Легенда из подземелий

– Леопольд… могу я спросить у тебя, как у совести всей нашей шайки?

– Да, конечно, спрашивай, – я подошел к кровати и сел на старый железный стул возле нее.

– Скажи, ты когда-нибудь попадал в такое положение, когда что бы ты не выбрал, все равно погибнешь, и вопрос стоит между двумя вещами: сейчас или через пару месяцев?

– Нет… возможно потому, что я не наемный убийца.

– Можешь посмеяться: по мою душу судьба послала не моих врагов, а женщину, – он устало закрыл глаза и натянул одеяло до подбородка. Задрожал. – Я все думаю, могло ли быть лучше. Где я ошибся? Я проклят, а мог бы быть убит. И все так глупо, что мне даже стыдно погибать так! Так что хуже, ответь? Прожить чуть подольше и погибнуть или погибнуть сразу?

– Ты проклят? – его слова, такие неожиданные, испугали меня. Однако, у змея был настолько измученный голос, что я сомневался, говорит ли он осознанно или это просто бред больного сознания.

– А что же еще? – он открыл разноцветные глаза и вперил в меня удивленный взгляд. Кажется, все-таки не бред. – Меня преследуют неудачи. Разве это не проклятие?

– Кто же мог тебя проклясть? Бэйр? Неужели ты пытался ее зарезать!?… Ведь все знают, что этого делать нельзя, она впадает в бешенство, стоит пролить ее кровь!

– Причем тут она? – змей, сойдя с ноты пафоса, теперь недоумевал по поводу моей непробиваемой тупости. По крайней мере, таким был его взгляд. – Конечно, я не пытался зарезать Бэйр, я давно отплатил ей за то, что она изуродовала меня. К тому же, тронь я ее здесь, не прожил бы и часа.

– Тогда кто же тебя проклял?

– Рафнейрис. После того, как я сказал, что не люблю ее и не хочу иметь с ней никаких связей.

Я почувствовал, будто каменею. Ему не стоило произносить это имя при мне. Нельзя было ему говорить о ней.

Раф давно рассказала мне про то, что связывало ее со змеем и чем все кончилось. Она ничего от меня не скрыла, и я был всецело на ее стороне. Более того, если бы мы сейчас не были в подземельях, где жизнь каждого зависит от жизни другого, я давно бы замучил Адольфа просто за то, что он посмел коснуться ее! За то, что он ее обидел, я бы мог превратить его жизнь в ад, и никто бы не догадался, что это я причина всего. Но мы были здесь, под землей, и я понимал, что не имею права даже ссориться с ним. Неизвестно, что может случиться. Возможно, завтра в бою от Адольфа будет зависеть жизнь Бэйр или Арланда, может, даже моя. Сейчас я обязан держать свои чувства при себе и делать все, чтобы змей выжил, я должен относиться к нему, как к любому другому члену команды, уважать его и заботиться о нем.

Но ничто не сможет меня заставить сдержать себя, если он возьмется говорить со мной о Рафнейрис.

– Я не буду говорить с тобой о ней, – сухо отрезал я и поднялся со стула. – Впредь никогда не упоминай при мне этого имени. Просто не упоминай.

Адольф изумился такой перемене в моем тоне, и ничего не сказал. Но молчание не помешало нам услышать друг друга. По блеску разноцветных глаз змея было ясно, что он понял все.

– Я знаю, ты считаешь, что мне стоило думать до того, как я поддался… зову ее красоты. Но будь осторожен: пройдет не так много времени, и ты повторишь эти слова себе самому, – неожиданно произнес он, когда я уже закрывал дверь.

Я вздрогнул, но не стал отвечать и даже задумываться над тем, что он говорил. Я тут же выбросил это из головы и вернулся в комнату, которая стала нашей кухней.

– …Ты должен спать, ты не машина! – Бэйр торопливо смешивала что-то в склянках у котла.

– Если я это выпью, я не смогу встать, ты знаешь! У нас есть дела, мне нужно… – Арланд сидел на полу, на том, что осталось от циновки из водорослей, пролежавшей в этом доме не одну сотню лет. Глаза инквизитора были закрыты.

– Тебе нужно поспать, мы не в том положении, чтобы можно было так себя изводить. Тебе понадобятся силы, – твердила ведьма, гремя половником о свой небольшой котелок.

– В чем дело? – тихо спросил я у Кудеяра, который сидел в углу и рассеянно гладил по голове уснувшую на его коленях Сашу.

– Арланд видит призраков. Говорит, их тут тьма и все они жаждут общения. Они не дают ему ни минуты покоя, он даже разговор поддержать не может. Бэйр решила сварить ему снотворное, – рассказал царевич, не открывая глаз. Он выглядел очень уставшим, хотя обычно его выносливости хватало на день пути и за ужином он был бодрее всех.

– Ты в порядке? – поинтересовался я, усаживаясь возле него.

– Мы долго шли, а я еще дрался с той тварью… я просто устал, Лео, – он ненадолго открыл щелки глаз, чтобы посмотреть на меня. – Ты сам выглядишь не лучше, кстати. Увидели бы тебя в городе, приняли бы за попрошайку.

– Я целыми сутками всматриваюсь в тени и уже почти забыл, как выглядят цвета. Наверное, у меня больные глаза…

– Иди спать, Леопольд, – вздохнул царевич. – У нас есть еще один день для того, чтобы выспаться как следует.

