Силы есть. Истории людей победивших рак

В РОНЦ им. Блохина Денису предстояла четвертая операция – самая тяжелая и с точки зрения возможных последствий, и психологически.

Такое бессилие чувствовал: ну как так, опять… И врачи говорили, что возможна летальность, накрывала просто паника: я не знал, проснусь или нет. Черт с ними, с этими дырками, лишь бы проснуться!

Денису удалили 4,5 см трахеи, часть мышечной ткани пищевода, установили трахеостому, но гортань, а вместе с ней и голос удалось сохранить. Несколько недель Денис питался через зонд – выручало специальное зондовое питание Nutricia. Через три месяца затянулась стома, Денис дышал как раньше – через нос и рот. «Летом он уже огород пахал!» – смеется Юля.

В ремиссии Денис был шесть лет: раз в полгода ездил на прием к доктору Бржезовскому, показатели гормона немного росли, но были в пределах допустимых значений. В 2014 году врачи обнаружили «небольшой метастазик» на пищеводе и провели операцию – пятую по счету. «И после этого гормон подскочил в 10 раз!» Шестая операция лишила Дениса гортани и голоса. Позже потребовалась и седьмая – чтобы закрыть свищ в пищеводе, с которым Денис прожил около года.

Лыжи, море и голосовой аппарат

Денис сейчас разговаривает с помощью голосового аппарата: у него на шее висит небольшой приборчик, напоминающий то ли диктофон, то ли карманный фонарик. Он прислоняет устройство к шее, оно издает монотонное гудение, а Денис с помощью сейчас мимики, губ и языка превращает его в звучащую речь. Голос получается механический, но слова звучат вполне отчетливо.

Многие боятся потерять голос больше, чем погибнуть от рака. Говорят: «Я не хочу жить без голоса».

Но сейчас есть уже как минимум три варианта сохранить голос и после лечения, – объясняет Юля. – Во-первых, имплант. Это Денису с его семью операциями ставить имплант некуда, но если просто удаление гортани было – люди живут с имплантом и у них прекрасный голос, только чуть-чуть грубее, чем был.

– Есть целый хор ребят после операции, которые с этими имплантами поют. И замечательно поют!

– Во-вторых, голосовой аппарат. У Дениса американский TruTone. Мы его выбрали, потому что в нем регулируется звук, а нам это было важно, у нас только внук родился тогда. Но есть и замечательный отечественный «Хронос», его по инвалидности бесплатно можно получить.

И еще есть третий вариант: пищеводный голос. Денис учится пищеводному голосу с помощью роликов на YouTube и делает успехи: уже получается сдуть со стола спичку, хотя вообще-то дышать ртом и носом он не может – дышит через отверстие в шее, трахеостому. Секрет пищеводного голоса в том, что человек заглатывает небольшие порции воздуха и, выталкивая их, произносит несколько слов. «Пищеводной речью будет удобно пользоваться в быту, чтобы все время с аппаратом на шее не ходить или, например, села батарейка в пути – и человек не останется без голоса, сможет объясниться», – говорит Юля.

Денис говорит, что самое трудное, но и самое важное после болезни – понять, что жизнь изменилась, и перестроиться. Раньше он любил бег – после операции пришлось учиться медленно ходить. С трахеостомой нельзя долго бывать на холоде.

«Плавать нельзя, но этот вопрос мы решили». – Юля рассказывает, как, впервые поехав после операции на море, они изобрели способ купания с трахеостомой: купили большие плавательные круги. «Один на меня, один на него – и поплыли. Неглубоко, потихоньку, на голову надели кепку, на шею платок – но все-таки можно купаться-то!»

Прошлой зимой Денис после большого перерыва встал на лыжи: «Нормально, только вот скорость потерял немного», – смеется он.

Наталья Заботкина

Жить полной ложкой

Наталья Заботкина

46 лет

Рак молочной железы

Ремиссия 3 года

Знаете, мне очень нравится слово «онконастороженность»: не страх, не ожидание каждую минуту, что у тебя случится рак и ты умрешь, а разумная такая настороженность – проверяться регулярно и не сходить с ума, если узнал диагноз.

Надо жить и во всем принимать участие

Наталье Заботкиной 46 лет, она учится на курсах тендерных специалистов, а по вечерам танцует сальсу. Два года назад ее прооперировали – рак молочной железы. О своем диагнозе, по словам Натальи, она предпочла бы узнать пораньше: когда опухоль обнаружили, она была уже около 2,5 сантиметра и росла в организме три-четыре года.

В 2015 году Наталья работала в крупном проектном институте экономистом и жила обычной жизнью: дружная семья, хорошие подруги, родители-пенсионеры, взрослый сын Сергей. «Он поступил в институт – и представляете, на один день туда сходил и забрал документы! Решил, что это ему сейчас не нужно. Работает менеджером по персоналу и знает об этом досконально, это оказалось прямо его!».

О своем здоровье Наталья заботилась и к маммологу ходила регулярно. Еще в 20 лет с небольшим ей удалили кисту из груди и рекомендовали наблюдаться каждый год, что она и делала. Но когда на очередном приеме сообщила врачу, что у нее увеличились лимфоузлы, тот не придал этому значения: «Воспаление», – и выписал какие-то таблетки.

«Лимфоузлы уменьшились, но стала видоизменяться грудь: «разделилась» пополам, как будто ее внутрь что-то тянет, втянулся сосок. Это, конечно, уже был не звоночек – это был набат».

