Северный крест

    Сартръ

Т?мъ временемъ ряды возставшихъ множились – и много быстр?е, ч?мъ разум?ла власть: Акай – и р?чами, и д?лами – мудро собиралъ вокругъ себя вс?хъ угнетенныхъ, вс?хъ гольцовъ, вс?хъ отверженныхъ, зажигая мужествомъ ихъ сердца. Средь возставшихъ были также и н?мые: несчастн?йшимъ р?зали языки по манiю своихъ влад?телей бывшихъ, сод?лавшихъ это для увеселенiя жестокихъ своихъ сердецъ. Посл? захвата одного изъ окраинныхъ дворцовъ, говоря иначе: посл? первой поб?ды, – когда число ихъ стало внушительнымъ, Акай собралъ сов?тъ, воздавшiй ему знаки почтенiя, и началъ р?чь на уступахъ горъ:

– Соратники, начинанiя наши святы и богамъ не противны; не противу боговъ они и воли ихъ, но противу жрицъ и т?хъ слабосильныхъ и растучн?вшихъ, что съ ними заодно. Довольно хлебнули мы горя, да сид?ли на ц?пи, какъ псы, подъяремно бытуючи, да жалобились! А они т?мъ временемъ въ три горла вина пили да жрали! Думно мн?: богамъ таковое униженье дитятъ своихъ угодно быть не можетъ; чуется мною да зрится мн? такожде: и боги, и богини съ поръ иныхъ не на ихъ сторон?, а на нашей. Ибо они, боги всеблагiе, запов?дали намъ жити инако: какъ отцы, какъ д?ды, какъ ихъ д?ды. Въ достатк? мы жили: всякъ помнитъ сiе. Блаженъ былъ уд?лъ ихъ. Глядите же, что нынче д?ется: народъ – въ нищет?; народъ – во скорбяхъ многихъ; народъ – стонетъ и не въ силахъ поднять главу. Докол?? Докол? мы будемъ терп?ть? Ей, истинно глаголю: пора, пора зачинать, не время бол? терп?ть – будетъ лишь хуже. Ей, встрепенись, народъ, подыми выю изъ полона; съ подъятою къ небесамъ главою гряди по земл? родной; а предъ т?мъ – сбрось иго угнетателей, разбей оковы да брось оземь ярмо!

Рукоплесканiя обильныя были слышны и звуки одобренiя, ободрительно гуд?ла земля.

– Почто одни вс?мъ влад?ютъ, а иные, работящiе до смерти, ничего не им?ютъ? Почто терпимъ мы жрицъ и жрецовъ растучн?вшихъ, истекающихъ тукомъ? Помните: они не выше насъ – ни въ чёмъ. Они, какъ и мы, любятъ хл?бъ, вино, дышатъ однимъ съ нами воздухомъ, пiютъ воду съ жадностью. Почто одни купаются то въ прохлад?, а когда наскучитъ имъ сiе, нежатъ т?ла свои на солнцемъ: а не гнутъ три спины подъ нимъ вседневно и не испепеляютъ – солнцемъ – плоть свою въ работахъ многихъ? Они, какъ и мы смертны, и имъ, какъ и намъ, не дано вкусить безсмертiя. И плоть ихъ бренна и издаетъ смрадъ, случись имъ смежить очи. О, мы принудимъ смежить ихъ очи: нав?къ! Нав?къ!

– Нав?къ! – вторьемъ въ пространствахъ окрестныхъ отдавался возгласъ толпы.

– Сл?дуй за мной: тотъ, кто не въ силахъ бол? чувствовать на вы? ц?пи раба – зримыя и не зримыя; кто готовъ сложить главу свою въ с?ч? великой; кто готовъ достойн?йшей смертью – на пол? брани – оплатить убогое свое бытiе, влачимое досел?.

Стоитъ отм?тить: не вс?мъ были близки огненныя слова Акая: ежели недавно-попавшiе въ рабство и нужду горячо прив?тствовали пламенныя его слова, то рабствовавшiе съ рожденiя, привыкшiе къ обездоленности, свыкшiеся съ нимъ, стояли молча, не выражая покам?стъ ни согласiя, ни несогласiя.

