Весь спектр любви

Когда я пересекала эту полоску, она обожгла мне спину. Но в тот миг, когда огненная полоса прошлась по спине, включились и все остальные чувства, благополучно до этого дремавшие.

В замок входной двери опять вставили ключ.

Назад не успею, в комнату с музыкой нельзя. А ничего другого не было, кроме этого коридора.

Знаете, вот варите вы суп, там внутри он кипит булькает, а снаружи крышка лежит, стоит кастрюля и тот, кто не был с вами на кухне с самого начала, зайдя, может и не подумать, что внутри происходят настоящие химические и биологические метаморфозы. Просто кастрюля. Стоит себе на плите никого не трогает.

Вот и я была сейчас такая.

Я просто встала и прижалась лицом и грудью, все телом к стене рядом с дверью, скрытая лишь выступом, и то, не увидеть меня можно было только лишь в тот момент, когда ты заходишь в квартиру.

А потом все…

Входная дверь распахнулась, жидкий свет из коридора растекся по полу, будто масло. Хотя это невозможно, свет не может течь.

Силуэт.

Он заполнил собой весь пролет. Отбросил тень на «лужу с маслом». В руках у него была какая-то поклажа. Он замер, да так и с полминуты простоял, прислушиваясь, а потом осторожно опустил сумку на пол. И вошел в квартиру.

Я зажмурилась, перестала дышать.

Ему достаточно повернуть голову. Просто повернуть голову. Да что там… просто скосить глаза.

Но шаги прошелестели в сторону комнаты, из которой доносилась музыка. Я приоткрыла глаз. Мне было так страшно, что голову я повернуть боялась, лишь краем глаза видела, как огромный силуэт перехватил что-то блеснувшее серебром в руке и шагнул в дверной проем.

– Эй… – послышался окрик.

Для меня он стал сигналом.

Цепляясь за стену, я сделала несколько шагов и оказалась возле входной двери, едва не споткнувшись о сумку, оставленную в проходе пришедшим, все же выбежала из квартиры и, понеслась вниз по лестнице. Холодный воздух улицы резанул по легким, лишь еще больше ускорив.

Я бежала, не замечая ничего: машин, дорог, людей, фонарных столбов. Как в таком состоянии нашла свой дом, не знаю. На последний этаж практически взлетела и судорожно стала рыться в сумке. Только ключи никак не находились, и вдруг… Хлопнула дверь парадной внизу, послышались шаги быстрые-быстрые. Верх…

Я забарабанила руками в толстое, старое, дверное полотно. И, что удивительно, замок щелкнул практически мгновенно, я рванулась вперед, споткнувшись о порог, с грохотом растянулась на полу в прихожей прямо у ног Галины Тимофеевны.

– Господи боже, Танюша, что случилось?!

Я не могла отдышаться, а потому и говорить, хотя говорить не поэтому. Я забыла все слова, их звучание, даже то, что говорила женщина, я в полной мере не осознавала, это был иностранный язык, который я учила безмерно давно, и лишь хорошая память помогла распознать смысл услышанного. Единственное, что могла – судорожно замахала руками, указывая на дверь, в ужасе и не в силах оторвать взгляда от проема, готовая вот-вот увидеть огромный силуэт без лица.

Женщина поспешила закрыть дверь и включила свет в прихожей.

– Что с тобой? О Господи, ты ранена? У тебя кровь, – всплеснула руками женщина.

Я сначала не могла понять, о чем она, а потом посмотрела на свои руки, мявшие край светлой курточки, вместо салфетки, оставляя бурые разводы.

Сердце замерло.

Руки были в крови. Липкой, отвратительно тягучей, почти застывшей, ставшей похожей на пластилин. Чьей-то крови. Крови старушки, которая пришла в аптеку. Или крови того, кто слушал Элвиса… Или моей?

Кожа на подбородке зачесалась.

Как река непременно впадает в море,

Любимая, некоторым вещам суждено быть…

Слова звучали и звучали по кругу в голове, сохраняя интонацию и тембр. Мама любит эту песню. Я ее часто слышала.

– Там… Там… Муж… – прошептала я едва слышно. Сказать было так тяжело, а самое главное, я не знала, как.

– Господи боже, Олежа! – бросилась председатель квартиры к двери комнаты, располагавшейся рядом с моей, и застучала кулаком. – Олежа!

Потребовалось несколько секунд, чтобы дверь распахнулась, на нас пахнуло теплом и… деревом, а на пороге, заслонив собой все пространство, показался давешний мужчина с бородой до груди и с всклокоченными волосами. Его образ, так напоминал мне тот, что напугал меня вечность назад, что я шарахнулась к стене.

– Что такое, теть Галь?!

Я сжалась, его скрипучий голос царапал слух, как скрежет, из-за которого, я захлопнула окно. Он ведь… он меня спас… Этот скрежет…

– За Танюшей какой-то маньяк шел!

Мужчина перевел взгляд на меня, перешагнул и резко распахнул входную дверь, по полу пробежал сквозняк, в парадной стояла тишина. Олег вышел на общую площадку и исчез из поля зрения. Только его тень, замершая возле самых перил отброшенная лампочкой с лестничного пролета, говорила о том, что он еще здесь.

– Вставай, простудишься! – Галина Тимофеевна протянула мне руку, но я затрясла головой и поднялась сама. Касаться кого-то такими руками… Нет! И не хотелось, чтобы касались меня. Сердце гулко билось у самого горла.

– По…

Я почувствовала, как подкатывает паника, хорошо забытая и такая знакомая одновременно, когда нет сил поднять голову, вдохнуть, сказать.

– По… помогите… ключи, – я протянула женщине свою сумку.

Она окинула меня странным взглядом, но решила помочь. И вскоре в ее руке зазвенела связка ключей. Замок металлической двери убежища щелкнул, потянуло запахом дома.

– Может скорую вызвать? – Галина Тимофеевна протянула ключи и мою сумку.

Это точно был вопрос, я сама его задавала сегодня. Только не себе… Или себе… Это было сегодня?

Я замотала головой и с трудом, опираясь на локти поднялась с пола. В этот момент в прихожую шагнул Олег.

– Никого, тишина. Он скорее всего сбежал.

– До чего же противный голос.

Я сказала это вслух. Они оба стали походить на статуи, первой из которых ожила Галина Тимофеевна.

– Чего и следовало ожидать! Только этого нам не хватало! А потому, что всем наплевать, что внизу наркоманы пасутся, и двери парадной уже сто лет как не закрываются, домофон вырван с корнем. Вот и получаем проходной двор и прибежище для маньяков, – сдвинула брови председатель квартиры. – Спасибо, Олеженька. Но ты, и правда, свое горло бы полечил, это ж невозможно вторую неделю болеть.

Он промолчал, проследовал мимо меня в свою комнату, обдав запахом свежего дерева.

– Пойдем, посмотрю, что с руками, – властно сообщила мне женщина.