Чертополох и золотая пряжа

– Но меня учили вы, – ответила Айлин, спрятав грусть в самый дальний уголок сердца. Она подумает об этом позже. Примет и простит. Сейчас же на это просто не осталось сил. – И я бы не сказала, что это учение прошло даром.

Маг улыбнулся одними глазами. Он сидел вполоборота, привычно подставив свету нетронутую часть лица. Свою наставницу по сейду он не помнил, знал лишь, что она была. Но тепло, которое всеискусная подарила ему за годы обучения, до сих пор грело сердце.

Айлин нравилось наблюдать за скупой мимикой гостя, по крупицам складывать историю его жизни. В детстве маг представлялся добрым сказочником, матушкиным подарком, посланным для присмотра и защиты. Она представляла, как ночной гость приведет ее к волшебному камню, который своей песней подтвердит ее благородное происхождение. Дальше будет пир и прекрасный принц, о котором мечтают все девочки. Но не все исполнившиеся мечты, как оказалось, приносили радость.

– Ты только никому об этом не говори, а то я стыда не оберусь, – иронично произнес маг.

Дева уставилась на него, перебирая в уме последние слова, а сообразив, вспыхнула, как цветок мака.

– Ой, а я ведь о том, что вы меня рукодельничать учили, рассказала нашим… только мне все равно никто не поверил. Но про сейд я молчала, хотя все и без того догадываться стали, когда я своим пледом сына пастуха накрыла, а он исчез.

Собеседник покачал головой и взял последний пучок соломы. Он помнил тот плед…

– Вот и хорошо, что не поверили. Видишь ли, магия этого мира делится на мужскую и женскую. Сейд и спа присущи женщинам. Скальдическая и руническая – мужчинам. Сейд своей матери я получил целиком в противовес проклятию. И все равно нужно было учиться. Потом, намного позже, чтобы постичь мужскую начертательную магию рун, мне пришлось отправиться на север к одному саамскому колдуну и долго познавать его премудрость. Зато теперь ни один смертный не рискнет смеяться мне в спину.

Айлин открыла рот, желая задать вопрос, но тут же передумала, больно прикусив губу. Она ничего не знала о своем ночном госте, и сегодня он впервые поделился с ней чем-то личным, пусть и так, между делом. Ее подмывало разузнать о его детстве, отрочестве, и о том, как он получил свои проклятья и увечья. Наверное, их оставила война с сидами, что закончилась почти тридцать лет назад. Ей вдруг стало интересно, сколько ему лет. Выглядел маг чуть старше короля, но кровь волшебного народа сильно увеличивает срок жизни. И чем больше ее, тем дольше живет человек. Правда, бессмертие можно было заполучить лишь в Холмах, и только при условии, что путник будет есть их хлеб и пить их воду. С другой стороны, гостя выдавал умный, цепкий взгляд. Таких не встретишь у юнца, недавно начавшего брить бороду. Да и «малышкой» маг звал ее уже тогда, в давно забытом детстве. Слова зудели, прыгали на языке. Сотня вопросов роилась в голове, но Айлин не задала ни одного, рассудив, что маг не захочет об этом говорить.

– Ночь подходит к концу, пришла пора прощаться. – Румпель поднялся со своего места и, хромая, подошел к пряхе.

– Но ведь это не навсегда? Прошу, не исчезайте с лучами солнца. – Она подняла на него глаза и теперь смотрела снизу вверх, как, пожалуй, прибрежный цветок глядит на черный утес.

– Зачем тебе это, будущая королева?

Айлин опустила глаза. Она не знала правильного ответа на его вопрос. А неправильный ее пугал.

– Я, кажется, нашла разгадку, – сказала она, переводя тему. – Я знаю ваше имя. Хоть меня и удивляет, что именно его мать выбрала для своего ребенка, но вам оно как будто подходит…

Ее слова оборвал стук в дверь. Айлин оглянулась на шум, а повернувшись обратно увидела, что колдун исчез.

«Имя. Ты обещала назвать мое имя», – едва слышно прошелестел ветер и стих.

В дверь постучали снова.

Айлин сбросила оцепенение, метнулась к спящей служанке, выдернула из ее волос гребень и принялась тормошить. Растолкав Мэри, она отперла засов.

Король, возникший на пороге, сиял ярче зимнего солнца. Рыжая борода вычесана и умаслена. На крепком теле, словно чешуя, плотно сидел короткий узкорукавный дублет. Поверх – широкий эскофль[19 - Эскофль – свободная охотничья одежда с широкими рукавами.], подбитый мехом выдры и расшитый красными королевскими львами. Тонкие шерстяные шоссы плотно прилегали к массивным ногам. Высокие кожаные сапоги позвякивали золотыми шпорами. На широком поясе висели небольшой рог и кинжал с богато украшенной рукоятью.

За королем в покои протиснулась свита: пестрая, многоголосая, выряженная кто во что горазд, благоухающая по`том и розовым маслом. В покоях тут же стало тесно от обилия зеленых котт и широких платьев, цветных перьев на ярких шапках и меховых плащей, шаперонов[20 - Шаперон – средневековый головной убор. Вначале представлял собой капюшон с длинным шлыком (колпаком) и пелериной.] с длинными хвостами и перчаток из тончайшей кожи. Эта шумная, не останавливающаяся ни на секунду химера со множеством рук, ног и голов одновременно двигалась, говорила, смеялась и шипела десятками голосов.

– Леди Айлин, вы справили пряжу? – спросил король, и в комнате воцарилось молчание.

