Коллекционеры цветных душ

Самого Лотоса однажды привёл сюда приятель. Едва переступив порог, гигант ощутил то, что называют «притяжением родного очага»… С тех пор ничего не изменилось. Он был свой здесь, в этих стенах, и стены защищали его (если, конечно, не рушились).

Впрочем, он и так никого не боялся. Никого и никогда.

Пробираясь между столами, Лотос, как всегда, ловил на себе чужие взгляды, кивал, отвечая на приветствия. Внезапно он вспомнил кое-что важное. Про архаиков говорили, что они умеют читать мысли, значит, следовало подготовиться. Лотос что-то слышал о ментальных блоках, но плохо представлял всё это практически. Дав себе слово разузнать побольше на будущее, он решил положиться на свой здравый смысл.

Лотос подошёл к архаику и навис над ним – мускулистый торс на широко расставленных кривоватых ногах.

Архаик не мог не слышать его приближения, однако не пошевелился, не поднял лица, как всегда, скрытого капюшоном. Только глухо пробормотал:

– Две тысячи.

– Чо-о? – Лотос мгновенно забыл все слова, забыл, с кем говорит, забыл всё, кроме желания врезать этому неполиткорректному типу.

– Две тысячи и ещё одна потом, – повторил архаик чуть громче. Лотос пересилил себя и плюхнулся на низенький стульчик напротив. «Бездна молчания разверзлась меж ними», – так, кажется, сказал в древности один немирский поэт. А может, и не один.

Наконец Лотос неприязненно пробормотал:

– Ты бы съел чего-нибудь, а?

Хилые на вид архаики всегда вызывали у него какой-то утробный ужас: не дай Творец, рассыплются, потом не разгребёшься, не отмоешься!

Покуда собеседник, озадаченный ловким приёмом гиганта, размышлял, Лотос начал повторять про себя, молясь, чтобы только это подействовало: «У меня нет мыслей. У меня совсем нет мыслей. Моя голова абсолютно пуста и чиста…»

Внезапно архаик поднял голову, и Лотос увидел его усмешку.

– Ты и вправду хочешь нейтрализовать мои способности таким примитивным приёмом?

Лотос в ответ скосил глаза к переносице и зафиксировал их в таком положении.

«Я не думаю. Я совсем не думаю. Я никогда не думаю. Я и не думаю думать».

– Прекрати, – сказал архаик с отвращением.

– А что мне остаётся?

– Впервые встречаю гиганта-параноика, – сухо прокомментировал архаик. – Хорошо, я обещаю не лезть в твои мысли, между нами говоря, не очень-то и хотелось. Можем мы теперь продолжить нашу беседу? Нужно кое-куда тебя отправить…

Лотос никогда не имел дела с высокопоставленными архаиками и не знал, стоит ли верить их обещаниям. За его плечами было несколько лет, прожитых в резервации под их началом, но там руководство предпочитало наблюдать за процессом издали, передоверив подопечных младшему командному звену, сформированному из тех же гигантов. Никто из начальства не горел желанием общаться с подопечными лично. Напротив, резервация была настолько непопулярным местом, что все архаики стремились удрать оттуда куда подальше.

Однажды Рыжеглот, основательно нагрузившись, заметил: дескать, первое, что сделают архаики, когда вырвутся на поверхность – как свирепая лава из жерла вулкана – это нападут на Нирвалан, столицу сильфанеев – древнего дивного народа. И в качестве пушечного мяса возьмут с собой гигантов. Рыжий никогда не сболтнул бы такое на трезвую голову, но… что, если он прав?

Сильфанеи и архаики враждовали испокон веку. Лотос никогда не интересовался их распрями, да и сейчас они волновали его меньше всего. В пьяном сообщении Рыжеглота не усматривалось никакой логики. Во-первых, кто сказал, что архаики собираются на поверхность все и сразу? До сих пор им было вполне комфортно в своих подземельях на мысе Аджано. Во-вторых, почему их целью обязательно должен стать Нирвалан? Тоже, нашли стратегический объект на отшибе! И, наконец, в-третьих – Магистр ни за что не допустил бы вооружённого конфликта между двумя высшими расами.

