Легенда. Герои Урании

– Пустите!

– Старик, придержи волов! Пропустите карету советника! А вы, уважаемая, куда лезете с младенцем?!

– Убери отсюда свою пропитую харю, Томас Бридж! И не суй ноги под колёса!

– Чего и куда совать, я у своей жёнушки ночью спрошу! И у твоей тоже!..

– Да имейте же совесть!

Покряхтывая, Пахма Игралик неохотно развязал кошель – несмотря на славное воинское прошлое, исконная крестьянская прижимистость была у него в крови.

– Туды давай, сюды давай, псам смердячим… Жуль одна. Охохонюшки, леди Алиса… За место на рынке – плати, старшине нищих – плати, «церковную» – плати… И «чинш» плати, и «подымное», «подворовое», «мыт» да «поддужное»… Да «повоз» предоставь, когда господа проехаться пожелают… Так вконец разоришься!

Девушка молча сунула ему пять семериков – за себя и за Маютку. Пахма замахал было руками, заотнекивался, но Алиса так глянула на него, что он сразу заткнулся, поклонился низко и протянул плату стражникам.

Системное сообщение:

Коричневый РГ «Алиса» опустошает один слот инвентарного рюкзака – 5 медных семериков.

Была суббота – благородно выражаясь, секста, или шость по-простому.

Рынок, что было естественно, располагался на Рыночной площади, и въехали на него через Рыбные ворота. Он оглушил разноязыким гомоном, в нос ударил крепкий запах свежей рыбы. Скользкие, блестящие, нежно окрашенные форели разевали пасти из огромных чанов; полосатые пучеглазые окушки кучами громоздились на прилавках; плотва, словно живое серебро, сверкала с лотков; в бочках трепыхалась стерлядь. Призывно розовели балыки, в горшках, обложенных льдом, грудилась чёрная и красная икра, шевелились усатые раки.

Но вот пошла другая торговля: связанных за ноги удивлённых кур выхваливали на все лады, гуси тянули шеи из корзинок с крышками, в коробах белели пирамиды яиц.

Ряды, ряды, сплошные ряды: Кузнечный, где гулко ухал тяжёлый молот и откуда веяло жаром; Мясной ряд, весь залитый кровью разделанных туш; Суконный, заваленный огромными штуками материй; Ювелирный, позванивавший тонкими молоточками чеканщиков и мастеров по благородным металлам; Посудный, Оружейный, Калачный… Везде кричали, торговались, покупали, ругались, продавали, били по рукам и в азарте хватали шапками оземь.

Пахло кожами, нагретым железом и навозом.

Держа в руке надкусанное яблоко и забывая грызть его, Алиса вертела головой, стремясь всё разглядеть, запомнить, понять. «Батюшки, настоящее вавилонское столпотворение! Народу-то, народу, иголку негде воткнуть! Стоит только сойти с воза – и поминай, как звали, мигом потеряешься».

Время продажных женщин ещё не пришло, поэтому в рядах толкались кухарки, домохозяйки и экономы богатых семейств, закупающие провизию впрок. Мастеровые щипали служанок за зад; те взвизгивали притворно и порой дарили такой непритворной оплеухой, что нахал уж сам бывал не рад. Карманные воришки с ангельскими личиками тёрлись меж покупателей. Воры со стажем добывали хлеб по-своему: пихали жертву невзначай или бросались ей в ноги, успевая выбить кошелёк или свёрток с покупкой. Некоторые ловким манером сшибали у человека шляпу, зацепив её крючком с леской, и тот с вытаращенными глазами нёсся за ней на потеху толпе, а жулик тем временем дочиста обирал его бесхозный лоток или телегу.

Тех и других зорко караулили «свойственники» – специальные нужные люди, кому можно «скинуть товар» – деньги, драгоценную булавку или браслет, после чего преступник мог считать себя в безопасности и, даже будучи схваченным, плевать на рыночную стражу.

Словом, рынок жил обычной полнокровной жизнью.

Алиса сама с собой развлекалась игрой «в угадайку»: сможет она распознать, кто есть кто и какое у него занятие?

