаловаться Владимиру Ивановичу и родителям, блуждая по Романовскому кладбищу и переходя от одной могилы к другой, но это было слабое утешение для её разбитого сердца и самолюбия. У неё не было больше сил терпеть сочувствующие взгляды знакомых и жить в квартире, где всё напоминало об этом предателе Сашке. Наташе казалось, что все вокруг знают о том, что она дважды не состоялась как жена и украдкой шептались ей вслед, обсуждая этот факт и насмехаясь над ней. Это было так невыносимо, что появилась мысль сбежать куда глаза глядят от этих всезнающих злопыхателей. Вопрос «Куда?» круглосуточно сидел в её мыслях пока она, наконец, не получила на него ответ.

Совершенно случайно в одной из местных газет Наташа увидела объявление о междугородном обмене квартир и именно тогда у неё начал созревать конкретный план «великого побега». Телефонные переговоры с приятным женским голосом и поездка в соседний город только утвердили Наташу в том, что это то, что нужно ей и детям. Новая квартира была чудесной, в хорошем растущем районе. Школа и садик буквально в нескольких шагах от дома, что ещё нужно? Этот обмен был на удивление равноценным, но самое главное, что здесь никто не знал о её позоре. Она могла спокойно ходить по незнакомым улицам и её спина не плавилась от чужих взглядов доброжелателей.

Звонок старой подруги разбередил едва затянувшуюся рану в её душе. Её искал Сашка. Он был небрит, неряшливо одет и, по словам Таньки, она «чуть не заспиртовалась» от сильнейшего перегара, который стал его визитной карточкой в последнее время.

Наташа узнала, что с работы Сашку выперли, не помогли ни связи, ни знакомства. Он заклеймил себя штампом о разводе, а его начальник, друг покойного Владимира Ивановича, вместо того чтобы поддержать и где-то уберечь только ускорил процесс падения. Василий Петрович знал о том, как его покойный друг любил свою невестку и внучку, поэтому развод Сашки воспринял как личное оскорбление. Он же помог ей с переездом сюда и оформлением на работу в строительное управление, ни словом не обмолвившись о своей вендетте бывшему подчинённому и сыну старого друга. Дай бог ему здоровья. Ей подумалось, что Владимир Иванович даже с того света продолжает заботиться о ней.

Подруга Танька, с которой они не общались несколько месяцев по причине дороговизны междугородных звонков, громко торжествовала от справедливого возмездия. Наташа подозревала, что дорогая связь – не единственная причина отсутствия общения между ними. Ей казалось, что Танька боится заразиться от неё невезением, ведь у неё с мужем всё было более или менее. На вопросы Наташи о том, как у них дела, она так и отвечала: «Более или менее» и тут же переводила разговор. Безумно устав от такого общения и от себя, ожидающей новостей о бывшем муже, Наташа перестала ей звонить.

И вот впервые за долгое время Таня позвонила сама, чем вызвала у старой подруги бурю эмоций. Она сообщила ей о том, что эта рыжая подстилка бросила Сашку через пару месяцев после потери работы, а соответственно и всех благ. Именно тогда Сашка и начал пить несмотря на «сухой закон» или даже, скорее всего, вопреки ему. Сашке было плевать, что поимка в пьяном виде сулила серьезные проблемы. Похоже, его вообще перестало что-либо волновать, ведь всё самое плохое уже произошло с ним. Сашка сначала требовал, а потом начал жалобно просить у Тани новый адрес бывшей жены. Когда он понял, что ничего не добьётся ни одним из способов, то начал кричать что-то про дочь и желание воспитывать свою девочку, свою Катюшу. Танька захлёбывалась от желания скорее вывалить на неё всю эту информацию.

– Представляешь, он даже плакать пытался! Но я-то знаю цену этим пьяным слезам, – сердито кричала она в трубку и Наташа не стала спрашивать её, откуда той это известно. Видимо, это было то самое «менее», о котором Таня не хотела говорить.

Складывалось впечатление, что чувства Наташи и её нынешнее отношение к Сашке вообще его не волновало. Да за это время она вообще могла замуж выйти! Он, видите ли, вспомнил, что является родителем, скотина. Танька категорически отказала ему, мотивируя это тем, что просто не знает, где сейчас обитает старая подруга и кума. По факту, она даже не соврала, потому что знала только город и номер телефона, по которому сейчас и звонила узнать, правильно ли поступила. Наташе показалось, что в этом звонке была и невысказанная претензия: «Видишь, несмотря на то, что ты оказалась хреновой подругой и мы не общались около года, я защищала твои интересы!». Она была уверенна, что Таня получила настоящее удовольствие от унижения Сашки, который всегда свысока смотрел на неё и считал серой мышью.