– Клянуся богами и богинями Крита, что говорилъ отъ сердца, не лукавя, безхитростно, какъ думно мн?. И да настигнетъ ихъ моя злоба, черная, якъ Нощь, и мгновенноразящая, якъ молнiя небесная. Клянуся! И боги да сопутствуютъ д?лу нашему! Искрушимъ темницы, гнетъ мы свергнемъ, ярмо въ прахъ мы разобьемъ, и троны нав?къ падутъ! Клянуся! – металъ молнiи Акай.

Многоголосое и гулкое «Слава Акаю!», разр?зая аэръ тьмою выкриковъ, громогласно и зычно раздалось – всл?дъ за молнiей словъ Акаевыхъ – и было слышно въ еще долго гуд?вшихъ земляхъ.

– «Свобода» – кричатъ наши уста, ибо Свобода, богиня нонче неизв?стная, въ душ? воцарилася, она правитъ бытiемъ моимъ, она – суть моя! – всё бол?е и бол?е разгорался Акай. – Но свобода моя должна еще стать свободою вс?хъ; я бол?е не въ силахъ быть свободенъ одинъ, въ одиночку, словно тайкомъ. Со Свободою ринемся мы въ бой противу господъ, отобравшихъ Её у насъ. И да окрылятъ насъ и прочiе боги и богини. И да погибнемъ – но съ именемъ Твоимъ – на устахъ. О сыны Крита, перекуемъ на мечи: орала, серпы, плуги, косы! Якъ камень, въ море брошенный, круги рождаетъ, такъ и д?ло наше по Криту по всему вторьемъ отдаваться будетъ! Разгорятся пожарища…О, зрится мн?: они уже горятъ. О, какъ горятъ они! О, зрится мн?: бл?дн?етъ в?нценосная медноголовость да трусость, упадываетъ. О, Критъ, ты возрыдалъ! Пожарища – слезы твои.

Посл? Акай, помолчавъ и скользя по собравшимся взглядомъ грознымъ, что претворились въ шумъ и гамъ: рукоплесканьемъ и криками неистовыми, – добавилъ:

– Соратники, мы должны еще не мен?е нед?ли, лучше двухъ, обучаться военному ремеслу, тонкостямъ влад?нья мечомъ, д?лу ратному, ибо къ ратоборству мы несвычны, хотя бы и были критскiе братья и развращены, и слабы, и трусливы, ибо пребываютъ въ порокахъ многихъ. Мечей, однако, на вс?хъ насъ не хватитъ; лишь наибол?е сильные получатъ ихъ; остальные будутъ сражаться вилами, серпами, косами и ножами; есть въ нашемъ общемъ войск? и та его часть, что обучена въ метанiи стр?лъ и камней и продолжаетъ совершенствовать свои навыки.

– Да, братья, – когда гуд?нiе стало мало-по-малу стихать, чуть помолчавъ, продолжилъ онъ, – на сторон? нашей – Правда, см?лость и внезапность. Но всё распадется, ежель не будемъ мы монолитны, аки ст?на или камень.

Намъ стоитъ отм?тить, что критяне не возводили – за ненадобностью – и потому многiе изъ простыхъ не в?дали, что есть ст?на. Акай объяснилъ вс?мъ, но нельзя было сказать, поняли ли возставшiе его объясненiе или н?тъ. Народъ частiю былъ р?шителенъ, будучи опьяненнымъ местью распалявшейся и поб?дами воображаемыми, частiю же перешептывался; кто-то призывалъ себ? въ помощь критскихъ богинь. Видя робость иныхъ, томившую ихъ сердца, Акай вновь воодушевлялъ ихъ:

– И да покровительствуетъ намъ Мать, родительница всего сущаго. Ос?ненные Ея благословенiемъ, да поб?димъ въ д?л? нашемъ, преблагомъ и святомъ, судьбу коего мы вв?ряемъ Ей.

