Чуть короче жизни

– Это – цепной пес режима! Вы знаете, сколько он народу по тюрьмам сгубил?

Зимин говорил с такой ненавистью, что Жене невольно стало не по себе. Она пожалела, что затеяла этот разговор.

На сцене между тем вовсю разворачивалась интрига: коварный Паратов спаивал жениха Ларисы, планируя похищение невесты, но Женя отвлеклась. Она вдруг явственно ощутила запах гари, и стала оглядываться в поисках источника. Запах почувствовала не только она, тут же кто-то крикнул: "Горим!", и испуганные улатинцы, сразу позабыв о спектакле, бросились к центральному выходу. В дверях образовалась давка, но кто-то распахнул боковые двери, и толпа хлынула туда.

Женя тоже испуганно вскочила, однако Вольф придержал ее за руку:

– Не спешите! Пусть выйдут!

Элен продолжала сидеть, машинально обмахиваясь веером и сумрачно глядя на сцену, откуда начали разбегаться актеры. Зимин поднялся, но, следуя примеру Вольфа, также не спешил покидать ложу.

Пожар начался где-то за сценой, откуда уже вовсю валил дым. Пламя лизнуло край занавеса, потом с треском рухнула горящая декорация. Потом что-то громко хлопнуло совсем рядом, и в соседней с сестрами ложе раздался крик. Кричала жена градоначальника.

Вольф стремительно поднялся, одним прыжком вскочил на ограждающий ложу барьер и перебрался к соседям. Зинаида Павловна, с расширенными от ужаса глазами стояла над своим мужем, а господин градоначальник откинулся на спинку кресла, и из аккуратной дырки на лбу стекала по лицу струйка крови.

Вольф едва коснулся пульса на шее градоначальника, как тело завалилось набок. Зинаида Павловна вновь закричала. Вольф взял ее под руку и повел вон из ложи, на ходу махнув Зимину, чтобы тот выводил сестер. Зинаида Павловна выдергивала руку и порывалась вернуться, а Вольф мягко, но настойчиво тянул ее к выходу.

Зимин крепко взял под руки обеих сестер и повел к боковой двери. Вначале Женя оглядывалась, но, попав в толпу, потеряла из виду Вольфа. Зимин, расталкивая напирающих со всех сторон людей, помог сестрам протиснуться в распахнутые створки. С общим людским потоком спустились по ступеням, вышли на Базарную площадь. Здесь уже суетились пожарные (благо их каланча находилась неподалеку от театра), сверкая надраенными касками, разворачивали подсоединенный к бочке пожарный рукав.

41

С трудом пробившись через толпу бывших зрителей и зевак, сестры выбрались в переулок. Навстречу бежали новые люди. Поскольку пожар на Базарной площади привлек всю округу, найти в этой суете Прохора с лошадьми нечего было и думать.

Зимин остановил подоспевшего извозчика.

– Езжайте домой! – посоветовал студент Жене. – Я найду Вольфа и вашего кучера, скажу, чтобы тоже возвращались.

Прежде, чем Женя успела возразить, Зимин развернулся на каблуках и зашагал обратно к театру.

– Будем садиться, барышни? – спросил извозчик, изможденного вида человек в «толстовке», поверх которой, несмотря на жару, он набросил пиджак.

– Куда нам ехать? – с сомнением обратилась к Жене Элен. – Может, все-таки дождемся своих?

Но Женя не ответила: откуда-то внезапно подскочили люди, чьи-то руки подхватили сестер и втащили в извозчичью пролетку. Мгновенно был поднят брезентовый верх, пролетка вскачь понеслась по улице. Женя только раз успела вскрикнуть: ей тут же зажали рот.

– Не кричи, дура, убью! – лезвие ножа уперлось под ребра, и Женя замолчала. Напротив она видела напряженное лицо Элен – ее спутник тоже держал наготове нож.

Лошадь, взбадриваемая ударами кнута, промчалась по улице и повернула в сторону предместья. Этот район Женя знала плохо. На узких кривых улочках летом гнили отбросы (зимой замерзавшие причудливыми курганами), здесь во все времена года бродили стаи шелудивых собак, и пьяные мастеровые частенько устраивали поножовщину. Барышням из приличных семей появляться в этих местах возборонялось.