Целую вечность назад ей очень хотелось, чтобы Сашка мучился. Неважно от чего. Небеса услышали её просьбы и буквально раздавили его. Она так долго и искренне желала ему смерти, что просто перегорела. По крайней мере, её так казалось. Во время рассказа Тани о злоключениях бывшего мужа Наташу затопили прежние желания по отношению к Сашке. Из маленькой искорки злорадства разгорелось пламя застарелого гнева, потому что она почувствовала себя преданной Сашкой дважды. Волна едва сдерживаемой ярости ударила в виски и сбила дыхание, заставив дрожать руку с трубкой. За кого он её принимает? Как смеет думать, что после всего может вернуться? Даже не к ней, а к дочери. Да, она прощала ему побои, вечные отлучки по работе и полное невнимание к себе как к женщине, но эту рыжую суку не простит никогда.

Попрощавшись с подругой, Наташа устало легла на диван. Внутри воцарилась пустота. До неё донесся плач Катюши. Опять Борька обижает её, что за ребёнок такой? Ему уже тринадцать лет, вроде неглупый парень, но как будто получает удовольствие от слёз сестры. В школе Борис учился хорошо, ей даже благодарственную грамоту дали, где чёрным по белому написали: «Благодарим Вас за Вашего сына, который служит примером для своих одноклассников» и прочие приятности. Она бы сама с удовольствием поверила в это, если бы не видела свою дочь с синяками. Катюша, конечно, девочка капризная, но это не повод протягивать к ней руки. Надо поговорить с Борькой и придумать способ укротить его агрессию.

Она поёжилась от этой мысли. Иногда у сына становился такой злобный вид, который никак не вязался с её представлениями о детях. Казалось, что ещё немного, и он бросится на своего врага, которым почему-то являлась она – его родная мать. Что-то она упустила в воспитательном процессе, где-то недоглядела. Наташа тяжело вздохнула и приняла вертикальное положение. Надо успокоить дочь, отругать сына и разогнать всех по комнатам спать. Сама она собиралась поступить также, но только приняв снотворное, без которого мучилась хронической бессонницей с момента развода. Её маленькие чудесные таблетки дарили ей драгоценный здоровый сон без сновидений, и она была им за это благодарна.

Внизу живота снова заныло и Наташа печально вспомнила, что уже два года у неё не было мужчины. Цифра два, определенно, имеет сильное влияние на её жизнь. Два мужа, двоё детей, два года целибата после первого неудачного брака, два – после второго. Тело никак не хотело мириться с отсутствием секса. Когда становилось совсем невыносимо, она шла в ванную комнату и делала там некоторые вещи, о которых без стыда не могла вспоминать. Сегодня перед сном ей снова придётся сходить туда и точно не для принятия душа. Тело всегда побеждало в этой неравной схватке желания и стыдливости. На работе было много мужчин, может, стоит приглядеться к некоторым внимательней? Чего делать больше не стоит, так это заводить детей. Пожалуй, этого с неё хватит. Ей тридцать один год и пришла пора подумать о себе.

Сколько можно шуметь? Что можно делать с Екатериной, чтобы она так верещала? Вспомнив о запланированном походе в ванную, Наташа решила ускорить головомойку и разгон по комнатам.