Къ Акаю подошелъ помощникъ его, одинъ изъ его недавно назначенныхъ военачальниковъ и сказалъ:

– Есть св?д?нiя о томъ, что на дняхъ братья критскiе будутъ совершать омовенiя въ мор?; стало быть, бол?е часа-двухъ складъ съ оружiемъ будетъ охраняться лишь двумя-тремя воинами, и мы безъ труда и безъ жертвъ смогли бы захватить мечей и латъ, если не вдоволь, то по меньшей м?р? смогли бы вооружить каждаго второго изъ уже возставшихъ. Остальные, какъ ты и приказывалъ, уже вооружены длинными луками.

– Хорошiя в?сти! Такъ и сд?лаемъ. Ихъ безпечность – залогъ нашей поб?ды. Похоже, что сама Судьба благоволитъ усп?ху д?ла, – потирая жилистыя, спаленныя Солнцемъ руки отв?тствовалъ Акай. Видно было по облику Акая, что гордился онъ не собою въ сей часъ и не своимъ положеньемъ средь возставшихъ, но р?чью, имъ произнесенною: д?ломъ правымъ гор?лъ Акай.

* * *

Прошло н?сколько нед?ль. В?сь Критъ былъ теперь добычею ужаса – былъ онъ добычею возставшихъ. Громили дворцы, с?я страхъ великiй по землямъ окрестнымъ и землямъ дальнимъ, д?я огненное свое прещенiе, и брали всё подрядъ. И пылали дворцы по всему Криту – какъ факелы въ ночи. Акай, полнясь гн?вомъ, почитая его за гн?въ праведный, часто посл? захвата очередного дворца (какъ правило, онъ нападалъ на дворцы ночью, разя спящихъ стражей дворца, а предъ т?мъ какъ напасть – двигался съ предосторожностями немалыми) исторгалъ души не вс?мъ жрецамъ и жрицамъ, но лишь большей ихъ части; часть иную подвергалъ онъ униженьямъ: топталъ жреческое и дворцовое достоинство пл?ненныхъ, единовременно полня этимъ счастье возставшихъ: проводилъ пл?нныхъ сквозь толпу свою, и та плевала въ проходившихъ, въ бывшихъ своихъ господъ, на чел? коихъ то загорался багръ, то заступала б?ль, и побивала ихъ каменьями. – Позоръ несмываемый – однихъ – былъ усладою – другихъ. Вышеописанное являло себя ярче, случись кому изъ бывшихъ представителей господствующихъ, изъ бывшихъ «вящихъ людей» (какъ говаривали тогда на Крит? и не только на Крит?, а, съ позволенiя сказать, везд?; и понын?, если и не поговариваютъ такъ, то сами вящiе люди остаются и остаются прежними, хотя бы и назывались они «слугами народа») – попытаться либо сопротивляться униженьямъ, либо же – ихъ изб?гнуть. Такого рода попытки вызывали см?хъ всеобщiй и радость. Однажды возставшiе, подходя къ ник?мъ не охраняемому дворцу, повидали жрицъ, скрывавшихся подъ с?нью дворцоваго алтаря, выточеннаго изъ кипариса, священнаго древа, но храмомъ зд?сь былъ не дворецъ и не та или иная часть его, но природа целокупно; однако, по всей видимости, жрицы т? еще не слышали о возстанiи и усп?х? его, судя по р?чамъ ихъ. Ибо одна изъ нихъ, старшая, говорила второй: «Смерть черная неизъяснимо владычествуетъ всюду, и гибнетъ всё живое. Ибо позабыли богинь да Матерь всеобщу. То Ея попущенiе на насъ. Всюду мужи, всюду. Но мужи глухи къ воззваньямъ богинь, глухи къ Земл?; лишь вн?шне они благочестивы, но не сердцемъ. Что удивляться? Отъ того и недородъ, и гладъ, и моръ. Сохрани, Мати, царя и жену его; да б?ду и грозу отжени!». Вторая, младше, вторила ей: «Всё происходящее есть кара богинь, сомн?нiй въ томъ быть не можетъ, – везд? начертанья Судьбы. Оскорбленныя глухотою да низостiю мужей, он? ниспосылаютъ б?ды многи на священныя наши земли. Такъ что всюду и всегда царитъ справедливость – что бы ни говорила чернь несв?дущая: и се зримъ её. Но и намъ долго еще предстоитъ, о жрица высочайшая, довольствоваться зерномъ, покам?стъ Критъ стонетъ подъ бременемъ кары богинь: н?тъ бол? жертвъ тучныхъ, н?тъ млека, н?тъ мяса, н?тъ плодовъ земныхъ». Къ сему-то дворцу и приближались возставшiе. Увидавши гордый станъ Акая, шедшаго впереди, младшая молвила: и молвила безъ страха въ голос? – съ вызовомъ – да такъ, что возставшiе могли её услыхать: «Гордость мужеская богинямъ и прочимъ высшимъ началамъ неугодна. Гордый всегда низвергается, и битъ онъ Судьбою, ибо противоволитъ высшему. Не то съ нами – облеченными въ силу божью». Старшая, главн?йшая, вторила ей, и отсв?тъ багряный сiялъ на лиц? ея: «Гордость всегда нечестива! И хлещетъ Гордыня по ланитамъ: васъ же самихъ». Участь ихъ была незавидна: въ тотъ же мигъ были многократно заколоты; и вотъ уже бездыханныя т?ла были вновь и вновь пронзаемы жестокою м?дью, купавшейся въ багряныхъ отсв?тахъ критскаго заката; багряною стала тогда земля, а т?ла ихъ претворились въ м?сиво. Въ иной разъ, поздн?е, одной изъ жрицъ въ упоминавшемся выше шествiи (когда вящихъ людей проводили сквозь ряды пл?нныхъ, и посл?днiе плевали и всячески унижали первыхъ) посл? того какъ та упала, поскользнувшись, стала посылать громы и молнiи въ сторону возставшихъ, а посл? приговаривать: «Какое униженье! Мати, мати, спаси, и заступи, и помилуй! Лучше бы разразила меня тотчасъ молнiя, лучше бы земля разверзлася!». Толпа, недолго думая, отв?тствовала: «Земля если и разверзнется, то отъ нечестiя теб? подобныхъ! А нонче предстоитъ теб? пров?рить желанiя земли-матери, вкушая землю по нашему по изволенiю!». И принялась толпа насильно кормить землею критскою критскую жрицу – подъ радостные вопли и вои толпы; веселiе, однако, длилось недолго. Были и иные подобные случаи. – Акай научилъ толпу радоваться страданьямъ причинявшихъ страданье, какъ бы предваряя – за в?ка – библейское «кровь за кровь, зубъ за зубъ», изв?чное не только роду челов?ческому, но и роду животныхъ. И было возставшимъ любо попирать достоинство т?хъ, кто укралъ достоинство у народа критскаго. Было имъ думно: д?лаютъ д?ло. Кто-то изъ толпы воскликнулъ:

