Полис

– Придется снова нарушать комендантский час, – сказал Артем. – Ну, ничего…

После, попрощавшись с Лизой, он вышел на раскаленную улицу и пошел к стадиону. Улицы были пусты. По небу медленно проплывали облака – погода установилась безветренная.

Артем приблизился к стадиону, который находился в центре города. Здание неподалеку, бывшее в давние времена торговым центром, превратилось в казарму, где квартировалась городская гвардия. За казармой пролегало заросшее сорняком футбольное поле.

Артем подошел к старому ядовито-зеленому автобусу, стоящему перед входом на стадион. Возле закрытых дверей автобуса собралась толпа. Люди, отдуваясь, переминались с ноги на ногу. Очередь замыкали двое военных, одетых в блеклую зеленую форму.

Один солдат обернулся, заметив Артема:

– Наконец-то, – сказал он с раздражением, – каждый день одно и то же. Хоть один, но опоздает.

– Извините, – сказал Артем, опустив глаза.

– В строй! – крикнул солдат и быстро потерял к нему интерес.

Обогнув автобус, солдат подошел к водительской двери и несколько раз ударил по мягкому металлу, после чего вернулся к хвосту очереди. Двери открылись, и внутрь салона втекла толпа.

Артем зашел в автобус последним, и двери за ним с грохотом захлопнулись. Он прошел вглубь салона и присел на кресло возле ветеринара Елены – женщины средних лет, которая появлялась каждый день с новой замысловатой прической. Она улыбнулась и поприветствовала Артема.

– Сегодня особенно душно, – сказала она.

Она всегда начинала разговор с этой фразы. Ее родители, как она утверждала, были родом из Сибири, странного края, где всегда шел снег. Видимо, нелюбовь к теплу она переняла именно от них.

– Ничего, хорошо еще, что солнце спряталось, – сказал Артем.

– Надолго ли?

– Метеорологи обещают пасмурный день, – сказал Артем. – А там будет видно.

Автобус тронулся, закашляв некачественным топливом, и стал пробираться по грязным городским улицам. Вскоре, заскрипев тормозами, он остановился на контрольно-пропускном пункте. Артем взглянул на громадину стены, окружающую полис. После недолгой проверки городские ворота открылись, и автобус вкатился в трущобы.

Машина проплывала, подпрыгивая на кочках, мимо многоэтажек, стоящих в ряд, как строй застывших навсегда и превратившихся в камни солдат. Артем увидел, как на одном из балконов промелькнула хрупкая женская фигура и скрылась во тьме внутренностей дома.

– Как твое самочувствие? – спросила Елена. – Слышала, ты пережил тяжелейший грипп. Думала, у нас такие заболевания не водятся.

– Еще как водятся, оказывается, – сказал Артем. – Несколько дней била лихорадка, думал, как бы не отдать концы, но потом температура спала.

– Надо быть осторожнее, – сказала Елена. – Особенно, с нашей профессией. Никогда не знаешь, где ждать подвох. Сейчас-то все хорошо?

– Да, – ответил Артем. – Спасибо.

– Как там Лиза?

– По-прежнему, – сказал Артем. – Кажется, она никак не может отойти от смерти отца.

– Очень грустная история, – сказала Елена, сморщив маленький вздернутый нос. – Мне кажется, мы должны ей помочь…

– Я знаю, только не понимаю – как.

– Мы что-нибудь придумаем, – сказала Елена. – В последнее время… – она запнулась. – В последнее время нелюди все чаше нападают на нас. Ферму они чуть ли не каждую неделю атакуют… Ее отец доблестно сражался с ними в тот день.

– Вы правы, – сказал Артем.

– Хватит ли у нас сил и дальше отражать их набеги? – сказала она. – Их больше нас, и они становятся все более жестокими.

– Их тоже можно понять.

Автобус подскочил на кочке, и стоящий впереди солдат чуть было не упал и громко выругался.

– Они тоже не хотят умирать, – сказал Артем.

– Что? – лицо Елены выразило испуг. – Они – нелюди. О чем ты говоришь? – она мельком взглянула на солдата. – Нельзя говорить о таких вещах. Особенно здесь.

– Возможно, вы правы, – сказал Артем. – Лиза с трудом переживает кончину отца. А я не знаю, чем ей помочь.

– Будь рядом, – сказала Елена.

– Боюсь, этого мало.

– Этого никогда не бывает мало, поверь мне, мой дорогой.

Автобус проехал мимо широкого поля, и остановился возле ворот фермы. Как и любое другое сооружение, принадлежащее городу, ферма была огорожена высоким забором и охранялась гвардейцами.

– Моя остановка, – сказала Елена.

Артем увидел, как она под охраной гвардейца проходит ворота и оказывается на ферме. У гвардейца были впалые щеки и едкий взгляд.

Не хотелось бы к такому попасть на допрос, – подумал Артем. Откуда он взял, что гвардеец проводит допросы, неизвестно. Однако Артем легко смог представить его в антураже подвала городской службы безопасности – с засученными рукавами и кровожадным оскалом.

Когда-то давно он тоже хотел стать гвардейцем, но боялся оставаться наедине с оружием. Каждую ночь в казарме он засыпал со страхом того, что проснется от холода прижатого к виску ствола, что его указательный палец, не слушая никаких уговоров, нажмет на спусковой крючок. Кровь, разбрызганный по кафелю мозг. Что может быть отвратительнее?

Автобус развернулся. Артем уставился в окно, в котором проплывали скрюченные деревья. Потом опустил голову и положил ее на раскрытую ладонь. Голова задребезжала как заводная игрушка.

Через пять минут автобус, заскрипев тормозными колодками, медленно остановился. Перед Артемом в небо поднимался исполин нефтяной вышки. Артем вышел из автобуса и направился к себе в кабинет, располагавшийся в одноэтажке полувековой давности, где постоянно пахло протухшей капустой.

К нему бегом подскочил Ванька – все его называли здесь только так. Он был простой как валенок, забытый под кроватью и слежавшийся с комками пыли. Ванька был штатным поваром и постоянно находился при вышке – его дом в городе сгорел, и на его месте вскоре была построена церквушка. Поэтому жить Ваньке было особо негде, и он предпочел никогда больше не возвращаться в город.

– Здорово, Артемка, дорогой мой друг! – сказал Ванька.

Артем кивнул в ответ.

– Как твои дела? Что-то сегодня ты грустный какой-то. Все из-за той драки? Эх, – он употребил грязное словечко, – да ты не расстраивайся так, эх, да разве это того стоит?

– Нет, не из-за этого, – ответил Артем. – Почему это я грустный?

– Так разве не видно?

Ванька поправил засаленную форменную фуражку, которую чуть не сдуло ветром.