Через тернии к звёздам

Он покинул Нерис-Хаус. В этот момент на улице уже стемнело. Он надевал шляпу, прощаясь и открывая зонт. Мистер Джонс уже ждал момента, чтобы открыть дверь и закрыть за ним. В воздухе висело напряжение, ко всему миссис Джонс сочла, что это самое подходящее время для достаточно громкой молитвы за здравие. Её тихий голос доносился по тонкому коридору вверх по лестнице из кухни. По окнам и подоконникам барабанил дождь. Энтин провожал врача, а Глэдис и Руни были в гостиной. Они сидели молча, ждали, когда врач уйдёт. И когда мистер Чемберс переступил через порог, показалось, словно он забрал с собой часть жизни этого дома.

– Энтин, – моментально отреагировала его жена, – расскажи теперь всё!

Мужчина глубоко вдохнул, собираясь с силами, и вошёл к ним в комнату.

– Мы больны? Я больна? Руни? – Глэдис была готова сорваться. Истерика и паника внутри её груди смешались в смертельный коктейль, и она была готова вскочить и разрыдаться. Но пока что сидела, прижав к себе дочь и смотрела в лицо мужу.

– Нет, – ответил ей мужчина, – он не считает вас больными. Но хочет в этом до конца убедиться. Он приедет ещё раз, в следующий понедельник.

Глэдис немного расслабилась.

– Мама, те больные на рынке были далеко от нас, неужели ты думаешь, что мы могли заразиться? – спросила Руни.

– Они были совсем близко, – женщина покачала головой, – и они могли и до этого кашлять на продукты, что мы там покупаем. Кто знает, может они ходят там каждый день!?

– Не пугай дочь своими необоснованными страхами, – попросил Энтин, – врач сказал, что ты здорова!

– Руни, конфетка, иди к себе, – попросила Глэдис, и девочка, понимая, что послушаться необходимо, встала и вышла из комнаты.

При этом Глэдис не была до конца уверена, что она не стоит за углом и не подслушивает. Ведь это была её дочь.

– Руни, – обратилась она к тишине, – я сказала, идти к себе, а не подслушивать!

В этот момент раздался шелест юбки платья, и Руни, недовольная тем, что её замысел раскрыли, направилась вверх по лестнице.

– Он считает, что я могу быть больной, поэтому хочет приехать через неделю, – проговорила она Энтину.

– Нет, он так не думает, – Энтин пытался вложить в голос уверенность и силу, чтобы Глэдис не беспокоилась, пока диагноз не подтверждён.

– Милый, ты же знаешь, меня бесполезно обманывать, – она говорила тихо и спокойно.

– Глэдис, я не вру! – он чуть повысил голос, чтобы она не смела ему перечить и приняла его слова как правду. – Я не стал бы врать в столь серьезном вопросе. В конце концов, ты не думаешь, как сильно я боюсь тебя потерять?

– Энтин, прости, – она закрыла глаза, испытывая чувство вины, и зашептала, – думаю как обычно только о себе.

Мужчина сел рядом и обнял её:

– Ты ведь знаешь, как сильно я люблю тебя! Ты очень мне дорога, и этот мир лишится света без тебя! Я не могу тебя потерять. И если всё же врач скажет, что ты действительно больна, я найду лучших докторов, мы поедем в Россию, в Крым, да куда угодно, но мы вылечим тебя!

– Ох, Энтин, прошу, – она прижалась к нему вплотную, – не говори это.

Он гладил её по волосам. Она вдыхала его запах с рубашки. Они так и сидели, слившись душами, пока на улице не завершился дождь. А затем направились спать.

Следующие дни были наполнены тревожностью, но каждый делал вид, словно счастлив. Глэдис улыбалась, Энтин шутил, а Руни всему этому радовалась, пусть и чувствовала, что родители что-то скрывают. Глэдис ждала понедельник, но и боялась его одновременно. Она хотела услышать, что здорова, но боялась, что это не так. Она надеялась, что даже если больна, сможет выздороветь. Энтин же пусть и шутил, и развлекал всех в доме после ужина заходил в библиотеку и листал книги о современной медицине. Он хотел найти хоть что-нибудь ценное, что понадобится, если выяснится, что Глэдис больна.

