Голод

– Это точно. Капитан здесь Джордж Доннер, не ты, – сказал Кезеберг.

– Да я же только о здравом смысле говорю, – не уступал Рид. В таком важном деле уступать было нельзя. Страх страхом, однако он все же попробует достучаться до них еще раз. – Форт Ларами – последнее поселение по пути в Калифорнию. Дальше нет ничего – ни факторий, ни лавок, ни хлебных складов, ни поселенцев, готовых продать хоть мешок кукурузной муки. У кого бы эти мальчишки, – Рид указал пальцем на злоумышленников, до сих пор валявшихся навзничь в пыли, – ни стащили виски, он уже через пару недель пути пожалеет о собственной беспечности, обнаружив, что от запасов не осталось ни капли.

Зеваки притихли, и Рид мысленно поздравил себя хоть с небольшой, но победой.

– Друзья, – продолжал он, – по всем свидетельствам, дальше нас ждет самая трудная часть пути. В форте Ларами я разговаривал с ходившими этим маршрутом. Все в один голос утверждали: путь впереди страшнее всего, что мы себе представляем. Потому я и призываю вас, пока не поздно, принять кое-какие нелегкие решения.

Никто не проронил ни слова. Все в нетерпении ждали, что скажет он. Даже Снайдер не сводил с него глаз, отливающих золотом в лучах солнца.

– Многие из нас обременены пожитками, тащат из дома то, с чем будто бы не в силах расстаться. Я призываю вас: выбросьте все это без промедления. Оставьте здесь, на лугу, иначе в горах там, впереди, своих же волов погубите.

Собравшиеся молчали, и Рид слишком поздно понял, что хватил через край, пусть даже все вокруг сознают (не могут не сознавать) его правоту. Сколько миль уже пройдено мимо вещей, брошенных прочими поселенцами возле тропы! Мебель, сундуки с платьем, детские игрушки, даже пианино, стоявшее в чистом поле, словно бы дожидаясь, когда же кто-нибудь подойдет к нему и сыграет хоть какой-нибудь пустячок. На глазах Рида юная немка, Дорис Вольфингер, с тоской пробежалась пальцами по твердым белым клавишам, и при виде этой картины у него отчего-то защемило в груди.

Но к этой истине, как и ко многим другим, прислушаться никто не пожелал.

– Кто бы говорил, – усмехнулся Кезеберг. – Ты на свой особый фургон погляди. Паре волов не под силу – две пары нужны, и это на ровном месте!

– Сам-то наверняка собственным поучениям не последуешь, а? – небрежно, вычищая грязь из-под ногтей и даже не глядя на Рида, поддержал его Снайдер. – Нечего тут лицемерам всяким нас жизни учить.

Тут Риду само собой бросилось в глаза, как огромны, сильны руки Снайдера. Что, если вот эти ручищи сомкнутся на его горле?

Прежде чем Рид успел хоть что-то ответить, сквозь толпу к нему, ведя под уздцы лошадь, протолкался Джордж Доннер.

– Соседи, время идет, дневной свет зря сгорает! За дело, за дело! Запрягаем – и в путь! Четверть часа – и чтобы фургоны тронулись!

Толпа вмиг поредела. Доннер вскочил в седло.

«Самодовольства-то сколько», – подумал Рид. Пожалуй, вмешательству Доннера следовало бы только радоваться, однако в эту минуту – пусть даже мрачные мысли о Джоне Снайдере, о его мощной челюсти, о жутких могучих ручищах, начали отступать – он не чувствовал ничего, кроме жгучей обиды. Когда собравшиеся разошлись, Рид заметил невдалеке жену, Маргарет, закутанную в вязаную шаль. Ветер играл длинной бахромой из разноцветных шнурков. Не ожидавший ее появления, Рид поразился: да ведь на вид она совсем старуха!

Маргарет отвернулась, но не так быстро, чтоб Рид не успел разглядеть выражение ее лица. Жалость… а может быть, отвращение?

Поспешив следом, Джеймс Рид придержал жену за локоть.

– В чем дело, Маргарет? Ты что-то хочешь сказать?

