Не покинь мир невеждой

– Что у вас тут произошло? Почему Алишер так расстроился? – с вопросами тётя Зульфия подошла к девочкам. Она разогревала племяннику плов и не знала о предыдущих событиях.

– Ему Ленкины фотки не понравились, – Дильбар ввела мать в курс дела.

– Ах, – женщина прикрыла рот рукой. – Я так и знала. Зачем ты вообще принесла эти фотографии? Не надо было этого делать. Он тебя обидел?

– Нет, тётя Зульфия. Он просто очень расстроился и теперь никогда не будет со мной разговаривать, – Лена закрыла лицо руками и расплакалась.

– Ну, успокойся, милая. Ну что ты? Ты же с этим Сергеем была не одна. Папа там твой тоже был, – женщина ласково обняла девушку.

– Вы так думаете? Он меня простит? – Лена начала успокаиваться.

– Простит, простит. Молодая ты ещё, жизни не знаешь. Такие фотографии нельзя мужчинам показывать, – с этими словами тётя Зульфия ушла доить корову.

Вечерело. Дедушки тоже не было во дворе, он, похоже, смотрел телевизор: был слышен голос диктора.

– Я домой пойду. Что ему так не понравилось?.. – Лена начала собирать фотографии в кучку.

– Дурочка ты, он ревнует тебя к этому твоему,.. – Дильбар ткнула пальцем в Сергея.

– Но мне кроме Алишера никто не нужен. Никто, – слёзы вновь подступили к её глазам, и чтобы снова не расплакаться, она быстро вытерла их рукой.

– До свидания, – Лена развернулась и медленно направилась к калитке.

– Леночка! – Алишер окликнул её, впервые при свидетелях назвав ласковым именем. Несколько минут назад, войдя в свою комнату, он некоторое время метался, умирая от ревности, но в памяти упорно всплывали глаза Лены, которые минутами раньше смотрели на него с любовью и с искренним счастьем. И постепенно ревность исчезала, но появился страх потерять любимую из-за своей глупости: этого он уже вынести не мог и, готовый простить ей даже измену – бросился к двери. И тут услышал разговор подружек. Слова, которые произнесла Лена, были дороже ему всего золота мира. Минуту назад умирая от боли, теперь он словно взлетал от счастья.

Влюблённые и счастливые, они стояли возле его машины у всех на виду и разговаривали.

– Говорят, я выросла, – Лена приблизилась к Алишеру так близко, что её глаза почти коснулись его губ. Его тут же обдало запахом молодого девичьего тела, сердце рванулось из груди навстречу, а руки до боли вцепились в ручку машины, едва удерживая от страстного желания заключить её в свои объятия. Смеркалось, и его глаза, застланные пеленой страсти, она не могла хорошо разглядеть, а если бы и разглядела, то всё равно не поняла бы настоящую силу порыва.

Лена была ещё слишком юна и чиста, чтобы уловить разницу между чувствами шестнадцатилетней девочки и многогранной любовью взрослого мужчины, балансирующей между трепетной нежностью и кипящей, рвущейся наружу обжигающей страстью. Лена была очень дорога Алишеру. Он мечтал жениться на ней, жить семьёй, чтобы она нарожала ему детей… Но, боясь обидеть и отпугнуть её своей настойчивостью, как бы тяжело ему ни было, понимал, что надо ждать по меньшей мере её совершеннолетия.

– Темнеет, я пойду домой. Не провожай, ты устал, – Лена заботливо посмотрела на него.

– Подожди. Я тоже привёз тебе подарок, – Алишер открыл дверцу машины и достал три коробки шоколадных конфет – тех, которые она любила.

– Ты помнишь, что я их люблю?

– Я помню всё, что касается тебя.

– Да?.. А помнишь, как мы впервые встретились?..

– Помню. Ты ехала на велосипеде, и я засмотрелся на тебя. Слава Богу, что у меня была маленькая скорость. …С того дня ты живёшь в моём сердце.

– Правда? – но Лена не дождалась ответа. Она быстро прижалась к нему и поцеловала в щёку, а потом, испугавшись и застыдившись своего поступка, развернулась и быстро побежала домой.

