Лерой. Обещаю забыть

Невольно смотрю на неё: мелкая, едва достаёт до моей груди, худая и нескладная. Поражаюсь, как Анжелика, заправляющая девочками на аукционе уже лет пять точно, могла вообще допустить эту пигалицу до участия.

Арина поднимает на меня взгляд, полный боли и отчаяния. Она переживает, а я её прекрасно понимаю, вот только не в силах помочь. В эту минуту она так сильно напоминает мне самого себя в её годы.

– Уже нет, – отвечаю на выдохе, впервые за вечер вспоминая о Ксюше.

– Вас, наверно, ждут? Вы поезжайте, а я дальше как-нибудь сама.

– Сама?– переспрашиваю, слегка улыбаясь. – Да тебя оставлять одну на улице в таком виде в этот час намного опаснее, чем выставлять на аукцион. Неужели не понимаешь?

Девчонка кутается в джинсовку и смотрит прямо в глаза.

– Спасибо, – бормочет одними губами, а я замечаю, что она вся дрожит. От холода или от пережитого стресса – не важно! Но чашка горячего чая ей не повредит точно.

– Если не хочешь к отцу, то поехали ко мне. Согреешься и приведёшь себя в порядок, а как пацаны отзвонятся, заберём твою Полину, и по домам. Согласна?

– Ага. –  Девчонка вновь начинает реветь, видимо, вспомнив о подруге. – А ваша жена не будет против?

– Жена? – улыбаюсь уголком губ. – Ещё один вечер мне сорвёшь, и придётся тебя, мелкая, в жены брать!

Я шучу. Мне просто хочется, чтобы она перестала думать о своей Полине. Но девчонка явно не в ладах с чувством юмора: выпучила свои глаза изумрудного цвета и смотрит на меня, раскрыв рот.

– Я пошутил, Арин. – Треплю её по голове и подталкиваю к машине. – Зачем мне такая жена, как ты, – глупая, маленькая и сумасбродная? Да я другую люблю.

Открываю заднюю дверцу, а та словно застыла: смотрит, не отрываясь, а у само?й щеки от смущения горят. Забавная она всё же, когда не дурит!

– Какая она? – спустя минуты три спрашивает пигалица, пристёгивая ремень безопасности. Арина случайно ловит мой взгляд в зеркале заднего вида и робко отводит глаза в сторону. Девчонка!

– «Она» – это кто? – делаю вид, что не понимаю. Замечаю, что пока она смущается и краснеет, забывает плакать. Лучше так, чем снова истерика.

– Девушка ваша, – бубнит под нос Арина, даже не представляя, что о Ксюше я готов говорить часами.

Дочь Горского вернулась в Россию всего три месяца назад и в первую же нашу встречу забрала моё сердце. Вот только я вынужден быть её тенью, оберегая и охраняя от врагов отца. И всё, чем мне пока остаётся довольствоваться, это лишь взгляды на неё украдкой.

– Ксюша самая лучшая, – отвечаю Арине. – Безумно красивая, отзывчивая, добрая, нежная. В общем, она именно та, ради которой я готов на всё. И если когда-нибудь Ксюша станет моей женой, я буду самым счастливым мужчиной на свете!

– Повезло ей! – улыбается девчонка, но голос будто вновь на грани срыва. – Я передумала, отвезите меня домой.

Но не успеваю завести мотор, как мой мобильный оживает, весёлым перезвоном предупреждая о входящем вызове. Смотрю на экран: охранник из «Берлинго», тот самый, что помог вывести Арину и обещал отзвониться по поводу её подруги.

– Да, Борь, – отвечаю без раздумий. – Есть новости?

– Есть, – неуверенно говорит тот. – Там, короче, Ермолаев чуток перестарался. Девчонку ту в больницу увезли. Адрес сейчас скину.

Глава 6. Забыть

Арина

Ощущение, что я в тёмной комнате: на мгновение мне включают свет, и я пытаюсь успеть запомнить хоть что-то.

Клац!

Я в клинике. Измученное лицо Полины напротив, в моей руке – её рука, вялая, безжизненно свисающая с белого больничного пододеяльника. Слёзы. Господи, как много слёз! И снова темнота, сквозь которую слышу его голос.

«Верь мне. Всё будет хорошо! Я рядом!»

Новая вспышка.

Меня выворачивает наизнанку. Я хочу орать! Бить и крушить! Но ощущаю на своих плечах руки Амирова. Он так внимательно смотрит на меня, в его ласковых глазах столько тепла и заботы, что на мгновение верю в лучшее, но вновь проваливаюсь в темноту.

