Игра с нулевой суммой

– Не нужно, – улыбнулась она, подойдя к нему, – я доеду на такси. Обойдемся без соплей, – блондинка наклонилась к нему, чтобы поцеловать, и серебристая цепочка с миниатюрным крестиком слегка задела Влада своим холодом. Губы Марии были теплыми, а от нее самой после душа исходил тонкий аромат тропических фруктов, который смешавшись с запахом ее парфюма на платье, вызывал во Владе чувство безмятежности; этот запах бил в его ноздри и ему начинало казаться, что он снова пьянеет. Сладострастием дышала ее кожа и словно выходила через поры.

– Хорошо, – чуть помутневшими глазами посмотрел он на нее, когда блондинка достала из сумки визитку и протянула ему ее, – Лебедева Ольга, – неторопливо, улыбаясь произнес он своим ртом, на котором остался неровный безобразный отпечаток её бордовой губной помады.

Через пять минут, надев свою черную шубу, блондинка взяла сумку и картонный пакет, а потом исчезнула за дверью, оставив Влада одного. Он же все сидел на кровати и чувствовал приятную негу во всем своем теле и подумывал принять душ, но, посмотрев на часы, решил все же поехать домой.

8.

Он вставил ключ в замочную скважину, стараясь с первого раза точно попасть в металлические изгибы. Он медленно проворачивал механизм.

В прихожей горел свет: прямо над маленьким, болотного цвета ковриком, одна лампочка озаряла узкое пространство. Слева находился шкаф метра в два длиной с зеркальными, точно ходившими по монорельсу дверьми, справа – небольшая настенная вешалка с бесконечными пальто, куртками, шарфами и разноцветной обувью разного размера. На полу, недалеко от коврика для обуви лежала детская погремушка. Игрушечная рыба. Ярко-желтая, похожая на бублик с дыркой посередине, с разными по цвету плавниками – красным и фиолетовым, она, словно выброшенная на берег, жадно двигала губами, цепляясь за жизнь, насколько это было возможно. Его рука потянулась к правому глазу и начала тереть его. Влад, глядя на игрушку, зажмурил глаза, а через пару секунд открыл их. Рыба не двигалась.

Входная дверь наконец-то зашла в косяк.

– Думаешь, я не услышу, как ты пришел? – послышался из ближайшей комнаты женский голос.

Из глубины квартиры к нему навстречу вдруг выскочил маленький мальчик. Лет трёх.

– Па-па, – кричал он по слогам. Влад автоматически присел, чтобы сравняться ростом с крошечным человеком. Маленькие ручки опустились ему плечи и обвили его шею, когда сын обнял его. Влад взял ребенка на руки и встал вместе с ним, так и не раздевшись и не сняв ботинок.

Из кухни-гостиной показалась женщины, одетая в розовую блузку и серую, почти до колен юбку. Ее русые волосы были подстрижены под каре, а кожа на ее тонких скулах была натянутой и казалось все время, что она вот-вот порвется. Над тонкими губами, уже ближе к маленькому изящному носу, виднелась коричнева точка – родинка, в которую когда-то так отчаянно влюбился Влад.

Женщина скрестила руки на груди и смотрела на него, не моргая. Он чувствовал этот тяжелый, явно недовольный, даже не глядя на нее. Взгляд этот его жег маленьким лучом газовой горелки, олицетворявшим возмущение жены, которое ею и не скрывалось.

– Как дела, Эндрю? – спросил он у ребенка.

– Ничего не скажешь? – врезалась в разговор женщина, уже не выдержав.

– Наташ, – он посмотрел на неё, – я тебе ночью все написал. Зачем ты названивала, я не понимаю.

– Я звонила Коле, – она опустила глаза, а потом снова посмотрела на Влада, – ты не ночевал у него.

– Эндрю, ты поел? – он обратился к сыну, словно не слыша реплики жены.

– Он поел, – злобно ответила Наташа за сына.

– Да, – мальчик большими карими глазами смотрел на отца, медленно и осторожно трогая своим маленьким указательным пальчиком его щетину.

– Давай папа разденется и поиграет потом с тобой? – предложил Влад сыну, а потом взглянул уже на жену, – блефуешь, значит?