Глава 7

1986 год Борис

Мать в очередной раз орала на него из-за Катьки. Странная женщина. Если ей не нравится что-то, так пусть сама смотрит за ней, а то сделала из него няньку: в садик отведи, из садика забери, накорми, покупай и даже спать уложи, если она задерживается. В последнее время частенько задерживаться стала, видать мужик какой-то появился. Скорее всего, это её начальник со странным отчеством. Борька всегда старательно выговаривал его когда мать приводила того несколько раз. Они сидели на кухне, пили чай и говорили о работе, иногда впадая в долгие паузы. Чем они во время них занимались – неизвестно, потому что кухонная дверь всегда была прикрыта. Мужик никогда с пустыми руками к ним не приезжал из чего Борька сделал вывод, что тот регулярно спит с его мамашей. Вот только когда? В обеденный перерыв, что ли? Прямо на рабочем столе матери? Он широкий и вполне мог бы подойти для этого, Борька лично видел, когда забегал пару раз к ней на работу. Желание посмотреть на эту картину было непреодолимым, но вот возможности такой не было. Мать никогда не оставляла мужика на ночь, зато регулярно не ночевала сама. За последние полгода она незаметно переложила заботу о Катьке на него. Борьке это не нравилось ровно до тех пор, пока он не понял, что стал полноценным хозяином в квартире. И вот это, определённо, устраивало его. Редкое присутствие матери в доме, фактически, никак не ущемляло его свободу. Её роль сводилась к стирке, глажке и готовке первых блюд. Этому он ещё не успел научиться, да и не спешил. Должна же она хоть что-то делать для своих детей или нет? После выполнения своих немногочисленных функций, мать отправлялась к себе в комнату, принимала свои таблетки и дрыхла до утра. Таблетки, видимо, хорошие, потому что никакой реакции на его ночные вылазки в комнату сестры не было.

Вообще, ему грех жаловаться. Никакого контроля со стороны матери, почти полная вседозволенность и абсолютная власть над Катькой. Это нравилось ему больше всего. Конечно, чтобы так всё и оставалось, Борьке приходилось в определённом смысле напрягаться. Например, он был просто вынужден не прогуливать школу и сносно учиться. На отличника он не тянул, но и это было хорошо. Незачем ему выделяться из сверстников, лишнее внимание только навредило бы ему. Близких друзей у него не было и это тоже полностью устраивало его. Нет друга – нет желания похвастаться и возможности сболтнуть что-то лишнее, а похвастаться иногда очень хотелось. Просто для того, чтобы увидеть лица своих недалёких одноклассников. Хорошо хоть это желание быстро исчезало, ведь Борька был достаточно взрослым, чтобы понимать, что его действия, мягко сказать, неправильны и даже запретны. Это знание не мешало Борьке делать то, что ему по-настоящему нравилось. Чтобы не ошибиться и не забыть об осторожности, он даже составил для себя несколько простых правил: не выделяться, соблюдать правила взрослых и не оставлять следов. Каждый раз, когда что-то выбивало его из колеи или ярость грозила сорвать маску «хорошего мальчика», он шептал про себя эти правила как мантру, хотя толком не имел понятия что это такое. Учитель литературы как-то сказала, что Борис рассказывает стихи, «словно мантру читает». Слово ему понравилось, реакция класса – нет. И за это он от души возненавидел эту старую деву и знатока разных непонятных слов.

Началось всё довольно просто. Однажды, явно чувствуя себя не в своей тарелке, мать сообщила ему, что не придёт ночевать. Какая-то срочная работа заставляет её оставаться при своём начальнике, который не справится без своей правой руки и верной помощницы Натальи. Не мог бы Борис покупать Катюшу и уложить спать? И вот ведь какое совпадение, она как раз подумывает о том, чтобы начать давать старшему сыну некоторое количество денег на карманные расходы. И на день рождения Борьки можно будет купить тот велосипед, о котором он мечтал. Конечно, он должен будет пообещать, что не начнёт курить, и не будет обижать Катюшу. Если девочка перестанет жаловаться на брата, то любящая мамочка подумает об увеличении суммы карманных денег.

– Правда, замечательная идея? Кто из твоих друзей, может похвастаться личными деньгами? – спрашивала мать, пристально отслеживая реакцию Бориса.

Борька с удивлением отметил про себя, что она выбрала единственно правильное решение, понимая, что заставлять его бесполезно, а вот купить – вполне возможно.

В её исполнении такое положение дел было прекрасным решением всех их проблем. У мамы появится время для помощи замечательному человеку, которому она многим обязана и даже немножко останется для отдыха от разных хлопот, а Борька будет радовать себя приобретением разных вещиц. Он моментально просчитал все выгоды этой сделки. Его всё устраивало, вот только насчёт Катьки надо хорошо подумать. Придётся перестать отрабатывать на ней приёмы борьбы, которые он видел в фильмах. Он хоть и делал это понарошку, но все эти упражнения всегда заканчивались её слезами и синяками на теле. Пришлось перестать выкручивать ей руки, дёргать за волосы и бить ногой по попе. Это всегда доставляло ему удовольствие, но… Борька пошёл на уступки, и синяков больше не было.