В одежде мужчин преобладали короткие узкие куртки «пурпуэны», многие носили сверху ещё кафтаны «котарди», доходящие до середины бёдер. Они дополнялись чулками-шоссами и пышными штанами-буффонами. Голову украшал бархатный валик или шляпа-ток в виде небольшого конуса с маленькими полями и пером. Городские ферты щеголяли также «плундрами» (в отличие от «буффонов» эти штаны походили уже не на тыкву, а на дыню-торпеду) и длинными камзолами.

Провинциалов было видно за версту. Некоторые, разинув рот, тупо глазели вокруг с видом небывалого удивления. Вторые, конфузливо улыбаясь, не решались потрогать товары, прицениваясь мысленно. Но и те, и другие не знали, куда девать руки, а когда спрашивали что-то, угодливо наклонялись вперёд. Писцы и помощники лекарей как люди более солидные и зажиточные чванливо расхаживали между лотков, пробуя то и это с величайшим пренебрежением, щупая ткани, перебирая оружие и украшения. Их одежда топорщилась на сгибах и пахла нафталином, полы походили на крылья и так и назывались: «фазаньи крылышки». Чулки приветствовались и здесь, но были уже вязаными; костюм дополняли высокие круглые шляпы с эгреткой или брошью. Лавочники любили одеваться в добротные сукна спокойных расцветок и башмаки фасона «утиный нос»; подпоясывались под грудью кушаками и шарфами, чтобы выпирал живот – это было модно в их среде и говорило о достатке, так как худощавый торговец доверия никому не внушал. Купцы средней руки в плоских меховых шапках и кафтанах в виде колокола сверкали золотыми цепочками на бархатных грудях. Богатые негоцианты в сопровождении слуги, который нёс кошель или связку пергаментов, важно шагали в толпе. Их одежда тяжёлых роскошных тканей, отороченных белкой, куницей или соболем, была украшена великолепными пуговицами – из крупных просверленных драгоценных камней, жемчуга, хрусталя или золота, или плетеньем из канители; петли обрамлялись металлическим кружевом. Жёны смотрелись довольно скромно в длинных платьях-«роб» с плоёным воротником-фрезой. Дамы выглядывали из окошек карет или портшезов, которые представляли собой помесь кресла с балдахином и носилок. Пешком передвигались только служанки и кухарки.

Для крестьян же понятия моды не существовало вовсе. Внешний вид одежды не менялся веками: всё такие же пестрядинные порты и рубаха для мужчин, сарафан для девок, юбка с кофтой женщинам.

Высокородных дворян Алиса пока не заметила. Может быть, в этот час они ещё спали? Где же, где её рыцарь на белом коне? «Ну, масть коня, вообще-то, варьируется. Не обязательно белый. Любой. И даже конь не нужен. А вот кандидатуры принцев рассматриваются. Вакансия свободна».

– Дорогу! Дорогу Герою!!! Посторонись!

Загудели барабаны, истошно взвизгнули флейты, и толпа отхлынула в разные стороны, освобождая пространство. Кусок яблока застрял у Алисы в горле. «Спаси и помилуй, Господи. Этого не может быть!»

Несколько сотен карликов отвратительного вида маршировали впереди. Ручки и ножки их выглядели тонкими, как прутики, зато ступни и кулаки были огромными. Крючковатый нос каждого почти смыкался с подбородком наподобие щипцов, а в глазных впадинах, словно в пещерах, светились красные огоньки. Одни лилипуты одевались в изумрудные костюмы и такие же островерхие колпачки, другие щеголяли одеждами синими, но все без исключения размахивали острыми топорами. За ними тяжело двигались огромные седые медведи; бронированные нагрудники их и гривастые шлемы изукрашены были золотой насечкой, с кованых намордников стекала слюна. Чудовищ вели на цепях. Следом с грохотом чеканили шаг каменные и железные создания, отдалённо напоминающие людей, но ничего человеческого не было в выражении их застывших лиц.

В центре этой сказочной армии гордо выступал мощный жеребец с длинной белой шерстью и копытами величиной с большую сервизную тарелку. Серебряный хвост его струился по ветру, а грива сверкала от вплетённых в неё драгоценных камней. Седок выглядел не менее удивительно. Алиса во все глаза смотрела на первого встреченного ею Героя.