– Отнын?, отнын? лишь Критъ воспрянетъ!

– Отнын?, отнын? величiе Крита – во прах?, сгибъ Критъ, пала родина наша, – скорбно и тихо, межъ собою говорили пл?ненныя жрицы. – Позоръ небывалый! Если ран?е мы осуществляли попеченье надъ малымъ стадомъ, то нынче стадо то надъ нами д?етъ! Позоръ! Мы теперь не можемъ ни жить, ни умереть, ибо мы безоружны.

Одинъ изъ толпы, мужъ невысокаго роста, согбенный, услышалъ сказанное жрицами и, полнясь ненавистью, выражавшейся пристальнымъ, сощуреннымъ взглядомъ, извергающимъ презр?нiе, сказалъ:

– Ну-тка, дайте, говорю, имъ мечъ въ руки ихъ: поглядимъ, говорю, способны ль он? на убiйство альбо на самоубiйство.

Вручивъ имъ мечъ, гляд?ли. Бывшiя жрицы, хотя и взяли оружiе въ руки, не р?шались ни на что; простоявъ не бол?е десятой доли часа, он? не сговариваясь бросили мечи къ ногамъ своимъ; иныя возрыдали.

Мужъ невысокаго роста, тотъ, что приказалъ дать имъ мечи, торжествуя, молвилъ:

– Ваша трусость не в?даетъ пред?ловъ. Вы, коли исторгли бы себ? души, можетъ, и были бы достойны нами править; но вы – люди души столь мелкой, что… – и слова его заглушили радостныя вопли толпы.