42

Пролетка остановилась у приземистого саманного домика. Девушек вывели, «извозчик» отъехал. Пленниц завели внутрь домика, и захлопнули за их спинами грубо сколоченную из неструганных досок дверь. Коротко лязгнул засов, и сестры остались одни в полутемной комнате с крошечным окошком, где из всей мебели был лишь стол с двумя колченогими стульями, да за небрежно раздвинутой занавеской виднелась неубранная кровать.

Прежде всего Элен подошла к окну, удостоверившись, что в него не пролез бы и ребенок, брезгливо взглянула на кровать, потом вынула из сумочки батистовый платочек, смахнула со стула пыль и присела. Женя последовала ее примеру.

– Часто у вас так? – спросила гостья.

Женя обхватила себя за плечи, пытаясь унять дрожь. Бок все еще хранил воспоминание о лезвии ножа.

– Часто что?

– Часто у вас девиц похищают?

– Как-то не интересовалась.

– Значит, редко! – сделала вывод Элен. – Иначе бы об этом судачили все ваши гимназистки!

Женя удивилась спокойствию Элен. Ее подруга по несчастью оглядывала временный приют с таким же любопытством, как перед этим сцену театра.

– Давно меня не похищали! – созналась Элен. – Вольф в последнее время от меня не отходит. Ты что, боишься?

Женя молча кивнула. Хотя дрожь в теле уже прекратилась, но в голове по-прежнему присутствовала гулкая пустота, и пальцы рук совсем заледенели.

– Извини, меня! – Элен осторожно погладила сестру по плечу. – Это я втянула тебя в неприятности. Просто надоело ждать, пока что-нибудь случится! Знаешь, так действует на нервы, когда что-то ходит вокруг, бродит!

– Театр загорелся из-за тебя? – напрямую спросила Женя. – Там же столько людей было?!

– Герни обычно придерживает силу Чердже. Никто не должен был пострадать. А прятаться бесполезно: все равно, к Чердже, как к магниту, стягивается нечисть со всей округи. Домовые, водяные, лесовики начинают шебуршиться! Чем больше вокруг злой силы, тем активнее Чердже. Поэтому его так трудно держать в покое: всегда найдется какой-нибудь мерзавец, которому больше всех надо!

– Ну, и кому же теперь надо больше всех? – Женя обвела рукой пыльную комнатушку.

– Еще не знаю. Но кто-то воспользовался суматохой в театре, чтобы совершить убийство.

– Это как-то связано с нашим похищением?

– Милая моя, если бы нас схватили обычные бандиты, то не оставили бы одних! Они бы воспользовались плодами своей победы. Хотя, возможно, они поставляют барышень в султанский гарем или просто в публичные дома…

– Ты так спокойно об этом говоришь?!

– Пока что ничего плохого не происходит. Даже мои жемчуга остались при мне. Нужно просто дождаться Герни – он этот город наизнанку вывернет!

– По-моему, ты вполне довольна происходящим!

Элен неожиданно расхохоталась, потом так же неожиданно замолчала и сказала после секундной паузы:

– Женни, с тех пор, как я не вижу Нэти, у меня такая скучная жизнь!

– Элен, я хочу домой!

Сестра тяжело вздохнула, встала и вышла в центр комнаты:

– Хорошо. Эву, эф! – Кровать громко заскрипела, с треском разорвалась занавеска. Где-то отчетливо заплакал ребенок. Элен поморщилась. – Эф, энни!

Женя с визгом подобрала под себя ноги: по полу рядами маршировали тараканы. Отдельно прошествовали клопы. Насекомые быстро проползали в щель под дверью и исчезали. Снаружи послышался изумленный возглас караульного.

Комната внезапно наполнилась пьяными голосами. Какая-то невидимая компания шумно ссорилась, какая-то женщина слезно уговаривала выпивох разойтись…

Тут загремел отодвигаемый засов, и на пороге появился удивленный сторож – парень в застиранной рубахе и грязных холщовых штанах.