Глава 2

На календаре значились первомайские праздники. Демонстрации проходили по всему Узбекистану, звучали хвалебные оды, прославляющие первое лицо Узбекистана Рашидова. Изредка диктор высказывал слова благодарности и простым колхозникам, бригадирам, которые своим самоотверженным трудом сумели дать родине шесть миллионов тонн хлопка. Москва была довольна. Хлопок имел стратегически огромное значение для всей страны в целом. Московские чиновники тогда ещё верили словам узбекской верхушки, отрапортовавшей о сборе столь огромного урожая, хотя сомнения в их головы уже закрадывались. На то были основания.

Брежнев умер, и ему на смену пришёл Андропов – чекист по профессии. Привыкший сомневаться и никому не доверять, он быстро наладил систему жёстких проверок, и результаты не заставили себя долго ждать. В центральных газетах всё чаще стали появляться разгромные статьи, рассказывающие о расследованиях, уголовных делах, связанных с коррупцией и других должностных преступлениях на Украине, в Литве, в России. И вот весна перемен пришла в Среднюю Азию. Вроде всё как обычно в древней Бухаре, но её жители знали – это только кажется.

На улицах города всё чаще стали мелькать машины с ташкентскими номерами, и прохожие, провожая их взглядом, тихо шептали: “ Слава Богу, и до нас добрались”. Со страхом на лицах, но с радостью в душе они, глядя машине вслед, тихо добавляли: “Неужели пришёл конец нашим бедам?..”. Люди пока ещё боялись верить в перемены, хотя факты говорили сами за себя. При получении взятки в тысячу рублей был задержан с поличным начальник ОБХСС УВД Бухарского облисполкома Музаффаров. Дальше, по цепочке – все его замы. Это потом станет известно о приписках хлопка на миллионы тонн на всех стадиях, начиная от сбора и кончая транспортировкой, о полученных, от продажи несуществующих тонн хлопка, миллиардах рублей, львиная доля которых осела в карманах руководителей всех уровней. Это всё будет потом, а пока только начало, и с поличным взят глава ОБХСС.

Операцию по задержанию разрабатывала небольшая группа офицеров КГБ Ташкента, согласовывая свои действия с кураторами из Москвы. Среди офицеров группы был и Алишер Баймухаметов, который в свои тридцать шесть лет уже имел звание майора. Разумеется, то, что он работает в КГБ республики, не знали ни его дед, ни тётя, ни тем более Лена.

Начальник управления Усманов вызвал к себе Алишера.

– Здравствуйте, Абдулла Исмагилович, – Алишер вошёл в кабинет и прошёл к столу, но садиться не стал.

– Здравствуй, Алишер. Рад тебя видеть. Садись, поговорить надо.

Непосредственный начальник Алишера был тоже родом из Самарканда. Но об этом стало известно совсем недавно, когда Абдулла Исмагилович занял кресло начальника управления и начал знакомиться с делами чекистов своего отдела. Тут–то он и узнал об Алишере, как одном из отличившихся с хорошей стороны сотруднике, и очень обрадовался земляку, который, благодаря только своим личным качествам и профессионализму, смог достичь немалых успехов в карьере чекиста.

Сам начальник, будучи человеком старой закалки, не приветствующий золотую молодёжь, был рад, что земляк не опозорил близких его сердцу родных мест. Ко всему прочему, он оказался одноклассником матери Алишера, которая умерла совсем ещё не старой. С этого времени Абдулла Исмагилович стал держать под своим пристальным вниманием молодого майора.

– Во-первых, с почином, – начальник нажал кнопку и попросил секретаршу принести ему с Алишером по чашке чая.

– Ты присутствовал при задержании Музафарова? – продолжил он, жестом приглашая Алишера угощаться. На столе лежала коробка конфет, и стояли две чашки чая, одну из которых Абдулла Исмагилович придвинул ближе к себе.

– Да. Мы его три месяца пасли. Контролировали и записывали все его телефонные переговоры, да и норушка была. Хапуга страшный! За всё требовал платы. Взятки шли потоком. Нет денег – плати телом. Стольких женщин обесчестил: и молодых и, замужних. До того страх потерял, что нажитые преступным путём богатства хранил практически открыто. Мы у него в подсобке изъяли ценностей на сумму полтора миллиона рублей, почти столько же нашли в домашнем сейфе. Ко всему прочему, много было золотых монет и драгоценностей.

