Чертополох и золотая пряжа

Собравшись, Айлин спустилась в зал для пиршеств.

В огромных чертогах сотней зажженных огней пылал праздник. Играла музыка, раскрашивая ночь звуками. Многочисленные гости сидели за густо уставленными столами. Пестрые, шумные, в богатых нарядах. Мужчины в массивных цепях, женщины в высоких, расшитых золотом и драгоценными камнями головных уборах. Рядом сновали собаки, пытаясь заполучить куски посытнее. Одни слуги – юркие, как лесные духи, подносили одно новое блюдо за другим и забирали опустевшие. Другие – нескончаемой рекой подливали в кубки эль.

Рыжебородый король Гарольд в массивной золотой короне восседал за высоким столом. Увидев Айлин, он поднялся. Музыканты тут же смолкли.

– Леди Айлин, приветствую вас, – король вышел из-за стола и, взяв деву за руки, повел на середину зала.

– Здравствуйте, сир, – улыбнулась она в ответ, и Гарольд отметил, что улыбка эта не коснулась девичьих глаз.

– Станцуешь со мной, о прекраснейшая из смертных?

– Не смею вам отказать.

Вновь запели виелы[16 - Виела – струнный смычковый музыкальный инструмент, широко распространенный в средневековой Европе.], загудела волынка. Им вторила колесная лира, звуки которой походили на женский плач. Айлин вспомнила крики банши в день исчезновения матери и прикрыла глаза, нашептывая слова приветствия предкам. В эту ночь они обязательно ее услышат.

– Есть к кому обратиться в Самхейн? – Король поднял согнутую в локте руку кистью вверх, начиная танец. Айлин повторила движение, делая шаг навстречу.

– Каждому, кто не вылизан из куска соли, есть кого помянуть в эту ночь.

– И по ком сегодня плачешь ты? – Гарольд подхватил невесту под тонкую талию, поддерживая ее невысокий прыжок.

– Шестнадцать лет назад исчезла моя мать. В селе говорят, что она ушла к сидам, в Холмы, но отец накануне видел банши, а я слышала их крики, потому мы чтим ее как умершую. – Айлин отдалилась на несколько коротких шагов и присела в аккуратном поклоне. Король, не спеша, обошел ее по кругу и вновь подал руку.

– Ты злишься на меня? – спросил он, неожиданно сменив тему. – За то, что я повторил свое испытание?

Сердце Айлин на мгновение застыло, а после забилось ровно в такт танцу.

– Я справлюсь, сир, – ответила она спокойно.

«Назови мое имя!» – зашелестел откуда-то взявшийся ветер и затушил разом в зале весь свет. Музыка мгновенно стихла.

– Предки услышали наши воззвания! – прогремел Гарольд в полной темноте. – Да славится в веках память о них!

– Да не забудутся их имена! – подхватили гости.

Король сжал руку Айлин и проследовал вместе с ней за стол. В зале постепенно разжигали молодой огонь.

– Ты не ответила мне, – напомнил Гарольд.

– Как я смею злиться на вас, сир? – К их разговору внимательно прислушивалась королева, но Айлин решила не замечать этого.

– Ты была бы в своем праве. Королевское слово ценно именно своим исполнением.

– Что ж, ваша милость, я запомню это.

Правитель раскатисто засмеялся, и его звучный бас разлетелся по залу, заставляя кубки звенеть.

– Но для умелой мастерицы такое испытание не сложнее нитки в иголке, не так ли?

– Ошибаетесь, сир. У каждой магии есть своя цена, и уплачивать ее придется мне.

– Но и награда, согласись, высока. Нечасто судьба дает дочери мельника шанс стать королевой.

Дева хотела было ответить на это замечание, но один из слуг заголосил:

– Спакона[17 - Спа – магическое искусство чтения судьбы (вирда).] Тэрлег стоит у ворот замка.

– Чего же ты ждешь?! – воскликнул Гарольд. – Зови владетельницу судеб, мы окажем ей достойный прием!