Были между жрицами и ихъ помощники: мужчины-рабы. – Благодушные помощники жрицъ, евнухи если не по плоти, то по духу, оскопленные съ рожденiя воспитанiемъ и т?лесно-душевной гигiеной. Ихъ толпа растерзала еще до того: во мгновенiе ока. И была такова.

* * *

Акай будилъ неразбуженныхъ: Критъ дотол? не в?далъ возстанiй: рабы, въ рабств? и рабствомъ рожденные и вскормленные, и мнимосвободные, рабами – на д?л? – ставшiе, – вс? они были вскормлены покорностью, смиренiемъ, любовью къ царю, какимъ бы тотъ ни былъ. – Пробудить ихъ отъ сна было подъ силу разв? что ц?лой дружин? многохрабрыхъ иноплеменныхъ воевъ, несмотря на благодатную почву для возстанiя. Однако Акаю сд?лать это удалось: число сторонниковъ возстанiя множилось; оно становилось всё бол?е и бол?е велико, близясь къ числу зв?здъ въ ночи. – Критъ пришелъ въ движенiе.

Акай д?йствовалъ въ самомъ д?л? мудро: молнiеносными, вн?шне безпорядочными, ник?мъ нежданными, какъ правило, ночными нападенiями онъ захватывалъ дворцы, не им?вшiе, какъ изв?стно, ни гарнизона, ни кр?постныхъ ст?нъ. Посл? же ему – сами! – покорялися земли окрестныя, прилегавшiя къ тому или иному дворцу. Часть м?стныхъ жителей съ изряднымъ постоянствомъ втекала въ войско его, ширя и глубя его ряды. Также отм?тимъ: часть критскихъ братьевъ также – чувствуя сила и женски къ льня къ ней – нер?дко вливалася въ ряды возставшихъ, которые всё бол?е и бол?е походили на море, захлестывающее Критъ бурею, великой въ своей сил?.

Какъ мы сказали, Акай д?йствовалъ мудро. Сiе выражалось и въ томъ, что, громя наскокомъ дворцы и посл? убивая жрицъ и чиновниковъ, онъ оставлялъ въ живыхъ и рабовъ, и – что много важн?е – писцовъ, принуждая посл?днихъ отправлять гонцовъ въ Кноссъ съ глиняными табличками, подтвержденными дворцовыми печатями (у каждаго дворца была своя печать); въ табличкахъ сообщалось, что: либо опасность миновала и дворецъ отразилъ атаку возставшихъ, либо возставшiе не появлялись и, по слухамъ, находятся вовсе въ иныхъ земляхъ Крита.

* * *

Иные изъ крестьянъ и ремесленниковъ, невеликiе числомъ, вовсе не были рады возстанiю и противились отдавать возставшимъ плоды своихъ трудовъ. Такъ въ одной деревеньк? посл? того, какъ Акай побывалъ въ ней, еще не разъ поминали его лихомъ:

– Да будь онъ проклятъ, лиход?й! Не братъ онъ намъ, а тать, говорю, и губитель.

– А хто?

– А Акай! Акай-нечестивецъ! Обобралъ насъ до нитки: хуже жрицъ.

– Да, посл?дствiя смуты, говоритъ, еще страшн?е. Саранчою идетъ по землямъ добрыхъ.

– Еще, говорю, губительн?е, нежель поборы: поборы жрицъ всё жъ в?даютъ свои пред?лы, хотя пред?лы сiи выросли за годъ-два въ разковъ-то н?сколько. А сей лиход?й да нечестивецъ, богамъ противный, беретъ себ? и своимъ – всё. Всё!

Лицо говорившихъ было цв?та багра – отъ возлiянiй м?стнымъ виномъ.