– Конечно, сир. – Дева преподнесла правителю небольшой ларец. Когда король приподнял крышку, двор невольно ахнул, ослепленный блеском золотых нитей. Шепотки, словно мышиное полчище, вновь заполнили пространство.

Король взял в руки увесистое веретено, размотал нить, попробовал ее на зуб.

– Золото! Право слово, это золото! Сегодня же выгоню взашей всех придворных алхимиков! Они столько лет кормят меня обещаниями создать красный магистериум, способный превращать глиняные черепки в благородный металл. А тут вы, леди, за ночь своими ручками творите такое! – Король протянул одно из веретен Гинерве. – Поглядите, матушка, а вы не верили.

Королева поджала губы, отчего они стали похожи на сушеный шиповник, но пряжу взяла.

– Какое сокровище вам досталось, сын мой! – Гинерва улыбнулась так, что единственное окно в спальне покрылось изморозью.

– В следующий раз, матушка, не спорьте со мной. А теперь слушайте меня и донесите всем, кто не слышал. С сего дня леди Айлин нарекается тан Киркоулл и моей невестой. Свадьбу справим в день возвращения Короля Дуба.

– Миледи, – обратился он к притихшей Айлин, – своей милостью я передаю вам в личное пользование замок Киркоулл со всеми его землями и угодьями. Советую в ближайшие дни посетить ваш феод, а пока, по моему распоряжению, матушка подготовила вам платье для охоты. Собирайтесь, у вас четверть часа.

– Но, сир, я бы хотела отдохнуть после бессонной ночи. Да и можно ли охотиться в Самхейн? Ведь в эти дни сам Лесной Царь со своей свитой и королева Кайлех травят зверя.

Мохнатые брови короля сомкнулись, а на шее окаменела жила.

– Моя дорогая невеста, вы забываетесь. Я ваш король и будущий муж. И я крайне не люблю, когда со мной спорят. Охота – это отдых знати. Что же касается Ноденса Хозяина Холмов и дочери Грианана, то не мне, сыну Николаса, уступать им. Это пусть они придержат своих гончих, завидя нас, и опасаются, кабы я не принял их за свору волков. Поспешите же, леди, я не терплю задержек.

И вышел прочь. Двор последовал за своим сюзереном. Тихая, напуганная монаршим гневом и терзаемая сомнениями свита покидала Восточную башню. Король назвал мельникову дочь невестой, дал ей титул и богатые земли на севере страны, при этом строго при всех отчитал. Все это делало крайне важным один вопрос: как вести себя с девой дальше? Как с королевой или как с уткой, несущей золотые яйца? Зверюшкой, безусловно, в хозяйстве полезной, но правом голоса не владеющей. Да, спакона Тэрлег сказала, что быть деве королевой, но как долго? Когда-то и у короля Николаса было три жены, и лишь последняя его пережила.

Перед уходом королева бросила служанке:

– Следуй за мной. Принесешь своей госпоже платье.

Мэри, которая еще не пришла в себя ото сна и неожиданного визита монарха, поплелась вслед за королевой.

Гинерва шла молча. Тревога, поселившаяся в груди в день приезда мельниковой дочери, расползлась черной смолой по телу.

«Сначала на мою голову свалилась эта девица, потом на глазах у палача исчез пасынок, так и не проронив ни одного нужного слова. Предсказательница еще со своими лживыми намеками, после которых сын остаток ночи не оставлял меня в покое. Все одно к одному, словно невидимый паук пеленает всех в тугой кокон».

Королева зашла в свои покои и захлопнула дверь.

– Ну же, говори, – торопливо обратилась она к служанке, доставая из сундука платье для охоты. – Узнала, как мельникова дочь нить прядет?

– Узнала.

– Так чего ж ты молчишь? Рассказывай!

– Айлин мялкой солому мяла, прялкой солому пряла. Нить золотом сияла. Я же рядом стояла.

– Да понятно все. Но как, как она это делала? Какие слова говорила или, может, призывала кого?

– Нет, она просто мялкой солому мяла, прялкой солому пряла. Нить золотом сияла. Я же рядом стояла.

– Да что с тобой, глупая? – Королева резко обернулась и замерла, глядя на служанку. Чернота ее глаз играла на свету. – Это что такое… – пробормотала Гинерва и принялась осматривать Мэри: не отыщется ли на той лишняя булавка, веревка или гребень. Она увидела в ее волосах синюю ленту и, торопливо распустив их, сорвала ее и бросила в камин. Мэри покачнулась, в глаза стал возвращаться свет.

– Вот, значит, как… все же сейдкона… этого я и опасалась…

Королева прогнала Мэри прочь, потом кликнула двух фрейлин при опочивальне.

– Возьмите платье для невесты короля и помогите ей одеться! Через десять минут она должна быть у конюшен!

Как только покои опустели, Гинерва устало опустилась в резное кресло. Спина ее была напряжена, а взгляд остановился на горящих поленьях в камине. Она давно привыкла, что у нее в руках были не только все ключи от замка, но и все нити, при помощи которых она управляла придворными. И вот теперь одна такая лежала на полу, сверкая золотом. Гинерве казалось, что ее пальцы огрубели, скрючились. Скребли по каменному полу и не могли ухватить скользкую шелковую дрянь. Привыкшая к власти, она не желала ее с кем-либо делить. Будь то сын, пасынок или невестка.

Пасынок, изуродованный проклятьем, на корону прав не имел, хоть и был старшим в роду. Тут древний закон оставался строг. Король – это первое лицо государства, подтверждение благосклонности богов. А хороша страна, у которой правитель – уродец! Хоть и магическими способностями наделенный.