– Завтра я пойду на разведку, посмотрю, что дальше по карте и постараюсь отыскать самый короткий маршрут до маяка, – сказал я.

– Тогда я с Сашей пойду охотиться, а готовить будет Люциус, – царевич с трудом поднял свое огромное тело и, держась за стены, пошел в комнату, где они с Дейкстером разместили свои спальные мешки.

Я спал вместе с Люциусом. Чародей, когда я вошел в нашу комнату, писал что-то в своем дневнике при свете светляка.

– А вот и ты, – пробормотал он, не поднимая глаз.

– Что ты пишешь? – спросил я, не намереваясь запомнить ответ. Раздевшись и аккуратно сложив вещи, я забрался в свой мешок и закрыл глаза.

– Никто из нас почему-то не задумался над тем, что наши путешествия нужно описать. Я каждый день записываю, что случилось. Обычно достаточно было строчки «как в первый день», а теперь появилась возможно исписать несколько страниц об этом месте и о ящерицах… Как там Кудеяр?

– Спит…

– У меня, знаешь ли, есть некоторые подозрения на его счет. Тварь могла быть… небезопасной. Арланд хорошо промыл ему раны?

– Наверное… – я чувствовал себя погребаемым в песке трупом и мечтал лишь об одном: поскорее уйти из этого мира в неведомое Туда. Я едва ли понял, что Люциус вообще что-то говорил, так сильно хотел спать.

Утром, когда я проснулся, все еще спали, хотя, судя по магическим часам, мы должны были встать несколько часов назад. Решив никого не будить, я приготовил завтрак, поел и, захватив карту, отправился исследовать пост и его окрестности: чем раньше я начну, тем больше у меня будет шансов выяснить, как нам двигаться дальше.

Не то чтобы найти другие ворота было так сложно, но я долго бродил по посту, осматривая дома и загоны. В некоторые я заходил, пытаясь понять, что же произошло с этим заброшенным местом.

Почти везде в прихожих и примыкающих к ним комнатам был погром. На стенах и полу были царапины, как будто от когтей, на полу валялись сломанные вещи вперемешку с маленькими толстыми и крепкими костями. Не было сомнений, что это были останки хозяев поста.

Видимо, они не успели закрыть ворота, и голодные твари проникли внутрь, ворвались в дома и загрызли всех, до кого добрались. Их стая была не меньше сотни, судя по размеру пиршества.

Если мне удавалось пробраться через баррикады из шкафов и прочего хлама в более удаленные комнату, я видел совсем другую обстановку – ту же, что и в момент смерти хозяев. Там все вещи лежали на своих местах, хотя были изрядно подпорчены временем. Скелеты в таких комнатах были целыми и находились в самых обычных позах: сидели в креслах, лежали на кроватях, мне даже попался один, который стоял, прислонясь к стене. Могло показаться, что эти черные кости, стянутые останками засохших связок, вот-вот начнут двигаться и жить своей прежней жизнью. У одного прямо перед пустыми глазницами была раскрыта старая запыленная книга, которую он внимательно читал уже несколько сотен лет.

Видимо, эти слевиты умирали от голода, заперев себя от монстров. Они не могли выйти и добраться до колодцев. Скорее всего, они уходили из этого мира очень медленно, в последнем страхе прислушиваясь к рычанию за завалами, может, надеясь на спасение, а, может, завидуя участи тех, кто погиб в бою и был съеден сразу.

Часто я находил возле таких «живых» скелетов бумагу – высушенный лист белой водоросли, растущей в местных прудах, и угольные палочки. Видимо, это должны были быть предсмертные записки. Я хотел бы прочесть то, что там было написано, но почти все буквы стерлись, мне не удалось найти ни одной сохранившейся записи.

В своих поисках я наткнулся на один забаррикадированный загон, он был в самом центре поселения. Мне с трудом удалось пробить себе вход: пришлось превратиться в полукровку сенари и изрядно поработать ломом. Внутри я нашел несколько скелетов, похожих на лошадиные, и штук шестнадцать слевитов. Они были в самых разных позах, кто-то лежал отдельно от всех, кто-то сидел, кто-то смешался с останками скотины. Один скелет слевита даже грыз ребро лошади.

Кости животных в этом загоне были гораздо белее и чище, чем в тех, до которых добрались ящерицы. Слевиты обглодали все до последнего кусочка кожи.

Страшно представить, сколько они просидели взаперти, прежде чем встретили смерть.

Иногда по пути мне попадались скелеты, которые принадлежали явно не слевитам и не их скоту. Судя по черепам, это были гигантские ящерицы с длинными узкими челюстями и острыми крокодильими зубами. Такие, как та, что напала на нас вчера. Но скелетов этих гадов было совсем немного, и у тех, что я нашел, среди обглоданных костей валялись железные топоры и копья.

Видимо, слевиты все же пытались отбиться, но тварей оказалось слишком много.

Как же это все могло произойти? Почему распахнуты ворота? Как они могли допустить такое? Как вообще посреди лабиринтов мог оказаться пост слевитов?

Мучая себя этими вопросами, я побрел к воротам, через которые мы вошли. Нужно было закрыть их на случай, если с той стороны придут твари. Даже в облике полукровки, я с большим трудом смог сдвинуть створки вместе.