Жена лишь отрицательно покачала головой и потащилась дальше, к их костру, медленно, будто терзаемая нестерпимой болью. Похоже, страдала она (если такое возможно) еще сильнее, чем дома, в Спрингфилде. Возможно, со здоровьем у Маргарет действительно стало хуже, однако Рид был твердо уверен: «страдает» она напоказ, притворяется, чтоб он почувствовал за собою вину.

– Выкладывай, Маргарет. Облегчи душу, расскажи, что покоя тебе не дает. Чем я тебя настолько расстроил?

Маргарет задрожала, и тут ему сделалось ясно, каких усилий ей стоит сдерживать чувства… а именно – злость. Эх… какой же она была, когда они поженились! Вдова, искушенная в брачной жизни, понимающая, в чем состоит роль мужа, а в чем – роль жены, знающая, где пролегает граница их сфер ответственности… Поразившая Рида достоинством, исполнительностью и аккуратностью, Маргарет неизменно оставляла все решения в семейной жизни на его усмотрение, неизменно поддерживала его на глазах у детей, и у слуг, и у соседей.

– Не понимаю я тебя, Джеймс. Отчего ты во все эти споры с соседями ввязываешься?

– Я не стремлюсь ни к каким спорам. Эти мальчишки выползли из-под фургона и едва не заблевали мне башмаки, а…

– Зачем ты все это делаешь? – раздраженно оборвала его Маргарет. – Зачем ведешь себя, будто ты лучше всех, зачем превосходством перед людьми козыряешь? И меня превращаешь в посмешище для… – Осекшись, она зажмурилась что было сил. – Хоть убей, не пойму. Чего ради ты настоял на отъезде из Спрингфилда, продал прибыльный бизнес и прекрасный дом?

Тут Маргарет снова умолкла и шумно перевела дух. Казалось, она тонет – вот-вот захлебнется на сухом месте.

– Знай я обо всем заранее, Джеймс, трижды подумала бы, стоит ли за тебя выходить…

– Не говори так, Маргарет, – машинально сказал Рид.

Однако жена даже взгляда не подняла от земли. Насчет их союза ни он, ни она не питали никаких иллюзий: брак их был заключен не по любви. Обычный брак по уговору, куда больше похожий на отношения брата с сестрой… но многие ли могут похвастать чем-то иным?

– А о детях что скажешь? Ты хоть разок подумал, каково им придется, увозя их от друзей, от соседей, от всех знакомых? Делая предложение, ты обещал нам заботу.

– Обещал, и слово держу. Ради этого все и затеяно.

Обнаружив, что вновь, сам того не замечая, оттирает руки платком, Рид сунул платок в карман.

Сказать откровенно, правда была вовсе не так проста.

Сказать откровенно, он вправду не сделал всего возможного, чтобы обезопасить жену и детей. Он совершил ряд ошибок.

В частности эту.

Однажды жена, неожиданно заглянув на склад, повидать Рида, столкнулась с Эдвардом Макги. Вначале Риду подумалось, будто она, услышав кое-какие сплетни, явилась в центр города, чтоб убедиться во всем самой. Однако с Ридом Маргарет ни разу об этом не заговаривала, ни разу не намекнула на какие-либо подозрения, а Эдварду даже пожала руку. Странную, слегка насмешливую улыбку на губах Эдварда во время того рукопожатия Рид во всех подробностях помнил по сей день.

Но с этим было покончено. Прошлое следовало оставить позади. Вместе со страхами и чувством вины. Вместе с мыслями о лапищах этого возчика, Снайдера, сомкнутых на его горле либо запястьях. Главное – постараться. Главное – не раскисать. Вот только… как это ни неразумно, как это ни невероятно, в глубине души Рид верил: сынишка Нюстремов погиб из-за его греха. Из-за его греха, привлекшего к обозу внимание дьявола.

Но нет. Терять головы нельзя. Как только они окажутся в Калифорнии, вся жизнь их пойдет иначе.

Сощурившись, Рид взглянул в небо. Солнце поднялось еще чуточку выше. Скоро обоз снова двинется в путь.

Вытащив из кармана листок с результатами ревизии, он принялся пересчитывать все заново, но, сколько бы ни считал, результат оставался прежним. Провизии на дорогу не хватит.

И этого так оставлять нельзя.

Глава восьмая

ИНДЕЙСКАЯ ТЕРРИТОРИЯ

Дорогой Чарльз!