– Молодцы. Я, если честно, не за тем тебя вызвал, чтобы ещё раз услышать о проделанной работе. Арестовали и забыли. Музаффаров – это лишь первая ласточка. Крупная птица ещё впереди. Меня вот что беспокоит. После ареста Музаффарова и изъятия его огромного богатства в Бухаре и области задрожала вся мафиозная паутина. Он ведь не один там такой – птица высокого полёта. Все жулики, до которых ещё не добралась фемида, подсуетились и стали активно прятать по надёжным местам преступно нажитые капиталы. По поступающей информации, бумажные деньги жгут по ночам большущими кострами. Остальные ценности растаскивают в чемоданах и вьюках, на ослах и машинах, самолётами и поездами. Представляешь? Даже уличных мальчишек задействуют. Те в своих карманах переносят бриллианты, золото… Не научились мы пока хорошо работать, – Абдулла Исмагилович тяжело вздохнул.

– Следственный аппарат в КГБ, что и говорить, хромает. Вроде есть оправдание: коррупционных дел в былые времена не было. Наши следователи разучились долго и скрупулёзно работать. Практики-то по таким делам никакой, отсюда и опыта никакого. Как-навык-то понадобился – вышла осечка. Не хватило вам сноровки. Вот если бы вы сразу на всех вышли или, хотя бы, на многих… А то один Музаффаров и даёт показания, а другие быстро сориентировались и молчат про свои дела. Якобы свидетели клевещут на них, а они сами бедны, как церковная мышь, вот что они на допросах стали отвечать. Ладно, допустили ошибки – исправимся, но ведь не дают возможности такой. Пришёл приказ: начатое нами же дело у нас отбирают и передают в центр – боятся, что мы всё на тормозах спустим. И даже не это самое страшное.

Москве все наши наработки передавать не велено. Когда я принимал отдел, до меня дошли ужасающие слухи, что собранные вами раннее следственные данные, а это, по меньшей мере 70 томов, были сожжены. Некоторые документы были искажены и переписывались заново. …Да что я тебе рассказываю, ты и сам, наверное, в курсе всего этого.

Алишер молча кивнул головой. Ко многим документам он лично имел отношение, потому как сам их скрупулёзно собирал: это звукозаписи телефонных разговоров обвиняемых, результаты наружного наблюдения, обобщённые данные по агентурным донесениям.

– Вот так-то… Видно, серьёзный муравейник мы разворошили. Хочу, сынок, тебя предостеречь. Я много пожил на этом свете. Не первый год на руководящей работе. И хочу тебе сказать, началось серьёзнейшее столкновение противоборствующих кланов в политической борьбе. Я, конечно, не допущу, чтобы мои сотрудники, первопроходцы, так сказать, подверглись преследованиям за добросовестное выполнение служебного долга. Но хочу, чтобы и ты, сынок, об этой опасности знал и был осторожен. …Но мы ещё повоюем. Теперь к делу.

Алишер, подбери себе команду и вновь отправляйся в Бухару. Будете работать с центром. Копайте глубже, но учитывая предыдущие ошибки, впредь начинайте акцию по задержанию, только получив максимум информации. Старайтесь по возможности усыплять бдительность, а потом внезапно, одновременно накрывайте всю сеть, весь круг хранителей ценностей. Тех, кто добровольно сдаст припрятанное богатство, не арестовывайте. Рискованно, конечно, могут не всё выдать, но выигрыш будет в главном – в быстроте: ведь основные результаты достигаются, как правило, в самые первые дни. Главное: не давайте им очухаться и занять оборонительную позицию. Соблюдайте осторожность. Никакого контакта с близкими. Ты вроде как не женат? Для нашей работы – это, конечно, плюс, но… Какие-то проблемы?.. Я в твоём возрасте уже двух дочерей растил. Неужели ни на одну не запал?..

– Запал.

– А чего тогда не женишься? Калым большой просят? – начальник хитро улыбнулся.

– Молодая она ещё. Только десятый класс оканчивает.

– Да ты что. Значит, семнадцати ещё нет? И давно ты её ждёшь?

– Давно.

– Ясно. Фотография есть? Хотелось бы посмотреть на ту, что так крепко тебя зацепила.

Алишер достал из бумажника фотографию Лены.

– Ого! Очень красивая. Высокая, стройная, а глаза – обалдеть. За такую любой калым не жалко. Красивая, очень красивая, – Абдулла Исмагилович вернул фотографию Алишеру.