Дай мне руку, брат

– Тростенец, – отрешенно сказал он, – тяжелое место. Как здесь и в Шабанах могут жить люди? Не представляю. И немцы бы не додумались до подобного – поселить сорок тысяч людей на костях полумиллиона, умерших в страшных муках. Не хотел бы я видеть сны, живущих здесь, да и жить на этой земле тоже. Вы, Дмитрий, – так же неопределенно, будто говоря себе под нос, продолжил Феликс, – сильно не расстраивайтесь. Я просто дал вам возможность почувствовать дистанцию. Не позволяйте себе ее сократить, в противном случае у меня будет другой помощник. Кстати, мне сообщили, что вы сами изъявили желание работать со мной. Что так?

Зеленько побледнел, а Желязны, заметив перемену в его лице, заметно оживился:

– Я чувствую, Дмитрий, что вы хотите меня о чем-то спросить.

Молодой человек в ответ тяжело вздохнул. Феликс неподдельно заинтересовался этим:

– Спрашивайте, – настоял он, – не испытывайте мое терпение.

– Мистер Желязны, я помню …о дистанции, однако…

Феликс молчал.

– Вы…, – никак не мог начать Зеленько, – вы, …знаете, кто стоит за сопротивлением?

Желязны окончательно оставил без внимания проносящиеся за окном городские картинки и откинулся на роскошную спинку кожаного сидения:

– Разговор того стоит, – хрипло и с удовольствием сказал он. – Однако кого вы имеете ввиду? Откровенность за откровенность, я только хочу уточнить: мы сейчас начнем разговор о ваших частных делах, или это поручение господина Пристрека?

– Это мое, личное, – Зеленько смутился, – только… Какая может быть не откровенность с моей стороны с человеком, закончившим магистратуру гарвардского университета по специальности «парапсихология» и практикующим мастером гипноза?

Желязны лишь слегка изменил линию бровей и криво улыбнулся:

– Думаю, вы не собирались произвести на меня впечатление своей осведомленностью. Уверяю, никакого гипноза к вам я не применял, но мне кажется, что без него вы …не вполне адекватно можете мне поведать о том, что вас беспокоит. Хорошо, – давая собеседнику возможность немного упорядочить свои мысли, окончательно взял на себя лидерство Феликс, – давайте развлечемся. Обойдемся пока без помощи сверхъестественных сил. Я буду пытаться догадаться о смысле вашего вопроса только с помощью простой логики. Но, считаю своим долгом предупредить: очень скоро вы все же поймете, что лучшим было бы для нас обоих позволить мне узнать обо всем именно через гипноз. Что ж, начнем…

Итак, вы спросили о сопротивлении, кто за ним стоит. Вариантов довольно много. Начиная от амбициозных бандитов, таких как тот, что позволил себе схлестнуться в открытом поединке с властью там, в пригородном поселке, заканчивая тем, из-за появления которого я вынужден был бросить все дела и в срочном порядке мчаться в апартаменты Председателя Временного Комитета господина Пристрека. Не скрою, на данный момент есть некая информация, что-то такое, что знаю только я, но есть и то, что я могу доверить даже вам.

Так вот, если за всем этим сопротивлением стоит человек, о котором я сейчас думаю, у меня возникает масса вопросов к некоторым людям, ответственным за его жизнь, вернее за ее отсутствие. Я вижу, что поле Судьбы пропавшего без вести Президента пусто, он мертв, …во всяком случае, официально. Очень серьезные люди клялись мне в точном выполнении инструкций и им можно доверять. Тем более, что пусть и достаточно далеко, но есть четко определенное географическое место, где якобы покоится его тело, и это всегда можно проверить.

Скажу больше, мой нынешний приезд практически гарантирует то, что скоро его останков там не будет. Этим займутся …другие серьезные люди. Они сотрут все следы, и не думаю, что кто-то смог бы помешать им выполнить свою работу.

Зеленько решительно выдохнул:

– А если есть такая Сила?

Желязны выпучил глаза. С убийственной медлительностью он снял очки, достал из кармана несоразмерно большой носовой платок и стал протирать стекла. Зеленько почувствовал, как похолодело его сердце, а в голове снова зашумели далекие голоса: «Смерть тебе, Зеленька!», завертелся каруселью мир вокруг, вот опять появилось перед глазами бурое, вонючее полено, облепленное мухами, пожирающими его кровь. Боль удара жгла горло. Зеленько стал погружаться в туман гипноза…

Феликс хитро смотрел на него.

– Ай, как интересно, – промурлыкал он, продолжая вглядываться в помертвевшее, недвижимое лицо своего новоиспеченного помощника. – Все же это была неплохая идея, ехать местным кортежем. Зря я сразу был против этого. Ребята из КВООН не дали бы мне столько информации…

Прогулка. Она, как известно, бодрит, дает тебе возможность подышать свежим воздухом, проветрить голову от тяжелых мыслей и, наконец, просто приятно убить время. Конечно, прогуливаясь в тенистой аллее, среди скучающих на скамейках девушек было бы гораздо приятнее, однако в безрыбье, как известно, и рак – рыба, поэтому плановая прогулка заключенных в дворике СИЗО №1 хоть и не могла сравниться с прелестью городских прогулок, однако и она – какой никакой, а выход в свет. Воздух радовал невидимым паром сырой земли и, долетавшим даже сюда за каменный забор, густым, ни с чем не сравнимым запахом весеннего города.