Вскоре в зал в сопровождении слуги вошла старая, горбатая, сморщенная ведьма. На ней был темно-синий плащ на завязках, голову покрывала шапка из меха черной кошки, на шее мерцали цветные стеклянные бусы, а на поясе висел большой кошель, в котором старуха хранила кости мелких животных, необходимые ей для ворожбы. В руке спакона держала посох с навершием в виде птичьего черепа.

– Садись, спакона Тэрлег, ближе к теплу камина, отведай душистый эль да похлебку из сердец всех животных, что есть на нашем столе. Обогрейся и отдохни, а после прошу: окинь своим взглядом эту залу и людей, собравшихся в ней, да расскажи всякому, кому посчитаешь нужным, его судьбу. А я щедро одарю тебя.

Рассмеялась спакона, напоказ выставив кривые зубы, достала железный нож с поломанной рукоятью и выудила первый кусок сердца из предложенной похлебки, съела его и, не торопясь, ответила:

– Тебе ли не знать, младший сын короля, что ведуний одаривают лишь за благие вести, но у меня их для тебя мало. А потому сделаем так: сегодня я отвечу любому, кто решится задать мне вопрос, а потом отдаст все, что бы я ни попросила.

Айлин повела плечами, избавляясь от поднявшегося по спине холода. Ведь платой за предсказанный вирд[18 - Вирд – судьба. Судьбой, согласно скандинавской мифологии, заведуют три норны: Урд, Верданди, Скульд.] могло стать все что угодно, вплоть до нерожденного дитя.

Желающих и впрямь оказалось немного. Молодой король, дабы своим примером показать подданным, что не страшится грядущего, первым подошел к спаконе.

– Скажи, всеведающая, что ожидает меня в будущем? Долго ли править мне землями отца и когда ждать наследника?

Спакона пожевала губу и задумчиво произнесла:

– Неужто, младший сын короля, ты истинно полагаешь, что самостоятельно правишь землями отца? Увы, тогда у меня не будет добрых вестей. Твоя нить спрядена задолго до твоего рождения и оплачена высокой ценой. На троне ты просидишь, пока Бернамский лес не подойдет к воротам этого замка. А чтобы узнать о наследнике, нужно хотя бы жениться.

Король усмехнулся: Бернамский лес начинался почти в десяти милях от города и с его стороны постоянно вырубался, так что вряд ли он когда-либо мог дойти до его замка. Да и с наследником старуха права, сперва нужно обзавестись невестой. Гарольд зацепил взглядом Айлин. Что бы ни думала матушка, он уже считал эту деву жемчужиной своей сокровищницы.

– Добро, мудрая Тэрлег. Что ты хочешь в дар за свои слова?

– Отдай мне чашу, из которой поили тебя в тот день, когда ты появился на свет.

– Это семейная реликвия! – воскликнула молчавшая до этого Гинерва.

– Но она уже не пригодна для ритуала, не так ли, королева без сердца? – Ведунья взглянула ясными голубыми глазами на побледневшую женщину и улыбнулась, вновь обнажая кривые зубы. Гарольд подал рукой знак, и королевский постельничий незаметно удалился из зала.

– А ты, дитя, отчего молчишь? Неужто не желаешь знать, что тебя ждет? – Старуха повернулась к Айлин.

– Нет, почтенная! – было ей ответом.

– Неужели у тебя нет вопроса, на который ты желала бы получить ответ? – не унималась спакона.

– Вопросов у меня, что лососей в пруду, но нет ничего такого, чем бы я могла пожертвовать, чтобы узнать судьбу, отвратить которую не в силах.

– А ты умна, – расхохоталась ведьма, и бусы на ее шее в согласии зазвенели. – Знай же, твой вирд еще прядется и краски для его нитей не выбраны. Спрашивай, и клянусь самой длинной ночью, что не возьму ничего сверх того, что ты сама мне пожелаешь отдать.

– Будь по-твоему! – Айлин подобралась, как перед прыжком. – Скажи, мудрейшая, быть ли мне королевой?