игра мигает разно.
Златой, алмазный прииск
огней то мутный, ясный.
Тем ночь не так темна.
Жираф молчит фонарный.
Дорога так ямна?,
кучна?. Тоска угарна.
Растрёпы, плеши крыш
и грязь на каждых лапах.
Рыжеет блик афиш.
Сырой осенний запах
влезает в летний нюх.
И щит зонта – спасенье.
Бесшумье – рай на слух,
а темь – отрада зренью:
без рези сует, глаз,
мозаик дел, идущих,
одежд. Забора лаз
забит от лишних, ждущих.
Как прищур, лунный серп.
Взгорают, гаснут окна.
Чрез зёрнышко-отсек
зонта я начал мокнуть…
«Чёрное зеркало», 1 сез., 3 сер.
С другим? Вино и свечи?
Вливанья чувств, слюны?
– Всё это нерв калечит,
последний что в груди.
И впрыски влаг до недр?
Вскипает тихий мозг.
Внутри раздал им щедро
по паре сотен розг.
Изменный нрав бессмертен.
Доказан факт тому.
Ведь лучше знать, что черти
соседствуют в дому,
чем думать, что то ангел,
что в фартуке, белье.
Не только мне тот факел
светил, темнясь в вранье.
До правды самой грязной
дорылся зря… не зря…
Хоть память стала язвой,
так лучше жить, чем вря.
Машистая
Кулон из злата, букв,
и свежим сеном волос,
и рот с окрасом клюкв,
шутливо-спелый голос,
набор объятий, тем,