А вот дразнить сестру он не перестал, от этого он просто не мог отказаться. Любимой забавой Борьки стали страшилки на ночь. Иногда, когда мать не ночевала дома, он рассказывал Катьке, что если мать умрёт, то девочку заберут в детский дом, потому что маленьких детей всегда забирают. Борька останется жить в этой квартире, потому что взрослый, а вот младшей сестре так не повезёт. Истерики были грандиозны. Правда, после этого она мочилась в кровать и ему приходилось менять её постельное бельё, но оно того стоило. Удивляло Борьку другое – она всегда ему верила, и история с мокрой постелью повторялась.

Когда Катя пыталась жаловаться на него матери, та слушала её в пол уха. Она гладила дочь по голове и говорила, что ябедничать нельзя. Борька ехидно отмечал про себя, что мать себе не изменяет и история повторяется. Если бы она хоть раз всерьёз отнеслась к словам дочери, то возможно самого Борьку забрали бы в детский дом, но она была такой рассеянной и равнодушной. Мама напоминала ему двустворчатого моллюска, о котором рассказывали в школе на уроках биологии. Сидит нечто мягкотелое в раковине из двух створок, которые открываются для питания или передвижения и мгновенно плотно закрываются в случае опасности. Точно про мать.

За этот год он многому научился: варить кашу, делать омлет, жарить картофель, убирать в квартире, общаться с взрослыми правильно. Вежливость и улыбка – вот от чего приходили в восторг взрослые дяди и тёти. Борька узнал много нового об устройстве девочек, всё-таки жаль, что похвастаться некому. Другие мальчишки только смотреть могли на девочек, а он смотрел, трогал и даже пользоваться начал.

Всё началось с того самого первого купания. Девчонки во всём отличались от мальчиков, в этом он убедился, когда заставил Катьку раздвинуть ноги и всё там внимательно изучил. Борька даже палец попробовал в неё всунуть, но Катька начала верещать, и он решил на этом остановиться. Но только в тот раз. Постепенно, очень осторожно, делая вид, что это в порядке вещей он приучил девочку выполнять некоторые его требования. Каждый раз перед купанием он осматривал её половые органы, поглаживал пальцами, раскрывая и даже пробуя на вкус. У сестры всегда был выбор. Или они спокойно играют в доктора, где она была его пациенткой или в войну, где он всегда был фашистом, а Катя – пойманным партизаном. Применять силу больше не надо было, девочка быстро поняла, что быть «больной» менее болезненно, чем жертвой жестоких врагов. Во время игры она всегда была тихой, послушной и какой-то отрешённой.

В какой-то момент Борька начал приходить к ней по ночам. Катя даже не просыпалась – привыкла. Борька заботился о сестре, поэтому всегда увлажнял её языком перед тем как всунуть головку члена в неё. Только её. Один раз он не сдержался и сделал ей больно. Катька испуганно вскрикнула, проснулась и начала заливаться слезами. Страх перед наказанием, которое ему могла устроить спящая в соседней комнате мать, чуть не парализовал его, но к счастью, Борька быстро взял себя в руки. Он долго и нежно успокаивал плачущую сестру, шептал ей в ушко как он её любит и обещал, что больно больше не будет. Только когда девочка снова уснула, Борька почувствовал, как страх медленно обвил его своими липкими щупальцами, надолго лишив сна и покоя. Перед глазами мелькали картины того, как мать влетает в комнату к дочери в самый неподходящий момент, а дальше события развивались в его фантазии по-разному, но всегда с плохим для него финалом. Это могло быть наказание ремнём, оформление его детский дом, а может даже тюрьма. Сажают ли в тюрьму несовершеннолетних?

Утром он первым делом зашёл в комнату к Кате и испытал новый приступ паники. На простыне сестры краснело пятнышко, небольшое, но могущее вызвать ненужные вопросы со стороны матери. Неужели он порвал её? Борька разбудил сестру и живо сгрёб в охапку постельное бельё. Из комнаты матери начали доноситься звуки её пробуждения. Ему срочно нужно в ванную комнату. Сонная сестра не понимала, почему вечерняя процедура подмывания перенеслась на утро, но вопросов не задавала, безропотно подчиняясь коротким приказам брата. Простынь и трусики были надежно спрятаны в куче грязного белья. Кажется, пришло время освоить стиральную машину.

– Вы уже умыться успели? – Мать заглянула в ванну, с улыбкой отметив, что ей ничего больше не надо делать. Борька давно расчесал Кате волосы и ловко заплёл их в косу. – Когда ты успел этому научиться, сынок?

Удивляясь его новым умениям, она прикоснулась к голове сына и ласково провела по ней рукой.