«Прогуливающихся» было немного. Небо заволакивало серой, словно шифер кисеей, а порой довольно жестко веяло прохладой. Чему удивляться – апрель. «На солнце – лето, а в тени – зима». Сергей, держа руки за спиной, привстал на цыпочки и, вдыхая полной грудью, закрыл глаза и потянулся. «Нет, – подумал он, – все же Минск …пахнет не так хорошо».

– Хочется на волю? – услышал он рядом чей-то голос. – Кому не хочется, верно? – продолжил щуплый конвоир, так и не дождавшись ответа. – Там весна, девушки…

Сергей, молча, отвел взгляд и отправился описывать максимально возможный круг по прогулочному дворику. Только сейчас он обратил внимание на то, что «прогуливающихся» стало меньше. Конвоир дождался, когда Сергей останется один у противоположной стены, подошел к нему и стал так, что заключенный вынужден был остановиться.

– Не спеши, Ковзан, – вкрадчиво произнес тщедушный вертухай.

Сергей в один миг окинул взглядом дворик и внутренне сгруппировался:

– Мне спешить некуда, – ответил он, – думаю еще годика четыре…

– …а может и больше.

– Может, – согласился Ковзан, избегая прямого взгляда «начальника» и двусмысленно вглядываясь в толстые и древние стены СИЗО. – Тут дело такое, никто не застрахован от несчастных случаев, даже страховые агенты в них попадают. Так что и страховой полис еще не пропуск в рай, а уж тут, когда с тобой ни с того, ни с сего начинают вести беседы начальники и за сученого сойти, как пить дать. Интересно, и за что мне такое внимание-наказание?

– Тебе, Ковзан, за одно попадание в учебники Академии милиции такой почет можно оказывать.

– Что ж это за почет, начальник? Вся «общага» смотрит, как мы с тобой тут беседуем. «Отмывайся» потом.

– А ты попросись на отдельный разговор.

– Как же это, кормилец? – возмутился Сергей и тут же резко сменил тон. – Как был в СИЗО бардак, так и остался. Я на прогулке, начальник, не нужно нарушать инструкции…

С этими словами он медленно отправился заканчивать свой прогулочный круг.

На ночь его по неизвестной причине определили в «одиночку». Недобрые мысли вертелись у него в голове целый день, они же не давали ему и уснуть. Сергей не понимал недавнего маневра тех, кто дал распоряжение перевести его в СИЗО. Срок был определен, сиди себе до конца отсидки в «хате», однако снова где-то зашевелилось что-то из его прошлого, оттого, как видно, на ровном месте и нарисовалась эта «одиночка».

В два часа ночи негромко отъехал наружный засов двери. В открывшемся проеме на миг появился силуэт человека. Дверь за ним тут же прикрыли. Сергей привстал и, сидя, придвинулся к стене, предусмотрительно поджимая к себе ноги.

– Стой, где стоишь, – хрипло сказал он, – я не сплю и гостей не жду.

Ночной гость медленно прошел вглубь камеры и спокойно присел на край нар. В звенящей тишине старое, покрытое множеством слоев краски дерево, тихо скрипнуло, принимая на себя вес нежданного гостя.

– Я к вам по делу, Сергей Александрович, здравствуйте, – мягко произнес незнакомец.

– Хороши дела, – хрипло ответил заключенный. – Будут еще посетители?

– Думаю, нет.

– Хорошо хоть так.

Пришедший молчал. В слабом свете дежурной лампы, льющемся из коридора в открытое окошко двери, поблескивали капитанские звезды. Офицер снял фуражку и огладил волосы:

– У меня мало времени, – наконец произнес он, – а разговор…, – капитан тяжело вздохнул, – разговор будет непростой. Сергей Александрович, вас не удивляет перевод в СИЗО?

Заключенный, до этого времени не выдавший себя ни малейшим движением слегка подался вперед:

– Что мне с того, удивляет или нет? – неопределенно ответил он. – Перевели, значит так надо. Будет надо, и хлопнут, и закопают где-нибудь в острошицких лесах так, что никто и не узнает где. «Друзей» у меня на воле много осталось. По их милости уже второй срок мотаю.

– Сейчас не те времена, Сергей Александрович. Те люди, что вас упекли в тюрьму, может так статься, уже не при делах.

– Ну и что? – с ухмылкой бросил Ковзан. – Я, что в «те» времена сидел, что в «эти» сижу и сидеть буду, пока весь срок не отсижу до звонка. А те, кто меня сюда упекли, и тогда жили – не тужили, и сейчас, не сильно бедствуют. Уж будьте уверены, они найдут возможность в любые времена кому нужно и стучать, и отстегивать. Деньги всем нужны. Но это лирика, гражданин капитан. Может, скажете, кому я обязан и переводу в СИЗО, и этому ночному визиту?

– Своему легендарному прошлому.