В последнем Лотос был уверен железно. Но, к несчастью, у него имелось некоторое воображение. И воображение живо нарисовало ему горящие девственные леса и беспомощные бледные тени (Лотос никогда видел сильфанеев только на картинках), взирающие на бедствие, воздев к небесам длинные плети-руки…

– Надеюсь, не в Нирвалан?! Только не туда!

– Отказаться ты не можешь, – чуть самодовольно произнёс архаик. О, как ненавидел он их неизменное превосходство во всём, что они делали и говорили! Но он был гигантом, и откуда им знать, что он не столь уж туп!

– В Нирвалан не хочу! – упрямо повторил Лотос.

Глаза архаика удивлённо расширились и взмахнули ресницами, точно собирались улететь с лица.

– Ты разве не слышал, что я сказал? – будто не веря себе, проговорил он.

– Что за работа?

– Доканать кое-кого.

– А шельмовать не надо? – спросил Лотос. Спросил беззаботным тоном, как бы между прочим, но внутренне напряжённо ждал ответа. И сразу для себя решил: если «да», он отказывается, гори оно всё… Сами пусть разбираются со своим дерьмом.

– Нет, только приструнить – показать, кто здесь хозяин.

– И где хозяин, чтобы я мог его показать? – угрюмо спросил Лотос.

– Ты больно остроумен для гиганта, – заметил собеседник. – Шёл бы в литературную газету.

Лотос мгновенно принял самый что ни на есть простецкий вид. Это сработало, и архаик тут же пошёл распространяться о вековой миссии его народа, о его долге перед теми, кто позволяет ему вести осмысленное существование, о той великой чести, которую ему оказывают и тому подобное. Чем больше Лотос слушал, тем сильнее им овладевало отвращение. Только теперь он в полной мере уразумел, насколько пренебрежительно относятся представители высшей расы к его племени. Архаика не волновали духовные запросы Лотоса, а лишь его мускулы, примитивные инстинкты и готовность по первому зову идти и крушить – всё равно кого и за что…

Слова архаика, точно камни, падали в зеркально гладкое озеро души гиганта и вызвали-таки волну справедливого возмущения. Но, исходя праведным гневом, с трудом сдерживаясь, Лотос не осознавал, что сам он необъективен, поскольку не знает и знать не желает ничего о том, кто сидит сейчас перед ним.

– Ну так что ты надумал? – в голосе архаика сквозило нетерпение. Казалось, он не сомневался, каким будет ответ.

Лотос улыбнулся – улыбка медленно растягивала его губы, пока не переросла в гримасу, обнажившую острые клыки…

Он решительно отказался.

Даже, возможно, прибавил: «Ни за какие деньги».

Что, впрочем, не точно, ибо от ярости разум его слегка помутился. Единственное, в чём Лотос был твёрдо уверен – он не прибил того наглого субъекта.

Просто потому, что не мог этого сделать.

Поворотный момент в судьбе – это что-то вроде развилки на дороге. Для Лотоса такой момент наступил, когда он увидел за стойкой Рыжеглота, чья морда прямо расплылась от радости и гордости за преуспевающего собрата. «Они думают, что знают меня, – впервые в жизни подумал он. – Они, все».

– Ну как, спровадил его? Он доволен?

– Да, всё отлично. Деталей не разглашаю, сам понимаешь.

От Рыжеглота пахло не рыбой, а одеколоном «Печень трески». Что, на взгляд Лотоса, было гораздо противнее.

– Рыжий, я в контору.

Рыжеглот покивал, склонив голову к левому плечу. Правый глаз у него слегка косил.

– Честная работа? Похвально. Но помни, мой мальчик: достойная жизнь не всегда обеспечивает достойное существование… Стоп! А если шкаф опять развалится? – вдруг очнулся он.

– Вы стену на место поставьте!