Великая река. Другой берег

Ойкью прежде никогда не видела, чтоб русалки плакали. Это были глупейшие из лесных людей: им не хватало ума даже подсунуть встреченному юноше седмичник, чтобы легче было затащить его в болото. Поэтому юноши от них чаще всего убегали; во всяком случае, Ойкью за всю свою жизнь ни об одном настоящем утопленнике не слышала.

Русалки могли только пакостить, веселиться и сплетничать – так она считала раньше.

Удивление Ойкью нельзя было так просто описать словами.

– Что ты с ними сотворил, ирод? – простонала Ойкью, с выражением крайнего отчаяния глядя на Варна.

– Ойкью! – мальчик обернулся, заметив её наконец.

Его лицо будто озарилось невидимым светом изнутри: Ойкью впервые увидела в исполнении Варна выражение радости и облегчения.

– Я так счастлив тебя видеть! – с чувством произнёс он. – Я не знаю, что мне делать… Они плачут, и я никак не могу их успокоить. Их было две, теперь вот ещё одна привязалась. У меня уже вся рубашка в чьих-то слезах!

– Для начала скажи, что ты такое сделал до этого? – вопросил Хозяин Клёна.

Варн посмотрел на него удивлённо – кажется, мальчик только сейчас обратил на него внимание.

– Ты опять смеялся, да? – грозно спросила Ойкью.

– Вовсе нет, – Варн выглядел растерянным. – Я только прочитал им стихи.

У Хозяина Клёна нервно задёргался правый глаз. Ойкью ликующе рассмеялась.

– Стихи! Ты чудо! Я срочно хочу это услышать.

– Правда? – осторожно уточнил Варн. – Ты уверена?

Ойкью кивнула: ну что такого может быть в стихах?

И Варн начал читать. Две строфы спустя Ойкью ощутила великое уныние. Печаль, скорбь и одиночество расползались в её душе, как серые тени. Мир поблёк, звёзды приглушили свет, мягкий летний ветер стал казаться холодным и назойливым. Это чувство было всепоглощающим, словно болотная жижа, и жадным, как дорвавшийся до крови комар. Русалки, которые до того вроде бы начали успокаиваться, разревелись с новой силой.

Первым не выдержал Хозяин Клёна.

– Слушай, это нельзя читать вслух! – воскликнул он, перебивая Варна.

– Все почему-то так говорят. – Мальчик печально вздохнул.

Ойкью увидела, как он смутился, и ей стало стыдно за Хозяина Клёна.

– А мне понравилось, – с вызовом сказала она. – Это, конечно… не для всех. Но зато очень необычно.

– Непрошибаемая, – фыркнул её старый друг.

Зато Варн почти расцвёл. Выражение, обозначившееся на его лице, подозрительно напоминало улыбку. Ойкью захотелось улыбнуться ему в ответ, и она сделала это, как могла, – глазами. От внимательного наблюдения за Варном – понял он её или нет? – Ойкью отвлёк истошный рёв, набиравший новые обороты.

– Ну и что это с вами? – спросила она русалок недовольно. – Вот чего ты рыдаешь?

Ойкью потрогала за плечо одну из них, самую маленькую.

– Я вдруг подумала о том, зачем я живу, – сквозь рыдания проговорила русалка. – Зачем мне тащить кого-то в болото? Зачем мне самой болото?

– О-о-о, – протянула Ойкью. – Ну, моя дорогая, ты и спросила! И к чему тебе забивать этим свою хорошенькую головку?

– Я про это подумала и теперь больше не смогу забыть, – русалка шмыгнула носом.

– Сможешь, ещё как сможешь, – хмыкнула Ойкью. – Это не так-то трудно сделать.

– Правда? – с надеждой спросила другая русалка.

– А я не хочу забывать! – воскликнула третья.

– Ну, это вы сами, голубушки, решайте. Пойдём! – Ойкью схватила Варна за руку и потянула за собой, так что русалке, которая до этого плакала, уткнувшись в плечо мальчика, пришлось от него отцепиться.

Варн размял плечо с видимым облегчением и обернулся, посмотрев на лесных девушек с искренним сочувствием. Одна из них вдруг подскочила, приблизилась к Варну и засунула ему в волосы маленький белый цветок.

– Это калла. Она выросла там, где течёт живая вода, поэтому на короткий срок, пока не завяла, может разрушать некоторые заклятья: вернуть утраченное или сделать невидимое видимым, – смущённо проговорила русалка. – Но я дарю её тебе, потому что меня зовут так же, как этот цветок.

– Очень приятно, – неуверенно сказал Варн.

Ойкью нетерпеливо подёргала его за рукав, глянув в сторону лесной девушки неприязненно: сначала пытаться утопить, а потом подарить волшебный цветок – в этом все русалки! Варн поспешно попрощался, и они двинулись вперёд, подальше от болот и рыдающих дев.

Стоило им немного отойти, мальчик поспешно вытащил болотную лилию из волос и спрятал в карман.

– Как тебя угораздило, парень? – возмутился Хозяин Клёна. – Ты что, впервые встретил русалок?

Варн посмотрел на него удивлённо.

– На самом деле да, – проговорил мальчик.

– Будь в другой раз поаккуратней с ними, – назидательно произнёс Хозяин Клёна.

– В другой раз я начну читать стихи сразу, как увижу их, – Варн и глазом не моргнул. – Кто ты вообще такой?

– Невежливо так обращаться, – недовольно буркнул дух дерева. – Хозяин Клёна – вот как меня зовут. А ты? Ойкью сказала, ей пришлось спасать тебя из лодки Деда! Ты зачем туда полез?

В голосе его зазвучали нотки осуждения.

– Пришлось? – мальчик недоумённо вздёрнул бровь. – Я не просил её об этом. А остальное никого, кроме меня, не касается.

– Не скажи, – Хозяин Клёна кривовато усмехнулся. – Лодочник теперь будет искать вас обоих.

– И пускай ищет! – вскинулась Ойкью, поспешно вклиниваясь в разговор. – Мне не страшно.

Ей не нравилось, что на неё уже долго не обращают внимания, и не нравилось, что Хозяин Клёна пытается взвалить на плечи Варна ответственность за то, в чём тот, в общем-то, действительно не виноват.

– Я очень беспокоюсь за тебя, малышка, – Хозяин Клёна посмотрел на Ойкью с такой мягкой заботой во взгляде, что она вновь позабыла, как на него сердиться. – Вам нужна какая-то защита от Деда. Это чудо, что вы приплыли сюда невредимыми.

– Да, но разве есть какой-то способ защититься? – Ойкью нахмурилась. – Мне казалось, от него можно только убегать и прятаться.