– Что бы я делала без тебя, сынок? Ты стал таким хорошим мальчиком.

Борька заулыбался ей в ответ. Он очень хороший мальчик и позаботится, чтобы все продолжали так считать.

Глава 8

1989 год Катя

На улице было невероятно холодно. Солнце светило Кате прямо в глаза, поэтому того, кто повязал ей заветный пионерский галстук, она не разглядела. Только высокий силуэт мальчика с вихрами, торчащими в разные стороны. Она зажимала посиневшие от холода губы, чтобы те не расползались в улыбке. Кате казалось, что это будет очень несерьёзно с её стороны. Она была абсолютно счастлива и не беда, что от прикосновений холодного ветра её тело начало заметно подрагивать. Чувство гордости распирало её, заставляя терпеливо выносить невнятные речи директора и неизвестных ей, но очень важных гостей. Она была первой ученицей, которой повязали это чудо на шею. Ещё бы, ведь Катя была отличницей и гордостью своего класса. Жаль, мама не пришла – она не смогла отпроситься с работы. Катя нахмурилась, подумав о том, что мама слишком много работает и её никогда нет рядом. Зато Борька есть. Солнце зашло за серое облако и Катя чётко увидела брата в толпе людей. Он не улыбался, а пристально рассматривал стоящего рядом с ней Серёжку Дракова, который крепко удерживал её мгновенно вспотевшую руку. Они дружили весь третий класс и даже сидели за одной партой. Одноклассники начали бросать обидное «жених и невеста», но Серёжа старался не обращать на них внимания, хотя каждый раз сердито краснел при этих словах. Катя часто ходила к нему домой, но никогда не приглашала того к себе – Борьке это не понравилось бы и она всегда интуитивно знала это.

У Серёжи была чудесная мама. Она приветливо встречала подружку сына и даже иногда обнимала, называя своей невесткой. От неё всегда вкусно пахло чем-то съедобным, скорее всего пирожками с вишней, которыми она часто угощала детей. И она постоянно была дома. Катя всей душой завидовала Дракову и даже говорила ему об этом. Он был единственным сыном и часто жаловался ей на чрезмерную опеку матери, но Катя, не раздумывая, отдала бы половину жизни за такую маму.

– …жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия. Свято соблюдать Законы Пионерии Советского союза.

Катя громко вторила заученной клятве. Она с облегчением услышала барабанную дробь и заключительные поздравления директора школы. Стройные ряды детей сломались и растеклись в разные стороны. Наконец-то, можно идти домой. Катя начала застёгивать пальто негнущимися синими пальцами. Она сердито подумала, что лучше бы всё это происходило в актовом зале, а не на улице. Школьный зал мог легко вместить всех желающих присутствовать на церемонии принятия в пионеры, а её пальцы нормально справились бы с непослушными пуговицами. Катя шмыгнула носом и испуганно подумала, что может заболеть. Ей не хотелось сидеть дома с насморком и температурой под присмотром Борьки.

– Застегнись дурачок! – Катя посмотрела на ликующего Серёжу и не могла не улыбнуться, глядя на его возбуждённое лицо.

–Это ты вся синяя, а я закалённый, – возразил мальчик и гордо выпятил грудь.

– Ну да, закалённый, – засмеялась Катя. – Сейчас твоя мама напомнит тебе, сколько раз ты болел в этом году. Вон видишь, идёт уже.

Серёжа мрачно смотрел на приближающуюся мать и точно знал, что получит подзатыльник за своё упрямство и пару ложек отвратительного рыбьего жира, заботливо припасённого мамой.

– Всё равно не застегнусь. Я – пионер и хочу, чтобы все это видели.

– Старших надо слушаться. Правильно, котёнок? – Борька крепко ухватил её за свободную руку и потянул к выходу со школьного двора. Катя с сожалением посмотрела на Серёжу и прощально улыбнулась.

– Ну, до встречи в школе.

– Пока, Кать.

До ушей Кати донеслись громкие причитания Антонины Петровны, мамы Серёжи:

– Да что же ты делаешь, сынок? Ты же только после болезни. Застегнись немедленно, вот я отцу расскажу.

Ответ мальчика утонул в многоголосом шуме школьного двора, но Катя не сомневалась, что его сопротивление будет недолгим. Печально вздохнув, она который раз попросила Борьку:

– Не называй меня котёнком. Ты же знаешь, что мне не нравится это.