Руслана

За чаем Николай рассказывал неспеша их историю. Девушка Вера молча слушала и согласно кивала.

Он был артист цирка, жонглёр «оригинального жанра»: жонглировал увесистыми гирями, небольшими штангами и – самое эффектное! – мечами. Когда лопнула неожиданно советская власть, и жить материально стало просто невмоготу, Коля решил – надо ехать работать заграницу. Безвестным артистам вроде него приглашений из Лондона и Парижа не поступало, и будучи по натуре человеком авантюрного склада, он занял пять тысяч долларов у каких-то бандитов (а у кого ещё можно занять?.. у банков?.. под что?.. под честное слово?..) и стал собирать труппу, поехать работать в Турции.

А как же эти бандиты вам одолжили, сумма всё же не маленькая?.. спросил я.

Его землистое лицо расплылось в иронической горькой ухмылке.

За такие проценты они самому чёрту одолжат… А в залог родители или дети. Не отдашь во-время, штрафные проценты тикают, только держись! А если вообще не отдашь – самого пришьют, если дотянутся. А не дотянутся, так детей убьют. Или отца с матерью. Очень просто…

Помолчав, я вздохнул. Русь бандитская…

Николай продолжал свой рассказ. Какие-то турки, обретавшиеся в Москве, пообещали, если он соберёт группу девушек-танцовщиц, устроить им работу в Измире. Выступать с концертами в каком-то солидном увеселительном заведении.

Ну, дал объявление… желающих тьма, все хотят заграницу, все голодные. Ни работы, ни перспективы дома… Отобрал вот троих – балерины, отлично танцуют, и вообще…

Он неловко запнулся.

А чего ты, Коль?.. вдруг сказала молчавшая до сих пор Вера… Чего стесняешься?.. что есть, то и есть. Начал, так уж рассказывай. Человеку интересно же, правда?..

Она смотрела на нас обоих с горьковатой усмешкой.

Мне стало неловко.

Ну, может, не стоит?.. предложил нерешительно я.

Николай вздохнул и повёл могучими плечами – свою трикотажную синюю куртку он снял и сидел теперь в спортивной майке, весь в бицепсах и дельтах мощных мускулов.

Ладно… чего там. И правда, что нам стесняться, все свои. Натянули нас турки, от души. Приехали мы в Измир вроде выступать, а попали в самое то.

В газино… сказала Вера… Знаете такое?

Казино, что ли?.. неуверенно сказал я.

Нет, это совсем не казино. Это… ну как бы сказать?..

Она сыто, тяжело призадумалась, глядя вдаль своими белёсыми скучающими глазами. Наполовину съеденный перец потерянно лежал в миске перед ней.

Николай вздохнул.

Да вроде как смесь бара с бардаком, если честно.

Ну да, в общем… согласилась она… Правда, девушки там, в основном, для консумации. Остальное (она посмотрела откровенным долгим взглядом мне в глаза) уже личное дело, по желанию…

Я не знал, что такое «консумация». Наверное, от английского to consume, потреблять? Латинское сло-во. Старое, как мир. Но что обозначалось им в этом турецком контексте?..

Так вы даже и не выступали с вашими концертами?.. спросил деликатно я.

Ну почему же, выступали!.. сказал Коля… Я крутил штанги и мечи, девочки танцевали. Но это так, для отчётности. Главная работа была не эта. Главное было раскручивать клиентов. Чтобы побольше заказывали выпивки, да подороже. Надо было подсаживаться к ним, строить глазки… заводить, чтоб брали почаще выпить… Ну, и всё такое…

Он был явно смущён.

Я молчал, не зная, что сказать. Мне тоже было неловко, будто нечаянно прочёл чужое и очень интимное письмо.

Вот это и есть консумация, сказала девушка Вера… Официально это запрещено. Полиция за такие дела может устроить налёт и закрыть заведение.

Нас вот и закрыли… сказал грустно Коля и опустил голову… На целых две недели… Забрали всех в полицию: хозяев, красоток, клиентов, и нас за компанию. Паспорта отобрали… правда, назавтра отдали.

Он тяжело вздохнул.

И что теперь?.. спросил осторожно я.

Ничего… равнодушно сказала Вера… Хозяева велели придти обратно, когда разрешат снова открыться. Денег не дали ни копейки. За квартиру плати, жрать тоже, простите, что-то надо. Город большой, всё дорого…

Вот приехали сюда посмотреть, может тут дешевле переждать… сказал тихо Николай… Эх, найти бы где хоть пару выступлений!..

Он сидел, сильный, весь в буграх мускулатуры, потерянно, как ребёнок.

Я вдруг подумал о моём приятеле Феридуне, который всю жизнь крутится в мире гостиниц, туристов, яхт и чартерных авиалиний.

Знаете что?.. сказал осторожно я… Вы же, наверное, сегодня уедете обратно в Измир?.. Оставьте телефон, я поговорю тут с приятелем – вдруг удастся вам хоть сколько-то помочь.

Вера испытующе посмотрела мне в глаза своим усталым разочарованным взглядом. Знаю я вас всех, самцов… говорили её белёсые скучающие глаза.

В глазах Коли я тоже не заметил больших надежд. Мне подумалось, это и к лучшему – ведь скорее всего, так вот сразу ничего и не получится. Но всё-таки…

Ребята… сказал я… У меня тут старый приятель, я его знаю вот уже десять лет. Он в тур-бизнесе, знает здесь всех кошек и собак. А вдруг? Вы ж ничего не теряете, верно?

Вера молча, оценивающе посмотрела мне в глаза своим стылым белёсым взором.

А может, лучше мы бы вам позвонили?.. сказала наконец она… У нас там такой бедлам, что… Вообще трубку не поднимут…

Да и поднимут, так не позовут… сказал Николай.

Я записал на клочке бумаги номер Феридуновой «Тои» и положил на стол. Чтобы не выбирать, кому из них протянуть эту бумажку.

Позвоните завтра, часа в три… сказал я, расплатился за наш обед с одним из подручных Мехмета, жестом попрощался с толстяком и встал из-за стола.

Феридун наутро был уже у себя в офисе. Ночь он провёл в дороге: ехал, на старом, слегка помятом «пежо» своего младшего компаньона Зеки, из Анталии. Дорога была не близкая, с полтысячи километров. Да и шоссе в горах на пути местами было небезопасным, с крутыми поворотами над гибельными обрывами.

Но мой приятель был, как всегда, свеж и чисто выбрит. Начавшая седеть аккуратная щёточка усов выглядела ухоженной и довольной жизнью на его смуглом, моложавом лице. Как многие люди небольшого росточка, Феридун любил обширные столы и высокие многозначительные кресла.

Чай?.. протягивая мне сухонькую небольшую руку, спросил он. И не дожидаясь ответа, негромко повелел в общую комнату своей конторы:

Чай для Альфрет-бея…

Эфенден!.. донёсся оттуда голос мальчишки-посыльного.

So!.. How are you, my friend?.. сказал он, оглядывая меня долгим внимательным взглядом.