«Не делай глупостей. Ермолаев – не тот, с кем можно шутить. Не кричи! Успокойся! Тебе никто не поверит!»

Щелчок…

Я хочу справедливости здесь и сейчас… Бью Амирова кулаками в грудь, вгрызаюсь в его руки, когда он пытается меня удержать, и наивно полагаю, что мне все поверят на слово! Но вместо этого снова темно.

«Не разрушай свою жизнь! Молчи! Ермолаев всё вывернет наизнанку! Я сам накажу его, обещаю! А сейчас поехали – отвезу тебя домой. Пожалуйста!»

Бах!

И снова свет. Видимо, утро. Какие-то люди в форме, отец с посеревшим лицом, врачи, снующие туда-сюда. А мне не терпится закрыть глаза, чтобы всё забыть. Хотя нет, я хочу видеть его – моего спасителя, единственного человека, который протянул руку помощи и не дал упасть окончательно. Но Амирова нигде нет. Вместо него – темнота.

Что я там говорила про оттенки? Цвет моей жизни – чёрный!

Этот ублюдок Кир оказался прав. Мне больно! Мне адски, невыносимо больно! Я проиграла…

С того дня прошёл почти месяц. А я всё также, закрывая глаза, вижу бледное лицо Полинки в окружении больничных стен. В тот день я умерла вместе с ней. И пускай фактически мы обе живы, но это только снаружи. Внутри – пустота.

Этой осенью я узнала, как разбиваются мечты. Вдребезги. Больно. До крови раздирая душу.

У меня больше ничего нет. Вместо школы – домашнее обучение. Вместо танцев – беседы с психологом. Мне никто не верит. Меня никто не слышит. А Полина… Полина молчит с того самого дня, когда по моей вине её полностью сломали. Если бы не я, не глупая ненависть к сводному брату, всё было бы иначе…

Я больше не верю в справедливость: никто не наказан – ни Ермолаев, то и дело с довольной рожей мелькающий по ТВ, ни Кир, в бредни которого поверили все, даже отец.

В одночасье из золотой девочки-подростка я превратилась в лживую дрянь, решившую опорочить доброе имя Юрия Ермолаева, а взявшийся из ниоткуда Вадик лишь подлил масла в огонь, сообщив моему отцу о непристойном поведении его дочери у Леденцовой. Для всех я – испорченная и потерянная. Для всех меня больше нет. Нас с Полей просто растоптали и выкинули…

Скандал в лицее, которого мы так надеялись избежать, всё же разразился, правда, для него видео Кира было уже лишним. Полину называли шлюхой и проституткой, опозорившей доброе имя нашей школы. Задним числом по требованию родителей других учеников её отчислили из лицея, а затем и выгнали из спортшколы. Отец Полины, первое время единственный, кто пытался докопаться до истины вместе со мной, подал в отставку, её мама – главный архитектор нашего города – тоже была вынуждена уйти с должности. Спешно собравшись, семья Солнцевых покинула наш город навсегда.

Я тоже отчаянно хочу уехать. Испариться. Впервые сама прошу отца отправить меня в интернат, куда ранее планировали сослать Кира. В родном доме я схожу с ума. Каждый день вижу довольные лица мачехи и сводного брата, ловлю на себе их снисходительные взгляды и, когда поблизости нет отца, слушаю их ехидные голоса, не скупящиеся на оскорбления. Теперь за меня некому заступиться… Отец никогда не сможет простить, что я смешала нашу фамилию с грязью.

Я дура, которая всё испортила в своей жизни сама!

Стук в дверь. Поднимаю глаза, но даже не думаю подходить. На пороге отец. Не здороваясь, не спрашивая, как мои дела, он хмуро обводит комнату взглядом и сухо заявляет:

– Я согласен, уезжай! – и тут же выходит. Наше общение теперь только такое: Пётр Кшинский больше не видит во мне своей дочери. Впрочем, и я полностью разочаровалась в нём. Между безупречной репутацией успешного бизнесмена и слепым доверием мне он выбрал первое…

Через два дня Родик везёт меня в аэропорт. В машине я совершенно одна: отец даже не вышел из кабинета со мной проститься. Зато выбежал довольный Кир, потирая потные ладошки.

«Уезжаешь в закрытую школу для дебилов?» – вернул мне мои же слова придурок. – Удачи, сестрёнка!»