* * *

По прошествiи еще н?сколькихъ нед?ль положенiе власть имущихъ становилось въ полной м?р? катастрофическимъ, ибо они не обладали какимъ-либо средствомъ усмирить толпу, захватившую къ тому времени немалую часть Крита (то были въ основномъ прибрежныя земли, гд? и покоились-дворцы): Имато не могъ – силою своего сребролюбiя и л?ни – пойти на уступки египетскимъ другамъ, дабы т? оказали помощь въ борьб? съ возставшими; а войско, именуемое критскими братьями, въ самомъ д?л?, было скор?е собранiемъ мужей, не в?давшихъ о воинской доблести, – нежели воинствомъ. Критскихъ братьевъ учили чему угодно, но не военному д?лу: шагу, достодолжнымъ взору и выправк?, походк?, смотрамъ, служенiю, стойк?, наружности, даже вн?шности, того бол?е: иной разъ и утонченности. Они, какъ и ихъ начальники, не им?ли боевого опыта, не были закалены сраженiями, влад?ли оружiемъ дурно, и если ч?мъ и устрашали супостата, то своимъ количествомъ, только количествомъ. Иные изъ нихъ – ежели р?чь шла не о терзанiи зав?домо бол?е слабаго, а о противостоянiи равнымъ по сил? и числу, – суев?рно боялись самого вида крови – не чужой, вполн? алкаемой, но своей и своихъ.

Акай же, напротивъ, принуждалъ вседневно упражняться вс?хъ взявшихъ въ руки мечи, вилы, серпы, косы, луки. Училъ онъ ихъ тактик? и достодолжной дисциплин?. Мало-помалу рождалось военное мастерство возставшихъ, отсутствующее у численно превосходящихъ, но вынужденно разрозненныхъ критскихъ братьевъ: каждый изъ войска Акая могъ поб?дить любого изъ братьевъ критскихъ, сражаясь хотя бы и въ одиночку противъ двухъ-трехъ изъ п?хоты Имато.

Благодаря мудрому управленiю возставшихъ Акай въ конц? концовъ добился того, что большинство возставшихъ претворили неум?нiе въ ум?нiе и даже въ мастерство ратное: и добился того не только отъ отд?льныхъ, наибол?е талантливыхъ учениковъ, но и отъ ц?лаго. Возставшiе научились подъ мудрымъ его водительствомъ быть едиными, быть однимъ ц?лымъ: они обучались двигаться вс?мъ вм?ст?, держа строй неколебимо, не устрашаться любой опасности, гордо взирать смерти въ лицо, её презирая въ сердцахъ, мало-по-малу претворявшихся изъ сердецъ рабовъ въ сердца воиновъ; научилъ строиться любымъ изъ изв?стныхъ тогда видовъ построенiй, сдвигая или же, напротивъ, раздвигая ряды свои, смотря по необходимости, а до того заран?е – во мгновенiе ока – подготовляться – благодаря боевымъ дудкамъ – и къ оборон?, и къ наступленiю.

Всё необходимое было въ ихъ распоряженiи; не было разв? что коней; однако, напомнимъ, что и Имато – вопреки сов?тамъ Касато – строго-настрого воспретилъ использовать «противу черни», по его слову, колесницы, запряженныя конями. – Однимъ словомъ, войско подъ начальствомъ Акая претворилось въ силу поистин? грозную, съ ч?мъ и были связаны военные усп?хи его, которымъ былъ премного удивленъ и онъ самъ, ибо не былъ дотол? ни полководцемъ, ни даже воителемъ, коему пристало знать вс? тонкости военнаго ремесла.

* * *

Какъ-то разъ, уже посл? того какъ камни, нещадно бросаемые руками возставшихъ – самое малое – снова, вновь и вновь разс?яли полоненныхъ трусостiю, убоявшихся критскихъ братьевъ, чаще, впрочемъ, дробя головы ихъ… уже посл? того какъ довершали д?ло стр?лы, попадавшiя м?тко въ т?хъ, въ кого не попали камни… уже посл? того какъ п?хота критская мало-по-малу пришла въ полное разстройство и б?жала… уже посл? того какъ, оглушая супостата, возставшiе валили его наземь, исторгали души безсчетно: руками, серпами, косами, ножами, мечами… – возставшiе, шедши вдоль холмистой м?стности, отъ в?ка свойственной Криту, вновь узр?ли море, чья ширь разстилалася одесную; но не того желала плоть ихъ: томясь жаждою нестерпимою, алкали они воды пр?сной; искали источникъ недолго; и вотъ ужъ утоляютъ они жажду, рожденную зноемъ, великимъ въ сил? своей…