Он опустил ребенка на пол, снял пальто и повесил его на крючок, а потом стянул с себя ботинки без помощи рук.

– В смысле? – недоумённо спросила Наташа.

– Не звонила ты ему, – он прошел мимо нее, расстегивая ворот рубашки, а Наташа, чуть подвинувшись, освободила ему путь, чтобы он прошел, – у тебя даже номера его нет, – Влад знал, что, если бы она звонила Коле, давнему его другу, тот бы ему обязательно сообщил, а раз этого не случилось, значит, жена его блефовала и пыталась его обхитрить. «Но если бы это было возможно, Наташ, – думал он, еще и параллельно в своих мыслях разговаривая с женой, – меня и обхитрить?».

– Духи стали чуть лучше, Влад, – иронично сказала Наташа,

Влад обернулся и посмотрел на нее с удивлением, которое мастерски изображал.

– Не понял, – искренне ответил он и достал из холодильника бутылку минеральной воды.

– Чувствуется, что хорошие духи, – продолжала Наташа, – с тобой сегодня женщина была подороже, чем раньше. Хороший вкус, – она кивала головой, дьявольски улыбаясь.

На его лице появилась недовольная гримаса. Влад молча отпил воды, а потом проследовал в ванную комнату, чтобы помыть руки.

– И ты хочешь, чтобы я тебе поверила? – она пошла вслед за ним и встала в дверном косяке.

– Давай не при ребенке? – намыливая руки ответил он.

«Лицо, если против него выдвинуты претензии правового характера, имеет выбор между тем, чтобы не признать вину, либо признать вину частично, либо согласиться с предъявленными обвинениями полностью», – вдруг в голове Наташи всплыла фраза из какого-то университетского учебника, – «значит, он выбрал первый путь».

Наташа была адвокатом. Закончив юридический факультет, она получила довольно разносторонний опыт, попав сначала в районную прокуратуру, а затем несколько лет проработала в Следственном комитете. После рождения их второго сына – Андрюши – она решила сменить направление и получила статус адвоката.

Влад дошел на кухню, а за ним проследовали Наташа и Андрюша. Мальчик уселся на пол, взял в руки планшет и разглядывал существ, прыгающих по экрану, он бестолково тыкал в экран пальчиками, пытаясь попасть в блуждающие мишени. Влад дошел до шкафа и достал из него чашку, а потом указательным пальцем дотронулся до кнопки кофе-машины, которая в следующую секунду задребезжала. Из маленького металлического носика потекла коричневая жидкость. Он оперся ладонями на столешницу, повернувшись спиной к кофе-машине, а лицом к супруге.

– Интересно, с каких пор тебя начало волновать психическое здоровье детей? – издевательски спросила она.

Андрюша, бросив планшет, снова пришел к отцу. Он тянул свои ручки вверх, обнимая колени Влада, что-то лепеча на своем выдуманном, никому не понятном языке.

– Ты видишь, как он по тебе скучает? Вчера весь вечер спрашивал про тебя, – Наташа смотрела на мужа, пытаясь призвать его к совести. Ей казалось, что внутри нее бурлит река. Не горная холодная речка, а кипящая вода, которая вот-вот превратится в гейзер – вырвется фонтанирующим потоком на волю.

– На жалость давишь, да? Думаешь, подействует? – его голос повысился, но потом он вдруг осекся и спросил, – а Митя еще спит?

– Да, – ответила Наташа и, поняв, что мужа ничего не добьется, развернулась и проследовала в спальню. Влад заметил на лице жены промелькнувшую тень разочарования, но все равно промолчал и уставился в работающий телевизор, который висел на стене. Через минуту он снова опустился к ребенку на пол, сев на корточки.

– Эндрю, давай иди убери свои игрушки, – он рукой указал куда-то в сторону, – а папа пока сходит в душ искупается, – он поцеловал в лоб ребенка, а тот улыбнулся и побежал в коридор.

