Дай мне руку, брат

– Как ты умудряешься запоминать эти дурацкие названия?

– Я же их записываю.

– Понятно, так вот у связистов в аккумуляторной стоит огромная бутыль местного «Самхона», а я, как истинный потомок шотландцев, просто обязан оценить и этот напиток, ведь уже сунул нос в бутылку, унюхал и, судя по запаху, это что-то особенное. Ребята клялись, что дождутся. Обещали просто незабываемые впечатления.

– Что ж, Мак, грузи радиостанцию, сматывай кабель и прыгай в седло нашего мустанга. Поспеши, мой друг, до точки что-то около дюжины миль, что если нас не станут ждать? Давай сегодня обеззаразимся как следует…

Ее называли по-разному: «Самхон» или даже «Сайгон». Между собой небольшая войсковая фляжка хлебной или сахарной белорусской водки домашнего приготовления чаще всего имела свободно конвертируемый ход под грозным названием «Zaraza». Увезти с собой в штаты такую флягу считалось престижным делом, это был самый ходовой трофей. Бойцы войск КВООН, откомандированные на юг Беларуси, хорошо были знакомы с этим горючим напитком. Солдаты, сержанты и офицеры, часто имеющие боевые столкновения с партизанами и охраняющие мобильные станции связи, топливные базы, полевые патрульные лагеря, ставили «Самхон» выше «дури» и виски.

Северная зона Полесья просто изобиловала отрядами бандитов сопротивления. Они с завидным постоянством атаковали непрошенных гостей, поэтому заслуженная после тяжелого боевого дня или дня затишья доза «Самхона» была прекрасным средством для снятия стресса.

Сегодняшний антистрессовый сеанс – пятая часть огромной стеклянной бутыли с домашней водкой к двум часам ночи погрузила компанию бойцов батальона специальной связи КВООН и примкнувших к ним Билла и Стива в противоположное, слабо депрессивное состояние. Электрический свет не зажигали. Сидели в полумраке пляшущих теней, получающих жизнь от круглых, словно яблоки парафиновых свечей, подаренных на память гостившими здесь недавно немцами из военно-геодезической разведки.

Стив ковырнул вилкой из тарелки клок капусты и, впихивая ее себе в широко разинутый рот, спьяну, почти все рассыпал по столу:

– Дьявол, – выругался МакМанамман, осторожно набирая навою порцию и уж эту вталкивая осторожно, будто пирог в духовой шкаф. – Билли…

– М, – отозвался Уилкс, державший тяжелую от хмеля голову руками, опираясь локтями на край стола.

– Ты понимаешь, зачем капусту, …как это они говорят, …квасить?

– М-м, – отрицательно промычал Билл.

– Вот мы, – смачно чавкая и набирая следующую порцию кислой капусты, возвестил новую тему для разговора Мак, – гонимся за свежим, а тут вот, …кислая, квашеная, с укропными семенами. А ведь я после первого раза блевал, как котенок. Парни, верите, я вначале блевал и от «Сайгона», и от капусты? А…, – так и не дождавшись от кого бы то ни было ответа, коротко выдохнул Стиви, – раньше…

Раньше, я был романтик Большой Войны, а сейчас, джентльмены, я не тот Мак, и новому Стиву, даже мыльные мясные консервы «Дядюшки Сэма» под эту кислятину идут, как самое свежее воскресное барбекю. Билл, а может быть я под действием радиации и этой капусты с «Сайгоном» уже сам становлюсь белорусом? Хы, – улыбнулся Стиви, понимая, что слегка загнул. – Джентльмены, – обратился он сразу ко всем присутствующим, развалившимся в разных позах на многочисленных железных кроватях, на которых под ватными, грязными матрацами были натянуты пружины, – что, вы говорите, тут было раньше, школа?

– Нет, Стиви, – отозвались из темноты, – тут было …ну, это… Когда дети еще до школы.

МакМанамман попытался рассмотреть говорившего, щурился, но вместо ожидаемого прозрения в его глазах наоборот все стало двоиться. Стив скорчил страшную рожу и с трудом встал:

– А пошли посмотрим? – весело предложил он.

– К черту Мак, – ответили из угла. – Даже из уважения к твоему тезке и однофамильцу, игравшему некогда за «Манчестер Юнайтед», лично я не пойду. Боюсь ноги переломать на лестнице. Иди, если хочешь, один…

– Нет, Эдд, – не дал ему договорить, рыжий великан Робер, сидящий напротив, и листающий какую-то старую толстую книгу, – днем посмотрим. Сейчас не надо. Столько комнат, да и караул сделает предупреждение за то, что бродим тут по зданию, как призраки.

– А что ему и Биллу за проблема – много комнат? – хмыкнули из угла. – Это же «химики»! Это отчаянные ребята, они ничего не боятся.

На эту реплику поднял голову даже уже начинающий засыпать Билл.

– А ведь и правда, – разродился, как видно, давно уже мучающим его вопросом Рыжий, – Билли, вам что, не страшно там, или терять нечего?

Уилкс округлил глаза, а МакМанамман окинул всех взглядом полным непонимания:

– Парни, как вас понимать? Если вы про то, что награды нам достались за «просто так», я хочу заметить, что мы с Биллом мотаемся по здешним лесам с декабря месяца…

– О том и речь, – прохрипел тихим басом темнокожий здоровяк Сэдли, подходя к столу и прикладываясь к пузатой стеклянной банке с водой. Его острый кадык мощно задвигался, отмеряя большие порции желанной влаги. – Мы давно хотели спросить, – продолжил он, возвращая на место банку, – как вам это удается? Ни я, ни Эд, ни Робер, никто! и носа не сунет в лес хоть с самим Рембо, а вы катаетесь вдвоем и все вам нипочем.

