Весь спектр любви

– Сам звони! Ты не мог без этого обойтись?!

– Я… я правда… Она орала, как свинья! Я даже не подумал, что вот так… Кинулась на меня с этой палкой своей!

– Бабку скрутить не мог? Зачем до крайности было доходить?!

– Я не виноват! Я не виноват! Она сама!

Они явно двигались в сторону кухни.

А я… я заметалась в ужасе. У самого окна стояли коробки с техникой и, наверное, будущей кухней в разобранном пока виде, я бросилась к ним. И едва успела скрыться, когда они вошли в помещение.

– Тут пероксид нужен. Башмак выкинь в другом районе! – зашуршал пакет.

Кран один из пришедших перекрыл. И я зажала рот рукой, боясь, что мое свистящее от страха дыхание будет слышно.

– Поехали. Я тебя отвезу. И заодно от башмака избавимся.

– А кровь?!

– Вот и съездим за химией! Вот дурак ты, отвезли бы ее назад и все.

– А она, знаешь, как орала, что у нее квартиру отжали эту проклятую! Ты же помнишь! Тут с самого начала не шло дело, все из рук валилось, к соседям часть потолка рухнула, крыша почти просела, трубы гудели, как в преисподней, – взвыл невидимый мне мужчина. – Господи, призрак теперь точно являться будет всем нам в страшных снах.

– Только тебе если. Мне точно нет. А тем, кто такие бабки отваливает за квартиры, страшные сны только о разорении снятся. Пошли.

– Проклятое место!

– В жизни ничего без проблем не бывает. Пошли. Я приеду, все ототру. У меня дома пероксид есть. Будет все, как новенькое. Проклятое… Проклятое… Это ты дебил, а квартирка-то прелесть. Хорошая квартирка.

Свет на кухне погас. Двое направились к выходу, оставив меня в тишине, в темноте наедине с кровью и страхом в очень хорошей квартире.

Я не знаю, почему так сделала, что заставило меня приподняться на дрожащих ногах и, пригибаясь, выглянуть в окно кухни, выходившей в тот самый чистенький, несмотря на проливной дождь, ухоженный дворик-колодец. Свет фонарей выхватил спустя пару минут две мужские фигуры, исчезнувшие в арке через несколько мгновений. Вместе ними пропало и ощущение, что на этой планете есть кто-то иной кроме меня и призрака, о котором они говорили.

Глава 2 «Это был Элвис»

Я упала обратно на пол и прижалась спиной к оштукатуренной стене. Пальцы рук совершали привычные движения, только салфеточки не было…

Было очень страшно, так страшно, что дышалось с трудом, казалось, что, если я поверну голову и чуть приподнимусь, выглянув из-за коробок, они все будут стоять там, даже та, которая с утра в аптеке сжимала в сухоньких пальцах стаканчик с водой.

Я принялась с остервенением рыться в сумке, в темноте это было сложновато, но я смогла – нащупала среди своих блокнотов, мелочей, ключей, бумажек, ту самую книжечку, из-за которой тут и оказалась.

Темно, не зги не видно, и как же страшно подняться с пола. И все же пересилив себя, я встала, не глядя в ту сторону, где подсыхало пятно, смотря только на документ, который из темного пятна по мере приближения к окну обретал содержание. Стручкова Татьяна Петровна была прописана здесь. До июля месяца. Пятьдесят лет и до июля.

Все оказалось гораздо сложнее… Чем просто деменция. Все гораздо сложнее…

И что делать?

Что мне делать?

Полицию вызывать?

Да!

Рассказать все…

Разве есть другие варианты?

Где-то на другом конце квартиры послышался шорох, и я упала на пол, прижавшись щекой к шершавой пыльной поверхности. Ночь слилась с ужасом, перемешалась с запахом крови, я понимаю, это все на уровне подсознания, не может ТАК пахнуть кровью, но пахло, пахло ТАК, что тошнило. Желудок скрутило.

Превозмогая страх, я вскочила и распахнула тяжелую створку, впустив в кухню холодный и влажный воздух, шорохи и шелесты, автомобильный гул и ощущение свободы и жизни, до которых не дотянуться.

Надо звонить в полицию!

Телефон!

Телефон!

Телеф…

А вдруг они мне скажут, что это я, вдруг не поверят, вдруг рассмеются и бросят трубку.

Те самые страхи быть не принятым и непонятым, те самые, доводившие редко, но все же, до истерики, проломили тонкие стенки воли и обрушились на меня с такой силой, что почти невозможно сделать вдох. Мир почернел, сузился до крохотного кружка.

С улицы донесся скрежет, прокатившийся по всему двору, он провел по нервам, как железкой по стеклу, заставил сердце бешено забиться, оно вот-вот выдохнется и остановится. А может и хорошо. Ладони и лоб покрылись липкой испариной.

Скрежет со двора все шел и шел, сводя с ума, я с грохотом закрыла створку, оказавшись в еще более оглушающей тишине. И в этой тишине, прерываемой только гулким бегом крови в ушах, послышался щелчок замка, а ведь входная дверь была жутко далеко от того места, где стояла я.

Пришлось зажать рот рукой, стараясь справиться с дыханием. Опуститься за коробки я уже не могла. Тело не слушалось.

Кто-то вошел в квартиру. Замок щелкнул. Послышались шаги. Но вошедший не пошел на кухню. Шаги смолкли в одной из комнат. Шорох и возня. Что-то упало, что-то гремело, двигалось. При каждом звуке я сжималась все больше и больше. Хотелось зажать уши, отключиться, исчезнуть. И руки потянулись к голове. Пришлось закусить до крови губу.

Больше не было сил…

Но вдруг послышалась… музыка. Долго, целую вечность, кто-то неизвестный играл на гитаре сложные переливы. Звук до меня доходил каким-то искаженным, хотя дело не в расстоянии. Я все ждала, когда он зайдет. Когда поймет, что я здесь. Мой слух обращал тягучую мелодию в похоронный марш.

Музыка оборвалась.

Тишина. Она длилась всего секунду.

И вновь зазвучала музыка.

Это было что-то… что-то из американской классики. Да, точно. Это Пресли! Его одна из самых известных песен.

Река непременно впадет в море…

Я опустилась на карачки и поползла, ничего не чувствуя, ни о чем не думая, слушая и двигаясь вместе с гитарными струнами на звук. Если хоть на мгновение включилось бы сознание, я умерла бы, умерла прямо там.

Длинный коридор перечеркивала узкая полоска света. Некто был в комнате, часть прохода в которую загораживали коробки.