Въ казавшееся мрачнымъ раздумье былъ погруженъ въ то время Акай, словно глядя и въ древн?йшiе в?ки, и въ грядущiя дали, прор?зая в?сь морокъ времени: на критскомъ закат?. Н?что незримое гор?ло въ Ака?. Думалось ему: «Ей, гляди: се заря новаго мiра: свободнаго. Критъ уже возрыдалъ: пламенемъ своихъ дворцовъ». – Не о слав? и не о прибыткахъ, но о предстоявшихъ походахъ слагалъ думы и о новомъ с?янiи пожара; замышлялись разрушенья; посрамленiе Крита близилось; походъ манилъ близостью, было не до сна ему; обдумывалъ грозящiя опасности; гляд?лъ на Луну, размышляя, благословенье иль гибель сулитъ царица ночи, на копьяхъ ли узритъ грядущее братьевъ критскихъ или же братья его, которые и подъ пытками – не братья братьямъ критскимъ, не останутся вжив? – полягутъ, сложатъ головы, познаютъ смерть и на поклевъ птицамъ будутъ лежать во прах?? Грядущее – зыбь, туманъ, морокъ. Но мысли такого рода словно и не м?няли суровый и непреклонный обликъ Акая, челов?ка мужественнаго, прямого и неколебимаго нравомъ, натуры кр?пкой и широкой.

Возставшiе т?мъ временемъ разбили лагерь; покоривъ – уже очередной – дворецъ и захвативъ припасы изъ самого дворца, равно и изъ зернохранилищъ его, а также изъ принадлежащихъ ему и къ нему прилегающихъ деревень, – пировали. Смеркалось, и аэръ становился н?сколько хладн?е. Спускалась ночь. Вскор? и усталость подкралась къ душамъ ихъ. Утомленные дневною бранью возставшiе, ежеденно-несущiе разрушенiе всему Криту, подъ журчанье вечнонемолчнаго моря улеглись спать на критскомъ пол?, отдыхающемъ отъ жаровъ дневныхъ и ов?иваемомъ теплыми аэрами. Вотъ уже и сонъ смеживаетъ имъ веки. Одинъ поб?дно спитъ калачикомъ точно котъ, другой сотряситель бытiя – на спин?, третiй ратникъ на живот?, подмостивъ подъ голову одежу, четвертый д?латель великихъ д?лъ – на комъ-то еще, попирая благородные критскiе устои, пятый – въ обнимку съ амфорою; вс? сокрушители критскихъ обычаевъ, попиратели ига критскаго, поборники вольности святой – въ объятьяхъ ночи, недвижно-счастливы. Мечи да луки побросаны возл? спящихъ т?лъ, и Луна, царица ночная, величаво бросаетъ на нихъ жемчужные свои лучи. Нигд? не явитъ себя движенье иль шорохъ какой. Вольно спитъ всё живое, опричь вечнободрствующей, но всё же уже клюющей носомъ стражи, вотъ-вотъ готовой покориться всемощной стихiи сна. На неб? – сiянье розсыпи еженощно-бдящихъ зв?здъ, и в?теръ колышетъ р?дкую, опаленную днемъ растительность. Вдали иной св?тъ – величественно-гн?вный, злов?щiй, вселяющiй страхъ – догорающее зарево поверженнаго дворца, надъ которымъ небо облеклось въ какой-то грязно-огненный отт?нокъ; обгор?лая и павшая обитель заживо-мертвыхъ, обгор?лыхъ и павшихъ, – во прах?, доносятся оттуда еще еле слышимые стоны умирающихъ, но заглушаютъ ихъ храп?нiе, соп?нiе, свистъ да р?дкiе пьяные выкрики мятежныхъ братьевъ, иные изъ спящихъ фигуръ которыхъ были тускло-тепло озарены догорающимъ, отдаленнымъ отсв?томъ павшей обители павшихъ. – Таковъ былъ едва ли не обычный день возставшихъ съ т?хъ поръ.