Это был мужчина средних лет с голубой кожей металлического оттенка, одетый в яркий сиреневый халат из тафты. Рукой, блестящей от перстней, он рассеянно поглаживал холку коня, и Алиса с трепетом заметила, что у него прекрасно отполированные и подпиленные чёрные когти. Причудливая секира мерно покачивалась с правого боку коня, а богатый чепрак, расшитый канителью, волочился в пыли. Рядом в удобном портшезе ехал советник, а может быть и наставник – в общем, некто достаточно для этого старый, по виду настоящий волшебник. Поперёк острых колен его лежал посох – длинная палка эбенового дерева, по которой непрестанно ползала золотая змея с янтарными глазами, несомненно, механическая. Поднявшись к навершию, она немедленно спускалась вниз, потом снова наверх. Посох принадлежал мэтру Северину, придворному техномагусу маркиза Дагона и его личному консильери, то есть поверенному всех дел аристократа.

– Дорогу! Дорогу маркизу Дагону Эрбуэру из Ледяного королевства!

Дагон удовлетворённо улыбнулся, сверкнули во рту длинные клыки. Алиса непроизвольно издала истерический смешок.

– Матерь Божья! И вот этот зубастый крокодил – уранский маркиз?! Кто же тогда меня встретит в замке местных герцогов?!

Это было невозможно, но Алиса готова была поклясться, что его остроконечные уши шевельнулись. Дагон оглянулся, и яростные глаза с золотистой радужкой, как два прожектора, зашарили по толпе. Он УСЛЫШАЛ!

Алиса в мгновенье ока соскользнула с телеги, умудрившись не потерять башмаки, и спряталась за грудой овощей.

Когда она рискнула высунуться, последние ряды Ледяного воинства уже исчезали за поворотом в тучах пыли.

– Ох… – она схватилась за сердце. Дрожь до сих пор колотила её, несмотря на жару, на лбу выступила испарина. КАК он посмотрел в её сторону… И расслышал ведь, хотя в этом шуме Алиса не могла разобрать даже бормотание Пахмы на расстоянии вытянутой руки.

– Пахма, кто это? Ну, все эти существа? – Она утёрлась рукавом и привалилась к борту телеги: ноги отказывались служить ей. – Жуткие какие…

– Так ить Ледяные, что с их возьмёшь? – Бывший воин выглядел довольно спокойным. – Оно, конечно, спервоначалу страшновато будет, ну, да бивали мы и таковских.

– Целая армия чудовищ!

– Свита энто его, армия поболе будет. Премерзостные карлы с топориками – то фиргины. Здоровья оне хлипкого, чуть задень булавой, и как снопы валятся. Не великие бойцы, но вёрткие и многочисленные, как навалятся кучей – беда! Карахтер у их такой поганый. Ещё бывают в тамошних ратях обалдуи громадные волосатые, «эти» прозываются.

– Не эти, а ети, дядька Игралик! – встрял Маюта, хихикая.

– Ну, пускай ети.

Игралик почесал реденькую бородёнку.

– Здоровые эти ети, и вояки отменные, умеют глыбами ледяными швыряться. В прошлую битву, когда херцоги тутошние с ихними грандами чегой-то не поделили – муты вышли, так половину наших как жнивьё скосили, сам видал. Да Бог миловал, живой остался.

Мужичок примолк, охваченный неприятными воспоминаниями.

Алиса поёжилась, словно рядом действительно проскочила ледяная глыба.

– Также есть у их ещё големы человецеобразные – о, то воины крепкие, к волшбе стойкие. Одно слово, гомункулусы.

– Кто-о?

– Ну, гомункулусы, из лаболаторий, значить. Чёрт их знает, наплодили уродов, извиняюсь. А горгульи… Кыш! Брысь! Пшли отсюдова! – Игралик замахнулся вожжами. Несколько пушистых шариков врассыпную бросились из-под колёс, мелькнули длинные уши.

– Разве вы не любите животных, господин Пахма? Что вам сделали эти собачки?