Мужчина отхлебнул кофе, а потом провел по волосам – против шерсти, немного взъерошив их. Телевизор на стене говорил голосами неискренне довольных ведущих для столь раннего утра, которые живо и быстро что-то обсуждали между собой. Влад взял рядом лежащий от него пульт, нажал на кнопку и изображение на экране сменилось. Небольшая громкость была словно заставкой на фоне неудавшегося завтрака. Темноволосая женщина в строгом синем костюме рассказывала новости последних суток . Внизу экрана плыла строка из текста: происшествия, события, котировки. Аварии, курс доллара, выборы президента другой страны. Курс евро, добыча нефти, спасение редких животных. Реформа. Политика. Митинги. Забастовки. Влад не слушал: он пил кофе и о чем-то напряженно думал. Скользил взглядом по кухне. В мойке лежали грязные чашки, ложки и вилки, на столе – тарелка с недоеденной манной кашей, а под столом валялись игрушки. Влад подошел к окну и посмотрел на тихое течение реки, которая была видна из квартиры. Крестовский остров еще спал. Спал и, кажется, видел сны.

В детстве Влад все лето проводил на Крестовском острове – у бабушки, матери отца. Он приезжал с юго-запада, спального района, наполненного заводами, на остров, в котором была совсем другая жизнь – яркая, спортивная, утопающая в зелени местных парков и по-настоящему летняя. В те времена, когда он был мальчиком, на берегу острова стоял огромный стадион, который в дни матчи собирал болельщиков со всего города. Громадный, исполинских размеров стадион, до отказа наполненный поклонниками футбола, сотрясал всю округу словно раскатами грома криками и возгласами. Стадион в нулевых снесли и на его месте несколько лет назад построили новый.

На этом острове, казалось, что вся молодежь Ленинграда играла в волейбол, занималась легкой атлетикой, каталась на коньках и садилась в узкие лодки, беря в руки вёсла. Остров был сосредоточием активной и спортивной жизни, ее сердцем, которое пульсировало без остановки. В середине 90-х, с приходом нового строя, многое из того, что долгое время существовало в советское время, было разрушено. Старые дома сносились и остров планомерно готовили к новому витку жизни – впоследствии его застроили новым элитным жильем, стоившим миллионы рублей.

Бабушка Влада в конце 90-х скончалась, и Влад потерял связь с островом, который так любил. Однако, шесть лет назад Влад вернулся обратно. В юности, когда ему было чуть больше двадцати, так долго возмущавшийся беспощадной жестокостью власти, которая разрушила спокойную жизнь простых людей и расселила их в другие районы города, он сам впоследствии, став уже уверенным игроком капиталистического рынка, и как будто позабыв идеалы молодости, купил здесь квартиру в одном из жилых кварталов. Район населяли предприниматели и бизнесмены и Владу казалось, что он с переездом сюда словно встраивается в новое общество, но вместе с тем, он уже понял это позже, им тогда двигало желание вернуть себе свое – свою частичку детства, которую отобрали капиталисты и чиновники, и в нее уже невозможно было вернуться.

Но у него получилось, думал он.

9.

– Ты сам по себе, без меня ничего не стоишь! Не можешь! – на эмоциях как-то крикнул Владу распаленный отец в разгаре их ссоры, случившейся в кабинете, – ты сам не сможешь построить ни один бизнес. Даже самый простой, – лицо отца покрылось алыми пятнами и Владу казалось, что он видит, как от гнева пульсирует венка на виске отца, а глаза наливались кровью, полной злости.

Владу тогда было двадцать пять, и он пару лет, как закончил экономический факультет, после чего стал работать под руководством отца в его небольшой компании, продающей комплектующие для яхт и катеров. В тот непростой год случился очередной кризис и в один из осенних дождливых дней между отцом и сыном состоялся разговор на тему дальнейшего ведения бизнеса.

– Неужели ты, правда, так думаешь? – тихо спросил сын отца, откинувшись к спинке кресла. Владу глубоко внутри себя хотелось, чтобы он ответил ему «Да», чтобы он честно, открыто в нем усомнился и выхода, кроме как пойти против, вырваться из родительского крыла у него не осталось бы.

Отец сощурил глаза и долго смотрел на него из-под своих уже давно поседевших бровей.

– А разве есть сомнения? – лицо отца побагровело, – ты – щенок и считаешь себя умнее всех! Да как ты посмел за моей спиной без меня и от моего имени вести переговоры? Сначала создай сам что-нибудь, а потом критикуй. Ты же ни черта не смыслишь в продажах!