Человек бы подумал, что здесь полная тишина.
На кухне для меня был приготовлен завтрак, пара бутербродов ждали меня в холодильнике, а на столе рядом с запиской стоял остывший чай.
"Ешь и ложись в кровать, твой организм должен отдохнуть. Не пугайся боли, после первого раза всегда так, твой организм привыкнет. А вообще, что ты, что твоя кошка, вы едины, я догадывалась, что она так поведет себя. Я хожу туда почти каждую ночь, подумай, пойдем ли мы сегодня?".
Последняя строчка заставила Корентайн зашевелиться, и я вспомнила об Эрике.
Этот парень еще тогда на поле вызвал мой интерес, кто же он такой?
Боль в мышцах начала утихать, наверное, из-за того, что существо внутри меня теперь не спало, а сладко дремало, поглаживая меня своим длинным черным хвостом. Я чувствовала, что ей не терпится очутиться на поле, и вместе с ней этого же хотела я.
Теперь, мне казалось, было проще, и я уже не боялась отдать Корентайн контроль.
Чувствуя, что боль полностью исчезла, я вспомнила, как во время моего первого перевоплощения Али успокаивала меня будучи собой, но во звериной ипостаси. Следовательно, я могу быть пантерой, но быть с человеческим сознанием. Значит… не успела я закончить мысль, как Корентайн вскинулась, поднимаясь на лапы. Шею привычно запекло, и я услышала недовольный рык.
Эта кошечка не станет терять возможности ощутить себя свободной, и она дала мне понять, что пантера – это она.
Словно наказывая меня за неправильные мысли, она перестала успокаивать мою мышечную боль. Ноги свело, и я упала на коленки.
– Я поняла, – вслух обратилась к ней я, – ночь – это твое время!
Самодовольная дура!
Последний мой комментарий кошка пропустила мимо ушей, снова начав поглаживать меня хвостом. Боль отступила.
Спасибо.
***
Я села за стол, ничего себе не грея. Стоило только приступить к завтраку, вспомнилась моя самая главная проблема.
Джэй Рэйф Грэйг.
Кусок в горло не лез, и я положила холодный бутерброд обратно на тарелку. Голова стала казаться тяжелой, и я опустила ее на руки. Внутри все пульсировало.
***
В квартире тихо.
На улице ночь.
Я стою в проходе на кухню.
На коленях перед трубой стоит Джэй, пытаясь ее починить.
Мы в квартире вдвоем, не считая Грэга. Али осталась на работе сверхурочно.
Я смотрю на него, желая, чтобы он скорее закончил, но парень явно не торопится, иногда бросая на меня взгляды.
– Я рад, что ее прорвало, – говорит Джэй, обернувшись через плечо.
– Почему же? – холодно бросаю я, зная, что последует нежный ответ влюбленного в меня юноши.
Возможно, я хочу снова услышать это.
– Мы вдвоем, в ночной темноте, у тебя дома, – он широко улыбается, возвращая свое внимание к трубе.
Улыбка хочет растянуть мои губы, но я навожу на себя строгий вид.
– Чини давай! Расфантазировался! Я звала тебя трубу чинить, а не устраивать здесь сопливые сцены из дешевых мелодрам! – холодно бросаю я, замечая, как улыбка Джэя исчезает.
Мы в полной тишине.
На улице ночь, а через кухонное окно я вижу свет фонаря.
***
Я почувствовала, как что-то начало меня душить, и это оказались слезы. Одна за другой капали в чай и мочили бутерброды!
Черт!
Разнылась, дура!
Изменение моего настроения испугало Корентайн, и она углубилась в темноту моего сознания, что вернуло мышечную боль. Скрипя зубами, я вскочила с места. Злость на себя и на весь мир вокруг не позволяла сидеть мне на месте, и, схватив свой завтрак, я вылила чай в раковину, а бутерброды забросила в мусорное ведро.
Отстань от меня, Джэй!
Почему я всё ещё думаю о тебе!?
Хромая и хватаясь за стены, чтобы не упасть, я направилась к себе в комнату, не останавливая бегущие слезы.
Ненавижу тебя, Джэй! Я ненавижу тебя! И жить без тебя не могу!
Идиот!
Ноги подогнулись, и я упала на пол возле собственной кровати, стерев с правого локтя кожу.
"Прости меня, Джэй! Я была такой дурой! Я так люблю тебя!" – почти вслух кричала я, сдерживая мышечный спазм, желающий сотрясти меня в слезах.
Я не смогла победить собственное тело, эмоции овладели мною полностью. В слезах меня потряхивало, а с губ срывались крики, помогающие облегчить выжигающее изнутри чувство обиды.
В груди тяжелым грузом лежало осознание, что я уже ничего не смогу исправить.
Ничего и никогда.
***
В положении эмбриона на полу, с опухшим красным от слез лицом меня обнаружила Али, вечером вернувшись домой с сыном.