ЛИсА-7

– Мы не обидимся, – дружелюбно кивнул стрелкой компас.

Я ответил почти что со слезами в голосе:

– Ну, было интересно, спасибо.

И пошёл искать выход. Бродил кругами, пока не увидел берёзу. Так как выхода не было видно, я залез на ветку, казавшуюся мне наиболее крепкой, и спрыгнул на другую сторону. Как ни странно, я приземлился недалеко от магазина, куда хожу каждый вечер. Я побежал. Ветер стегал меня по лицу. А я лишь улыбался. А глаза слезились то ли от ветра, то ли от свободы и потрясения.

Я киваю милой консьержке, взлетаю по лестнице, наваливаюсь на дверь…

И вижу, как папа быстро запихивает в шкаф мои детские фотографии. А мама резко закрывает все вкладки на ноутбуке.

– Филюшка! Ты вернулся!

– Мы с мамой очень беспокоились!

Потом мама погнала меня в душ мыться. Да я и сам этого хотел! Столько засохшей грязи, пыли и грязной воды с меня никогда разом не отваливалось! Затем папа дал мне кружку чая, и мы с ним порубились в игры по сети. Лёг спать я очень рано, без ужина. Странно, я не проголодался, хотя с завтрака ничего не ел.

***

– Фили-ипп!

Я на автомате поправляю маму:

– Фил!

– Хорошо, Фил, вынеси мусор.

Я лениво потянулся и скатился с кровати вниз. Это больно, но это уже традиция. Мама гремит тарелками на кухне. Папа бреется. Суббота.

Я встаю и иду чистить зубы. Мы стоим с папой рядом и хлопаем ногами по заднице друг друга. В конце концов я теряю равновесие и падаю.

– Филипп! Вынеси мусор до завтрака!

– Иду-у!

Папа дает мне прощальный пинок, и я иду в коридор. Беру мусорный пакет, обуваюсь и вылетаю за дверь. Я вызываю лифт и долго жду, пока он доползёт на седьмой этаж. Затем, зевая, захожу внутрь и не глядя жму кнопку, но промахиваюсь и случайно вызываю диспетчера.

– Слушаю вас…

– Я случайно.

Прежде чем бросить трубку, она успевает проворчать что-то про «издевающихся подростков» и «не ценящих труд».

Я вздыхаю и жму на первый этаж. Кажется, лифт еле тащится. Я начинаю рассматривать пакет.

Старые листовки, упаковка из под молока и… фотографии. Мои фотографии. Я присматриваюсь, и одна из них кажется мне очень-очень знакомой. Сквозь пакет ничего не видно, поэтому я разрываю его и достаю фотографию. Остальные фото кружатся по лифту. Я вглядываюсь в фото. Я вижу сидящего себя в обнимку с какими-то вещами. Дзиньк. Двери лифта открылись. Я поспешил к выходу, на солнце. Консьержка постаралась успеть сказать мне, что я забыл мусор в лифте, но я уже выбежал на улицу. Я изучаю снимок.

На нем я. Я в обнимку с игрушками. Мне года три. А в руках у меня плюшевый медведь, компас и ночник. Очень похожие на найденные на свалке. С одним только отличием: на фотографии они целые!

Это мои игрушки! Они же все знали. А я их не узнал.

Снимок сдувает в клумбу. Я бегу и представляю, как извинюсь, как заберу их домой…

Фонарь, песочница, забор.

Я взлетаю по лестнице на гараж, прыгаю вниз и, уже заранее готовый, приземляюсь в лужу. Я бегу как безумный и кричу: «Медвежонок! Компас! Светильни-ик!» Смс-ки градом сыпятся из кармана.

Надо мной летают вороны, и ветер сдувает листья из-под ног. А игрушек всё нет и нет.

Я вдруг вспоминаю, что медведя звали Тед. И как я с ним и в охоту играл, и в дрессировщика. И однажды я оторвал у него ухо. Из жадности. Я не хотел им делиться с ребятами из сада, и дернул за ухо, чтобы отобрать. А оно оторвалось.

И тут я слышу грохот.

А у компаса были разноцветные стрелки. А я называл себя «безбородым капитаном», хотя компас всегда хранился «в бороде». А однажды мама сказала, что надо быть бережливее, и просто так новые вещи не будут покупаться вместо сломанных. А я на неё разозлился и бросил его на пол.

Я срываюсь с места и несусь на шум мимо берёзы, мимо луж. Будто только по листьям. А под ними ничего нет.

А светильник охранял меня перед сном. С ним я и в туалет на даче ходил, и через озеро с папой ночью плавал. А ещё я так не любил ходить в детский сад, что однажды со злости кинул ночник об пол, и мама его унесла. Вот куда, оказывается…

Я выбегаю к воротам. Не знал, что тут есть вход…

Я вижу заворачивающий за угол мусоровоз. Медвежонок, компас и ночник машут мне оттуда. Я машу в ответ и улыбаюсь, хотя понимаю, что это всё из-за меня.

Я разворачиваюсь и плетусь домой.

Перед тем, как войти в квартиру, я проверяю телефон. 15 пропущенных от мамы и 11 от папы. Ну и полсотни непрочитанных смсок.

Поворот ключа, второй. Я вхожу. Родители обнимают меня и просят их больше так не пугать. Потом мы идём обедать. Перед сном мама вдруг говорит, укоризненно глядя на папу:

– Знаешь, мы решили, что если ты так не хочешь идти в школу, то, наверное, тебе будет лучше, как обычно, учиться дома? Хочешь, не пойдёшь?

Я задумываюсь. Мысли долго кружатся и жужжат. Как лучше? Папа выходит. А мама пошла за ним. Прежде чем выйти, мама добавила:

– Хочешь, можешь решить потом. Мы тебя не торопим.

Но я уже всё решил.

– Я пойду.

Мария Бородина

Джек-пот

«Не будь жмотом – дай человеку второй шанс. Не будь идиотом – ни в коем случае не давай третьего», – сказал доктор Хаус с экрана монитора Грэга. Мать суетилась вокруг сына, сдувая с него пылинки, как с китайской вазы, хотя от неё толку и то было бы больше. То и дело подмечая разные философские детали в сериале, который волновал его больше, чем окружающая реальность, Грэг пользовался услугами мамы и наслаждался жизнью. Бесило одно: мать приставала к нему с разговорами с той же тревожащей частотой, с какой умирали пациенты в сериале.

– Эй! – вскрикнул Грэг, когда мама выдернула шнур из розетки.

– Ты когда-нибудь возьмёшься за ум? – от неожиданного вопроса Грэг поморщился.