Именно из этих книг он узнал, что больным чахоткой нужно есть больше зелени, и чем она темнее, тем лучше. Необходимо употреблять в пищу овощи и фрукты оранжевого цвета, а также картофель. Врачи также рекомендовали пить до четырёх кружек молока в день. Ко всему для Глэдис в случае болезни будет полезно дышать хвойным воздухом, и Энтин знал, что для этого можно поехать в несколько мест. Ко всему было и то, что людям с чахоткой нельзя было. Энтин вычитал, что запрещено кофе, хлеб, сахар, рис, а также жареное и колбаса.

Мужчину пугало, что его жена могла заразиться, ведь читая книги, он понял, что дело не только в смерти, которая её ждёт, но и в мучительности болезни. Авторы книг не стеснялись описывать симптомы болезни и их тяжесть, а также изображали больных на картинках. Худых и задыхающихся. После подобных книг Энтин направлялся в спальню, где его уже ждала жена, и ложился спать, прижимая её к себе.

«Я порву его, порву!» – думал он, уже надеясь на то, что оно не понадобится в ближайшее время.

Глэдис чувствовала его напряжение и беспокойство, но делала вид, словно не замечает. Она беспокоилась сама, и всё что могла делать – ждать следующего понедельника.

В субботу она проснулась позже Энтина и вдруг поняла, что поднять голову крайне сложно. Слабость растеклась по её телу, но она не хотела признавать, что больна.

– Ну вот, жизнь в стрессе ни к чему хорошему не приводит, – вслух сказала она и поднялась с подушки, – пора вставать!

В этот момент она почувствовала лёгкое головокружение, но проигнорировала его и встала на ноги. Слабость была ужасная, но она пыталась взять себя в руки. Она надела платье и поняла, что ей тяжело дышать и без корсета, а с ним она не могла сделать и полу вдоха. Продолжая бороться с головокружениями, она не стала туго затягивать корсет, выбрав платье со свободным кроем. Она думала носить его во время второй беременности, но похоже оно понадобится ей для совершенно другого.

«Беременность!» – вдруг опомнилась она, вспомнив, как её мучил токсикоз во время беременности Руни. – «А может я и не больна совсем!».

Это придало ей сил, но подойдя к зеркалу, она поняла, что цвет её кожи совсем испортился. Она казалась себе зеленоватой, поэтому решила наложить макияж. Она сделала его достаточно ярким, таким, чтобы Энтин не увидел на её лице следов вероятной болезни. Она не помнила, когда последний раз её использовала, но нанесла на губы яркую французскую помаду.

Спуститься вниз было сложно, ступеньки сливались в одну, и она испугалась, что умрёт точно так же, как и её мать. Оступится и слетит вниз. Но мысли об этом она гнала прочь, крепко держась за поручни.

Оказавшись на первом этаже, она прошла к их с Энтином кабинету и тихо открыла дверь.

– Доброе утро, – проговорила она.

– Уже день, милая, – ответил Энтин, – ты проспала завтрак. Я не стал тебя будить, ты так сладко спала.

– Ничего страшного, в любом случае я не голодна, – ответила женщина, улыбнувшись.

– На обед по моему распоряжению подадут картофель в мундирах с тушеными овощами, – говорил он, – я подумал, мы давно не питались чем-то простым, но полезным. Ко всему нам должны привезти яблоки, можно будет делать сок.

– Яблоки? В апреле? – удивилась Глэдис.

– Я заказал, из Османской империи, – ответил Энтин.

– Зачем такие трудности? В июле яблоки будут из Франции.

Женщина улыбалась своему мужу, пытаясь не показывать своё самочувствие. Но комната резко поплыла перед её глазами, и она ухватилась за спинку кресла.

– Глэдис, ты сегодня бледна, – заметил Энтин, – ты хорошо себя чувствуешь?

– Бледна? – спросила женщина. – Наверное, именно это и происходит со старостью, реже начинаешь хорошо себя чувствовать и выглядеть так же.

Глэдис попыталась рассмеяться, но в груди вдруг почувствовала странную тяжесть.

Энтин не смог больше сидеть, он встал из-за стола и подошёл к жене.

– У тебя пот на лбу, – мужчина провел по её коже большим пальцем, – тебя не знобит?

– Нет, я чувствую себя нормально, – ответила она, и вдруг её затрясло в резком приступе кашля.

– Глэдис, я вызову врача, – проговорил Энтин, – сейчас же. А ты сядь в кресло и жди меня.

– Милый, ты преувеличиваешь, наверное, я просто беременна, – ответила ему жена, – с Руни мне было тоже очень тяжело.