Шантажистка

Я выставил на продажу свои часы, четыре старых телефона и дорогой костюм, который надевал на выпускной сына.

На объявления никто не отзывался.

Думал ли я когда-нибудь, что буду так нуждаться в деньгах, оставаясь владельцем шикарной квартиры, директором элитного лицея и продолжая съедать на завтрак бутерброды с красной икрой? Мы давно перестали экономить в мелочах. Родители гордились моими успехами. А правда оказалась в том, что я не мог потратить свободно даже десяти тысяч рублей.

То есть, потратить, я, разумеется, мог. Мог купить почти любую вещь, которую бы захотел.

Вот только эту вещь потом нужно было принести домой.

Уже лет восемь или десять я не слышал от Ларисы фразу «куда можно было деть столько денег?» На самом деле, она довольно легко простила мне даже ту историю с казино. И это я, я, а не она, предложил перекрыть себе доступ к нашим сбережениям. Деньги копились на жильё для подрастающих детей.

Мы обеспечены, но звёзд с неба не хватаем. Купить пару квартир – задача не из лёгких. Мы знали, что со временем придётся отказаться от этой, просторной, чтобы дети смогли свободно жить отдельно. И были готовы – к чему нам с Ларисой вдвоём столько квадратов в старости? Мы откладывали средства заблаговременно, чтобы всё устроилось наилучшим образом. А я оказался невоздержанным под воздействием алкоголя. Я ругал себя тогда куда больше, чем моя жена. И был уверен, что очень мудро всё обезопасил.

Но если я вдруг попрошу Ларису перевести на мой счёт лишнюю сотню тысяч, она заинтересуется, куда же подевалось то, что было на нём и так. Даже не из подозрительности! Просто это будет совершенно нормально. Спросить.

Я же не мог позволить себе отвечать на вопросы.

Начался март, и я осознал, как унизительна система распределения финансов в нашей семье. Свою ежемесячную зарплату я получал на карту и тратил бесконтрольно, но автоплатёж переводил сорок её процентов на сберегательный счёт, а жена – раньше я об этом не думал! – получала обязательное уведомление. И я не мог автоплатёж отключить. Счета за квартиру тоже погашались с моей карты автоматически, как и все страховки и прочие регулярные взносы. Традиционно именно я давал Маше карманные деньги.

Остатков раньше более чем хватало на беззаботную жизнь.

Теперь приходилось решать, что важнее – открытые кредитные карты или долг приятелю, у которого я дёрнул двадцать тысяч перед покупкой рубашки. Я боялся заправить машину, и устроил спектакль, изучая перед зеркалом свой живот. Похвалил Машкины пробежки и громогласно принял решение с наступлением весны ходить на работу пешком.

Мне нужно было по утрам в тайне от собирающийся в школу дочери пихать в портфель какие-то хаотичные продукты из холодильника, потому что я уже не мог позволить себе пообедать даже в столовой лицея.

Это был какой-то абсурд. Страшный, словно переход по доске между крышами небоскрёбов.

Я всё время боялся какого-то невинного вопроса от Ларисы или Маши, вопроса, который вскроет всё происходящее.

Я, как маленький мальчик, бесконечно размышлял, на что было бы естественно попросить крупную сумму у жены.

Господи, у меня даже не было друзей, с которыми Лариса не знакома! Какого-нибудь мифического юбиляра, коему можно было отослать солидный дорогой подарок! Я был весь как на ладони. Связан по рукам и ногам.

И ведь я сам годами загонял себя в эту ловушку. От чистого сердца считая её доверительными и открытыми отношениями в семье.

Открытыми!

Я практически перестал спать, и мой внешний вид ухудшался с каждым днём. Пришлось выдумать недобросовестного подрядчика, якобы подставившего лицей с июльскими ремонтами в последний момент. Уже объяснив этим в красках свою нервозность, скверное настроение и постоянную занятость, я понял, что жена может встретить кого угодно из моих подчинённых в супермаркете или на заправке, завести вежливую беседу и невзначай что-то об этом сказать!

Я казался себе крысой, запертой в экспериментальном лабиринте. На моём пути всюду обнаруживались ловушки и западни. А результатом опыта так или иначе должна была оказаться гибель, которую я судорожно оттягивал.

Часами я убеждал себя, что толика времени позволит придумать простой и очевидный выход. Если бы у меня только были силы пораскинуть мозгами!

К субботе нашёлся покупатель на машину. Это даст мне некоторую фору. Ларисе скажу, что барахлил двигатель, и я оставил её в техсалоне. Скажу, только если она заметит. Как скоро жена обратит внимание на пустующее парковочное место рядом с ней? Абсолютно не вяжущееся с моим заявлением о пеших прогулках.

Интересно, а она вообще запомнила это мини-представление?

Совру, что обнаружилась поломка, требующая заказа деталей из-за границы и длительного ожидания. Сымпровизирую что-то. Об этом можно будет подумать позднее. Именно необходимость постоянно сочинять прикрытия для расползающихся в моей маскировке брешей и не даёт мне сосредоточиться и решить главный вопрос!

