Чертополох и золотая пряжа

Кинжал, нацеленный в шею, даже не оцарапал животное. Он уткнулся в жесткую шкуру, выгнулся, словно лук, и разломился надвое. И вновь Гарольд увидел острые желтые бивни и собственную кровь, толчками бьющую из горла. Король вцепился в жесткую щетину и прохрипел:

– Тебе не совладать со мной, тварь!

Осознание этого и покой, накативший следом, накрыли его мягким покрывалом. Веки отяжелели и сомкнулись.

– Эй! Ты что, спишь на ходу?! – раздался знакомый девичий голос. Гарольд стряхнул с себя оцепенение и чуть не выпал из седла. Во рту было солоно. Голубоглазая красавица смеялась. Всадники летели сквозь туман.

– Ну что, младший сын короля, потанцуешь со мной?

– Да-а-а, – собственный голос показался ему шипением змеи.

– Тогда возьми мою руку! – смех струился, смешивался с туманом, оседал блестящими каплями на лошадиных крупах. Гарольд протянул руку и коснулся тонких девичьих пальцев. Вмиг раздался гул рожка, и странная процессия остановилась. Охотники спешивались и, весело переговариваясь, привязывали коней. Туман рассеялся, и король, холодея, увидел ту же самую поляну. Ему показалось, что в зеленой траве блеснули обломки кинжала.

– Ты обещал потанцевать со мной, – дева обвила его шею тонкими белыми руками.

– Кто ты? – Гарольду нравилось тонуть в синеве ее глаз.

– Я сон меча, прощальное пламя, пища ворон. И ты обещал танцевать со мной.

Девичьи глаза сверкали, алые губы манили, а тонкие пальцы холодили шею. Король расстегнул ворот дублета, вдохнул холодный воздух и неожиданно для себя рассмеялся.

– Я ничего не понял, о прекрасная дева, но готов танцевать с тобой, целовать твои губы, ласкать твое тело. Этой ночью я твой.

– Да, люби меня, охотник, люби как в последний раз. Пей меня, дыши мной, согрей мое холодное тело.

Гарольд приник к девичьим губам, как жаждущий путник к кубку, накрыл широкими руками хрупкие плечи. Ручьем с девичьей фигуры стекло шелковое платье. Жаром страсти обожгло короля.

– Тут… есть… холм. – Дева тяжело дышала, жаля поцелуями, – в нем можно укрыться от посторонних глаз. Пойдем! – Она потянула короля к краю поляны. Махнула рукой, и Гарольд увидел, как раскрывается холм, поросший изумрудной травой. А внутри горят факелы, и в отблесках огня видны залы, наполненные золотом.

– Пойдем… – завороженно повторил Гарольд. И в тот момент никто не мог сказать, что прельстило его больше: белизна девичьей кожи или блеск сокровищ. Залюбовавшись, король не заметил, как что-то попало ему под ногу. Он споткнулся, и, опустив глаза, увидел сломанное копье.

«Опять ты здесь», – со злобой подумал он, переступая древко.

Спутница заметила это, усмехнулась, протянула руку, увлекая короля за собой, и застыла с ужасом в глазах. С алых губ сорвался хрип, и они растаяли, потекли красным потоком на подбородок, шею, грудь… Гарольд неотрывно смотрел на девушку, силясь понять, откуда меж ее двух белых холмов приютилась черная стальная змея.

В лунном свете меч победно блеснул и скрылся в ране, а дева стала заваливаться вперед. Гарольд подхватил ее, силясь удержать, но тело стало расти, наливаться тяжестью, чернеть и покрываться грубой щетиной. Король не устоял на ногах и упал, придавленный огромной кабаньей тушей. Цвета вмиг поблекли, трава пожухла и покрылась изморозью. Воздух сделался затхлым. Смрад убитого зверя наполнил легкие. Кашляя, Гарольд попытался выбраться из-под туши. Вдруг чьи-то крепкие руки подхватили его и потянули на себя. Благодаря общим усилиям ему удалось выбраться из смертельного плена.

Отдышавшись, король поднял голову и узнал своего спасителя. На него, скаля страшную рожу, смотрел старший брат.

Слова благодарности застряли в горле, а рыжая борода надменно оттопырилась. Неистовая злость вытеснила все мысли.

– Ты убил ее? – прорычал Гарольд.

– Дочь Грианана? В темную часть года? Не смеши меня! – Горбун уселся на кабана. Достал из складок своего плаща промасленную шерстяную тряпицу и принялся вытирать меч. – А вот ты мог и не пережить ночи с ней. Что, решил поразвлечься перед свадьбой?