ОТМЕЧАЕМ НАЧАЛО МОЕГО ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ

Дальше были новогодние праздники, когда невозможно записаться к врачу, и долгожданный осмотр.

«Врач с медсестрой так переглянулись, что я все поняла – и слезы сами потекли!».

Пункция подтвердила предварительный диагноз.

В тот же день вечером я позвонила двум подружкам и сыну, позвала их в кафе и объявила: «Будем отмечать начало моего выздоровления». Посидели, было хорошо и весело. Когда приехали домой, меня накрыло – сдерживаться не было причин, стала рыдать. Сын утешал: «Ну что делать, мам, будем лечиться». Ему было 22 года. Пока я лечилась, он очень сильно повзрослел. Прямо мужик стал.

Наталья прошла все обследования платно за неделю, чтобы не сидеть в очередях за направлениями и не терять времени. На это ушло примерно 50 тысяч рублей. На работе сказали: «Делай все, что нужно!» – и закрывали глаза на опоздания. Планировала лечь в 62-ю больницу – до этого уже читала о ней в книге Дарьи Донцовой. «Я потом с ней и сама познакомилась, и с главврачом 62-й больницы тоже. Дарья чудесная женщина, настолько позитивная! Про таких говорят: «Прикурить от нее хочется». И никакой звездности нет, абсолютно простая».

Каширка. Я ожидала страшного

Но в отличие от известной писательницы Наталья в конце концов решила оперироваться в РОНЦ им. Блохина на Каширском шоссе. «Когда я собрала весь пакет документов, позвонила подруга, которая еще не знала ничего: «Давай решать, куда поедем отдыхать». Отвечаю: так, мол, и так, отдыхать без меня поедете. На следующий день она перезванивает: «В понедельник едем на Каширку. Это не обсуждается, пусть будет еще одна консультация». Мы съездили на Каширку, там я и осталась».

В РОНЦ пришлось проходить обследование заново, потом еще четыре недели готовиться к операции – принимать препарат, снижающий агрессивность опухоли. «Стало страшно – я боялась, что за четыре недели опухоль еще больше вырастет. Очень хотелось от нее поскорее избавиться! Но потом результаты гистологии показали, что препарат подействовал на опухоль, агрессивность снизилась, значит, все было сделано правильно».

В конце апреля Наталью госпитализировали. «Накануне операции лежала и думала: сейчас я могу шевелить руками как хочу. Могу тянуться куда хочу, согнуться как хочу. Потом такой возможности не будет. Хотелось насладиться этой свободой движения».

Вспоминать ночь накануне операции не получается без слез: «Конечно, я ожидала страшного. 20 лет назад я уже видела женщин после мастэктомии: огромные швы, которые выглядят просто чудовищно. Тогда удаляли грудь вместе с грудными мышцами – ужас просто». Наталья не знала, что сейчас операции проводят совсем иначе.

Посмотри, какая красота получилась!

Оперировал Наталью Заботкину Владимир Соболевский – заведующий отделением реконструктивной и пластической хирургии РОНЦ им. Блохина. Мастэктомию сделали с одномоментной пластикой – сразу установили имплант.

На первой перевязке сняли пластыри, и доктор говорит: «Посмотри!» – «Потом, я сейчас не готова».

«Да посмотри, какая красота получилась!» Думаю: еще издевается. Встаю с кушетки, подхожу к зеркалу и вижу грудь, какой у меня в жизни не было! Такой красоты! Я говорю: «Да вы волшебник!» Кудесник просто, творец, что и говорить.

Но ощущения после операции все равно были тяжелыми: рука действовала плохо, швы болели. С груди убрали сосок и ареолу, а часть мышцы и кожу перенесли со спины. Из-за этого были проблемы с чувствительностью. «Ты не можешь понять, где болит: кажется, что чешется грудь, начинаешь чесать, а это не она, болит внутри. Я себя с тех пор называю «конструктор сделай сам».

Свое 45-летие Наталья встретила в больнице. Выходить на улицу врачи разрешили только через две недели после операции.

А там, на Каширке, такой большой двор, фонтан перед центральным входом, с левой стороны – огромный яблоневый сад. Я легла еще в апреле, а вышла – уже середина мая, очень тепло, синее-синее небо, солнце светит… И я начала плакать.

Будто родилась на белый свет заново.

Снял он с меня эту шапочку и макушку поцеловал

Химиотерапия началась летом. Курс лечения состоял из восьми циклов: четыре – одним препаратом, еще четыре – другим. Понимая, что волосы начнут выпадать, Наталья постриглась – сделала каре: «Очень мне хорошо было, народ похвалил. И я с новой прической встретилась с подружками в кафе».

А дальше – сюжет фильма ужасов, вспоминает Наталья. Она пошла в туалет, поправила прическу – и прядь волос осталась у нее в руке. За ней вторая. «Я сначала их в мусорное ведро бросила, а потом думаю: люди испугаются: с кого-то скальп сняли! Бегом к унитазу, все смыла, слезы тут же на ходу вытираю».

Вечер был испорчен. Придя домой, Наталья заперлась в ванной и кое-как состригла волосы. Сверху надела заранее купленную хлопковую шапочку и легла в ней спать: кто-то из соседок по палате рассказывал, что у мужа может возникнуть отвращение к облысевшей от химии жене.

А жарко ужасно: лето, июль. Так что терплю.