Покупатель согласился, сделка должна была состояться в понедельник после обеда. Я был доволен. Закрою кредиты. И смогу определиться, как быть дальше. Через сколько месяцев деньги за машину полностью окажутся в распоряжении Лены Семёновой?

От неё не было ни слуху, ни духу. Я умудрялся не встречать её в коридорах лицея. Но не разрешал себе поверить в фантастическую сказку о том, что она оставит меня в покое.

Лена не пропустила ни одного урока за эту неделю. Я следил за её посещениями по журналу электронного учёта. Я следил за её передвижениями по камерам из коридоров. Я превращался в маньяка, который караулит добычу – хотя на самом деле это я прятался. Прятался так глупо и страшно. Я дважды опоздал на свои занятия потому, что не мог покинуть кабинет до того, как по камерам проведу Лену на очередной урок.

В верхнем ящике моего стола лежала распечатка с её расписанием. Словно карта минного поля.

Поднимаясь в лифте домой вечером субботы, я поймал себя на мысли, что хочу уже знать об условиях следующего требования этой дряни. Ожидание становилось невыносимым.

Что очень глупо. Пока не найдётся выход, а я решительно не мог его отыскать, требования эти будут преследовать меня до её совершеннолетия как минимум, но, скорее всего, намного, намного дольше. И чем длиннее перерывы между ними, тем больше я протяну.

Но ждать оказывалось слишком мучительно. Я бесконечно гадал, сколько ноликов всплывёт в очередном запросе. Будут ли цифры бесконечно расти? Она ведь должна понимать, что я не рисую эти купюры. Я же объяснил, что занял деньги. И уже четвёртый день, как она ничего не просит. Ведёт себя, будто ни в чём не бывало.

Но скоро она появится снова. Это так же точно, как и то, что я нахожусь в заднице. Самой глубокой из всех возможных.

Как Лена озвучит свой очередной ультиматум?

Её номер в своём телефоне я успел переименовать трижды. «Семёнова» превратилась в «9-А», а «9-А» – в «Сантехника лицей». Последнее тоже не особо мне нравилось. Что, если сообщение придёт среди ночи, как в прошлый раз? Как на зло, в тот момент, когда я потеряю бдительность и оставлю телефон без присмотра. Что, если ей взбредёт в голову вообще позвонить?

Я установил такой сложный узор для разблокировки экрана смартфона, что забыл его. И в среду вечером пришлось обращаться в сервисный центр.

Я висел над его сотрудником, словно глыба, готовый, если надо, вырвать телефон или заехать парнишке в переносицу. Что, если он полезет в мессенджер? Или откроет сообщения случайно?

Я боялся удалить переписку, но после того, как мой телефон разблокировали, снёс диалог с Семёновой полностью.

Всё равно я знал его наизусть. И помочь он мог только ей одной.

Но видео удалить не решился.

Хотя в четверг днём осознал, находясь на работе, что мой аккаунт, очевидно, зайден на домашнем ноутбуке, которым и жена пользуется время от времени. Синхронизация! Лариса станет искать мебель для кабинета, и, скорее всего, сделает это, устроившись перед телевизором в гостиной. По четвергам у неё неприёмный день.

Лариса заварит себе чай, сядет на диван, поднимет крышку. Выберет что-то и оформит заказ. Укажет почту. Потребуется подтвердить информацию, и она зайдет на соответствующую страницу. Это будет мой аккаунт. Лариса не вспомнит свой пароль, как обычно, и изменит мейл в заказе. Обновляя страницу, случайно перейдёт в облако…

Покрываясь ледяным потом, я бросил объяснять уравнение шестиклашкам, лишился дара речи. Потом вызвал к доске первого попавшегося на глаза мальчика, вынудив того пытаться выполнить мою работу и понять, как применить на практике ещё не пройденный материал. Я плюхнулся за стол, перестал слышать фоновый шум, и безвозвратно снёс из облака абсолютно все данные.

Почти терабайт фотографий, архив всей своей жизни.

Или они прогружаются на ноутбук так же, как на телефон? Остаются в памяти? Ведь в моей галерее всё было на месте.

Я вспотел так, что на рубашке проступили неприличные пятна.

Оказалось, ученик Соколов уже три раза задал какой-то вопрос. Дети таращились на меня, как на экспонат Кунст-камеры.

Не представляю, как я дождался звонка. И как не разбил машину, несясь домой, очертя голову. Концерт с пробежками я устрою только в пятницу, когда суровая стрелка впервые после знакомства с Семёновой властно повелит пополнить бак.

На полпути я едва не бросил автомобиль на светофоре, готовый бежать через кусты и проклинал себя на чём свет стоит – казалось, что намного быстрее было добраться пешком, срезав путь через балку.

Ларисы не было дома. Мой аккаунт вылетел и требовал пароль.