Пишу это письмо, заплутав в дикой глуши за фортом Бриджера. Возможно, в горах Уосатч? Не могу сказать, не уверен… и даже не знаю, получишь ли ты когда-либо мою весточку. После мытарств, пережитых в течение первой пары недель, мне ясно одно: я должен, обязан записать все, что узнал и увидел. Но если это письмо найдет тебя, Чарльз, даже не думай отправиться следом за мной. Все, что я затеял, делается в интересах науки и истины.

Перед самым отъездом из форта Ларами я нанял проводника, семнадцатилетнего парнишку-пайюта по имени Томас. Обращенный в истинную веру миссионерами (от которых и получил христианское имя) шесть лет назад, он с тех самых пор жил среди белых. Он рассказал, что знаком с уашо, живущими возле озера Траки, которых я и ищу, и даже может общаться с ними, поскольку воспитавшие его миссионеры приютили сироту из этого племени. Об анаваи он тоже слыхал, хотя о них рассказывал неохотно.

Можешь вообразить себе, как я был рад заручиться услугами проводника, знающего и нужную местность, и нужное племя, и даже говорящего на их языке! Не прошло и пяти дней после отбытия из форта Ларами, как Томас с честью прошел первое испытание: в дороге наш небольшой отряд столкнулся с охотничьей партией пайютов. Держались индейские охотники вполне дружелюбно и в тот же вечер разделили с нами ужин у походного костра. И, мало этого, рассказали кое-что в ответ на расспросы об анаваи. Сказать откровенно, мой интерес привел их в немалое возбуждение. Пайюты в один голос принялись отговаривать меня от поисков встреч с анаваи: дескать, затея эта крайне опасна.

Насколько я мог судить по пересказам Томаса, анаваи отреклись от традиционных богов и ныне поклоняются духу волка, обитающему в долине, где живут они сами. Еще пайюты утверждали, будто анаваи порой внезапно впадают в ярость и тогда их кровожадность не знает границ, приписывали сему племени всевозможные злодеяния, но с этого момента я утратил нить объяснений, далеко превзошедших предел лингвистических способностей Томаса.

Так или иначе, все эти странные сведения на удивление точно совпадали с историей Фарнсуорта о человеческих жертвоприношениях, и сей факт лишь укрепил мою решимость продолжить поиски. Разумеется, спутники меня в этом не поддержали, хотя парней этих ты знаешь: Ньюэлл, Андерсон, братья Мэннинг – ребята здоровые, сильные, и в трусости их вовсе не упрекнуть. Мне удалось уломать их ехать со мною дальше до форта Бриджера, напомнив, что наш обоз будет там проходить и ничто не помешает им присоединиться к вам снова.

После того как я успокоил спутников, Томас отвел меня в сторону. С первого взгляда было ясно: он тоже изрядно напуган. И вправду, парнишка сказал, что хочет вернуться назад. Пришлось напомнить, что я плачу ему за услуги, а уговор наш гласит: «все или ничего», и если он хочет получить от меня хоть пенни, то должен остаться со мной до конца. Томас, как ты наверняка догадался сам, ничуть этому не обрадовался и попросил, раз уж дело так повернулось, дать ему ружье. Однако держался он столь боязливо, что я отказал – из опасений, как бы он с перепугу не подстрелил кого не след (к примеру, меня самого). Вдобавок, я, признаться честно, слышал такую уйму рассказов о краснокожих проводниках, ополчившихся на нанимателей, что… одним словом, Томас, конечно, казался парнишкой вполне порядочным, но ружья ему я почел за лучшее не доверять. Просто напомнил, что вокруг полно вооруженных людей, и о его безопасности мы позаботимся, однако успокоиться он не мог до самого форта Бриджера.

Форт Бриджера… Сроду я еще не был так рад прибытию в заштатную, на глазах приходящую в упадок дыру вроде этого городишки! Вскоре ты сам убедишься: на форт Ларами он ничуть не похож. Джим Бриджер, один из владельцев форта, откровенно признался, что их благосостояние изрядно подорвано популярностью Маршрута Гринвуда, открытого в позапрошлом году. Из-за него обозы, направляющиеся в Орегон, сюда больше не заезжают.