Стив непонимающе потянул уголки губ вниз и в противовес этому поползли вверх его брови, но смолчал. Билл же бросил сонный взгляд на боевого друга и понял, что тот так ничего и не ответит.

– Ни меня, ни Стиви, – начал он, – не меняют и не сменят здесь еще долго. И не потому, что сам господь водит нас за руки по этим кривым дорогам и вонючим болотам. Первые же замеры радиации в наших секторах дали понять начальству – в такой запредельный фон больше никто не полезет, вот они и подумали: «А пусть тогда эти двое вообще все замеряют к югу от Жицковишь (имеются ввиду Житковичи), а после отправим их домой, в госпиталь, сдыхать, к чертям собачьим, разлагаясь и разваливаясь на части, словно старый «Додж» на заднем дворе у Энтони Фокса.

Господа, говорю вам, как друзьям, в десяти милях отсюда стоит такой фон, что невольно задумаешься о…, – Билл вжал свое лицо в ладони и стал с усилием растирать его. – Чего там бояться? Какие партизаны туда полезут прятаться или жить? Они же не идиоты! Им никто не прикажет лезть в эти чертовы сектора. Вы говорите – мы не боимся?

Лично я боюсь. Бесценный божий дар, джентльмены – жизнь и все свое здоровье по чьей-то злой воле я оставлю здесь. Там, влесу есть много времени для размышлений и вот я подума: ведь такого просто не может быть! Не мог я родиться только для того, чтобы напитаться этой чертовой радиацией и сдохнуть в страшных муках. Я, конечно, далеко не ангел, но и не нагрешил еще в этой жизни настолько, чтобы в скором времени терпеть перед смертью такое.

– А я ничего не боюсь, – все больше заряжаясь непонятной пьяной бравадой, заявил Стив. – Партизан там и правда нет, а радиация? Лично мне она не доставляет никаких неудобств.

– Тем, кто здесь живет, – не дал ему договорить Сэдли, – она тоже их не доставляла, пока у них не стали рождаться двухголовые дети.

МакМанамман засмеялся:

– Сэдли, а ты видел хотя бы раз здесь двухголового?

– Ха-ха-ха! – низким, глубоким басом, взорвался Робер и протянул Уилксу раскрытую книгу. – Вот тебе примерчик. Это, как видно их сказки, Билл…

На раскрытой странице красовался красочный рисунок трехголового, зеленого дракона и стоящего перед ним крошечного парня с мечом.

– Так-то, Билли, – хлопнул Уилкса по плечу, Робер. – Местных не удивишь трехголовыми. У них, вон, и сказки про это есть. Уже заранее, как видно знали.

Робер затянул потуже ремень, расстегнул кобуру и, убедившись в том, что пистолет на месте, стал натягивать форменную куртку:

– Идем, Стиви, на свежий воздух, салютовать Америке. Кто с нами?

Практически все отделение связистов изъявило желание выйти прогуляться. Всем нужно было стряхнуть тяжкий груз депрессии, наступившего вследствие крепкой пьянки. Робер связался по рации со всеми четырьмя постами вокруг здания и предупредил их о том, что свободные от службы бойцы выйдут на прогулку. Постовые были недовольны, зная, что за демаскирующий салют ожидает окрестности, однако не стали перечить команде, в которой практически все были офицерами.

Апрельская ночь дышала прохладой. Пар, вылетающий из разгоряченных спиртным тел говорил о том, что температура близка к нулю по Цельсию. Пьяная компания рассыпалась по близлежащим, куцым кустам, с одной только целью – уменьшить количество жидкости в мочевых пузырях. Когда же веселое журчание, сопровождаемое преисполненными удовольствия возгласами, закончилось, мужчины снова собрались у входа.

Темнокожий здоровяк Сэдли принес полупустой деревянный ящик из-под патронов и, довольно крякнув, поставил его на плиточной бетонной дорожке:

– Ну что, кто сегодня начнет?

– Что это? – поинтересовался Уилкс у Роббера.

– Это, – по-дружески обняв Билла, пояснил тот, – салют Родине.

– И что сейчас будет?

– Салют, Билл, настоящий салют, смотри…

Роббер вышел вперед и поклонился присутствующим, а те ответили ему аплодисментами. Он открыл ящик и достал оттуда шашку осветительного патрона.

– Ты слышишь меня? Ты скучаешь по мне мой безбашенный штат Вирджиния?! – крикнул Роббер. – Салют тебе и салют Америке! – Он выстрелил в ночное небо под дикий вой и улюлюканье окружающих.

Яркий свет залил черное, холодное небо, в одну секунду заставив отрезветь всех наблюдающих за салютом. Высоко над землей, прямо над ними беззвучно и медленно плыл огромный черный диск. Он не имел ни единого огонька и мог бы казаться просто фантазией подвыпивших вояк, если бы не две очереди трассирующих пуль, выпущенных по нему солдатами на постах. Они, как видно, тоже видели НЛО и, не зная, как им реагировать на подобное, просто открыли огонь.

Диск загудел, словно мощный электрический трансформатор и резко стартовав, исчез в холодном мраке ночи.