– Откуда ты знаешь?! – вскинулся Гарольд, но напоролся на насмешливый взгляд пурпурных глаз и замолчал.

– Глупо в дни Самхейна затевать охоту. Или ты не знаешь, какое соглашение было заключено между нашим отцом и Ноденсом? Неужто твои учителя зря получают содержание?

– Не смей меня отчитывать, сидское отродье! – заорал Гарольд, но гнев тут же стих, разбившись о спокойствие брата.

Горбун поднялся, со щелчком вставил меч в ножны и похромал к своему коню, что мирно пасся за границей поляны.

– Твои люди ищут тебя. Думаю, звук рога они уже смогут услышать. Славная была охота! Доброго пира, ваше величество. И да, не советую разделывать кабана у подножия холма Дин Ши.

Брат ушел. Ярость схлынула, оставив лишь пустоту. Голубые глаза девы кромсали сердце на куски, ее звенящий смех отдавался эхом во вмиг опустевшей голове. Ничего этого больше не будет, никто не позовет его танцевать, жарко не поцелует.

«Ты убил ее. Что бы ты ни говорил, братец, но ты убил ее, не дав нам завершить начатое. Как же я благодарен тебе за это и как же я тебя за это ненавижу!»

Глава 7. В мыльне

Охота длилась весь день и торжественно завершилась лишь к утру, с появлением короля.

Как положено, самого лучшего зверя загнал монарх.

– Боги благосклонны к вам и нашему королевству, сир! – кричали восторженные придворные, глядя на огромную освежеванную тушу кабана.

Однако Гарольд, несмотря на крупную добычу и поздравления, был замкнут и молчалив. Он то и дело оглядывался и с тоской всматривался в глубь леса. Потом, словно на время сгоняя оцепенение, хмурил густые брови, растирал могучей рукой грудь и гнал коня прочь.

В замке, сгрузив дичь и отдав распоряжения перед вечерним пиром, он ушел в свои покои. Там, не снимая сапог и дублета, рухнул на кровать и забылся тревожным сном.

И вновь перед ним сверкала зеленью поляна, снова мерцали круги из грибов. Прекрасная Кайлех, королева нечестивого двора, манила его внутрь холма, полного золота.

«Я сон меча, прощальное пламя, пища ворон. И ты отныне будешь танцевать со мной, младший сын короля».

* * *

Айлин поднялась в свои покои. Все тело ломило. Многочасовое пребывание в седле и сон в холодном, переполненном дамами шатре лишили ее последних сил. Казалось, ее кинули в яму со змеями. Женщины, утомленные соколиной охотой и скучающие из-за отсутствия мужчин, упражнялись в высокой словесности.

«А в вашей деревне все дамы сидят в седле по-мужски? Ах, простите, я забыла, что в вашей деревне нет дам!»

«А как вы охотились, леди Айлин? У вас нет ни ловчей птицы, ни дубинки. Неужто единорога приманивали? Хотя, судя по вашему животу, уже вряд ли».

«Не могу понять: раз вы умеете золотую нитку прясть, почему ваш отец не купец, а мельник?»

И так далее. Были б это деревенские соседки, можно было бы затеять драку или спустить собак, а как усмирить благородных дам, Айлин не знала. Приходилось молчать и улыбаться. Уже к концу охоты ее лицо ломило от прилипшей гримасы, а от колючих взглядов чесалось между лопаток.

– Мэри, прикажи согреть воды, я хочу помыться и отдохнуть перед очередным пиром, – устало попросила Айлин, развязывая шнурок плаща.

Служанка застыла, недоумевая, а потом, вспомнив, что госпожа при дворе меньше недели, затараторила:

– Леди Айлин, не надо воды. После охоты сир Гарольд всегда устраивает прием в натопленных мыльнях.

– Чего?!

– Ну, из леса все возвращаются грязные, воняют конским потом, вот его величество своих людей в купальне и собирает. Вы не переживайте, там большая королевская бадья стоит, человек шесть легко помещаются. Все кадки специально в ряд устанавливают и доски поверх кладут, покрытые льняной скатертью. Что б на них яства, как на стол, поставить. Одни слуги эль да вино наливают, другие следят за водой, чтоб не остыла. Играет музыка, менестрели поют, шуты загадки загадывают.

– Подожди, Мэри, подожди! Оставь шутов в покое, а дамы как? Нагие?